Даниил Хармс. "Старуха"

Здравствуйте, дорогие читатели! Прочли ли вы рассказ Чехова «Невеста»? Для меня этот рассказ, написанный в начале 20 века, звучит как последний аккорд фортепьянного концерта, потому что потом будет совсем другая музыка.

«Я зажег лампу и посмотрел вокруг. Все было по-прежнему. Но ничего и не должно было измениться в моей комнате. Должно измениться что-то во мне», – эти строчки написал Даниил Хармс. Вы, наверное, знаете его стихи «Иван Иваныч Самовар», «Плих и Плюх», «Иван Топорышкин», «Веселые чижи», «Кораблик», «Удивительная кошка». Он действительно всегда стремился зажечь лампу, рассеять темноту и осветить всё вокруг. Хотя и знал, что если в комнате зажечь свет, в ней ничего не изменится, но зато люди могут увидеть то, чего не замечали раньше. Они изменятся. А ещё они удивятся. Удивлять людей было его любимым занятием.

«На меня почему-то все глядят с удивлением. Что бы я ни сделал, все находят, что это удивительно. А ведь я даже и не стараюсь. Все само-собой получается», – говорил он о себе. Он жил в такую эпоху, когда удивить людей чем-то было сложно. Это начало двадцатого века. Поэты и художники устраивали целые спектакли, целые представления, чтобы привлечь к себе внимание. Они объединялись в группы и союзы, придумывали себе необыкновенные названия «Чинари», «Заумники», «Обэриуты». Слышали вы такие названия? Нет? Ничего удивительного! Сегодня это осталось только в истории литературы. А вот Даниил Хармс, который был поэтом-обэриутом сегодня известен многим. Действительно, то, что он писал, было совершенно неожиданным, удивительным.

Даниил Иванович Ювачёв (так по-настоящему звали Хармса) родился 17 декабря 1905 года в Петербурге. Его чудачества начали проявляться еще на школьной скамье, когда вместо фамилии Ювачев он взял себе странный псевдоним – Хармс, который постоянно варьировал. Псевдоним он придумал себе сам, возводя его как к французскому «charme» – «шарм, обаяние», так и к английскому «harm» – «вред». В этом было его весёлое хулиганство: вредный очаровашка или очаровательный вредина. Его удивительный, яркий образ дополняла незаурядная внешность: цилиндр, монокль, необыкновенный красный пиджак были его постоянными атрибутами. Этот образ ещё раз подчеркивал сильнейшую тягу Хармса к экспериментам. Но удивительного имени и пёстрой одежды было явно недостаточно, чтобы мы помнили Хармса сегодня, через 78 лет после его смерти.

«Спорить со мной никому не советую, все равно он останется в дураках, потому что я всякого переспорю. Да и не вам тягаться со мною. Еще и не такие пробовали. Всех уложил! Даром, что с виду и говорить-то не умею, а как заведу, так и не остановишь», – как вы думаете, кто мог сказать такие слова? Взрослый человек или ребёнок? Даниил Хармс! Он навсегда остался мальчишкой, озорником и выдумщиком.

Хармс любил спорить со своими друзьями «о пустяках», как он сам говорил: о том, что такое время, Вселенная, что будет после смерти – ничего не будет, или всё же что-то будет? О том, что такое числа. Он даже написал философский тракт «Теория чисел». Он вообще любил числа. Многие его стихи похожи на считалочки-скороговорки. В Ленинграде выходили детские журналы «Чиж» и «Ёж», Даниил Хармс сотрудничал в них. Его стихи охотно печатали. В 1930 году к выходу первого номера журнала «Чиж» он вместе с Самуилом Маршаком написал песенку «Весёлые чижи». Именно в детской литературе его весёлое чудачество было востребовано. Но надо честно признать, детей Хармс не особенно любил. У него немало шокирующих высказываний на этот счёт. Хотя, не факт, что он думал так на самом деле, скорее, он и высказывал эти крамольные мысли, чтоб шокировать публику.

Даниил Хармс не уставал удивлять всех. Он был тем самым человеком, который неожиданно зажигает лампу в тёмной комнате, там ничего не меняется, но не всегда, не всем и не всё хочется видеть. Ему не нравилось государство, в котором он жил, власть, которая пыталась заставить поэтов писать сочинения на заданную тему. Он смело говорил об этом. Это было подобно ярко вспыхнувшему в темноте свету. Конечно, это не осталось безнаказанным. В 1931 году Хармса арестовали, судили и отправили в ссылку в Курск на три года. Он вернулся и снова начал всех удивлять.

Из дома вышел человек…

Именно это стихотворение, которое Хармс написал в 1937 году, сочли очень опасным и вредным. В нём увидели скрытый смысл. В стране шли аресты, и люди пропадали, как в тёмном лесу. Хармса не арестовали. Но его стихи запретили печатать, он лишился единственного заработка и чуть не умер с голоду. Потом ему снова разрешили печататься. Для детей он больше не писал. Писал взрослые серьёзные стихи и сатирическую прозу. Именно такой стала повесть «Старуха», написанная в 1939 году. Сегодня об этой повести можно прочитать, что это готический гротеск, отсылка к «Пиковой даме» Пушкина и фантастическим повестям Гоголя, противопоставление мира реального и мира абсурда, что, конечно, произведение ничему не учит, но интересно в плане особой эстетики и философии Хармса…

А, собственно, почему литературное произведение должно обязательно чему-то учить? С одним соглашусь: в этой повести Хармс продолжает традиции Пушкина и Гоголя. Ведь повесть родилась из анекдота питерских коммуналок 20-х годов прошлого века. Я сама слышала его не раз в разных вариантах и даже видела фильм с похожим сюжетом. В одной коммунальной квартире соседствовали: вокзальный вор, старушка из бывших и музыкант-виолончелист. Вор каждое утро уходил на промысел, а бабуля и музыкант скандалили. Старухе не нравились звуки виолончели. Однажды она, крича и ругаясь, ворвалась в комнату соседа, когда он репетировал. Музыкант попытался её выставить, толкнул, старуха неудачно упала, ударилась и умерла. Виолончелист пришёл в ужас. Обвинения в убийстве не избежать! Срочно спрятать труп! Он убрал под кровать виолончель, а тщедушное тело положил в футляр. С этим футляром он отправился на вокзал, надеясь доехать до ближайшей станции, пойти в лес и утопить труп старухи в болоте, потом с пустым футляром вернуться домой, никто ничего не заподозрит! На вокзале в это время промышлял вор. Друг друга соседи не увидели. Вор следил лишь за багажом, не оставит ли какой лопух без присмотра свой чемоданчик. А музыкант то ли съел чего несвежего, то ли от страха … в общем, ему понадобилось. Футляр с собой в кабинку не взял. Вор возблагодарил небеса, когда увидел у дощатой стенки сортира дорогой инструмент. Сразу сообразил: гражданину со спущенными штанами преследовать его будет несподручно. Дома решил осмотреть добычу, открыл … и! Прячь дерево в лесу, а футляр от виолончели там, где есть виолончель. Открыл отмычкой дверь соседа и водрузил свой трофей в качестве подарка. Когда музыкант вернулся… В финале могут быть импровизации. Конечно, повесть Хармса очень отличается от этой незамысловатой истории, ни вора, ни виолончелиста в нем нет:

«На дворе стоит старуха и держит в руках стенные часы. Я прохожу мимо старухи, останавливаюсь и спрашиваю её: «Который час?»

– Посмотрите, – говорит мне старуха.

Я смотрю и вижу, что на часах нет стрелок.

– Тут нет стрелок, – говорю я.

Старуха смотрит на циферблат и говорит мне:

– Сейчас без четверти три.

– Ах так. Большое спасибо, – говорю я и ухожу».

Как здорово, когда на часах нет стрелок, и ты сам можешь выставить нужное время. Но в жизни всегда может произойти что-то непредвиденное, и тогда часы будешь заводить и останавливать не ты.

Когда 22 июня 1941 года началась война, Даниил Иванович Хармс жил в Ленинграде. Он предвидел, что война будет долгой и страшной, она не закончится через два-три месяца победой, как писали в газетах. Он знал, что его родной город Петербург-Ленинград ожидает страшная трагедия – кольцо блокады и бомбёжки. Мало, кто выживет. Хармса охватывал ужас, когда он думал об этом. Можно было промолчать, постараться как-то выжить, спрятаться в темноте. Но он снова зажёг свет. Он открыто говорил об этом везде, где его могли слышать. Его снова арестовали. Он умер в блокадном Ленинграде в психиатрической больнице 2 февраля 1942 года от голода.

Однажды Хармса спросили: «Почему в ваших стихах и историях так много чудаков? Иван Топорышкин – чудак, весёлый старичок – чудак, Да всех и не перечислишь! Почему?» «Почему? – переспросил Хармс, – да, наверное, потому, что с весёлыми чудаками и жить легче!»

Ольга Кузьмина. 21 декабря 2020 года