Гузель Яхина. "Дети мои"

Вторая книга популярной ныне писательницы была изначально обречена на успех. Хотя бы потому, что создана по той же формуле, что и первая, из трёх основных компонентов: мощный национальный колорит, помноженный на трудную для страны эпоху и магический реализм... На сей раз Гузель Яхина обращается уже не к татарам, а к поволжским немцам. По большому счёту, что о них знает массовый читатель помимо того, что они есть и что им крепко досталось во времена правления Сталина? Откуда, например, они взялись? Правильный ответ: по приглашению Екатерины Великой. ("Дети мои!" – так обратилась она к ним, приветствуя на русской земле.)

Действие романа начинается за год до революции, в городке под названием Гнаденталь, живущем по ветхозаветному укладу, привезённому много лет назад из далёкого Рейха. Помимо множества колоритнейших персонажей здесь живёт одинокий учитель по фамилии Бах – человек интеллигентный, но абсолютно не от мира сего. Недавно, кстати, узнал новое слово: ксенофантастика. Это когда обыденные вещи показывают глазами некоего существа (например, инопланетянина), настолько далёкого от этих реалий, что они, реалии, кажутся фантастическими. Бах и есть такой инопланетянин. Вечно витающий в эмпиреях, он выглядит чужаком даже среди своих. А то ли будет, когда жизнь радикально поменяется...

Аккурат перед революцией происходит важное для Баха событие: его приглашают на дальний хутор поработать репетитором для взрослой уже девицы. Предложение, от которого нельзя отказаться, буквально: словно некая магическая сила затягивает Баха на этот хутор, а владелец хутора Гримм (а чтоб вы не сомневались, что выбор фамилии случаен, там потом ещё и Гофман будет) похож на сказочного злодея, который держит дочь под замком и даже во время уроков заставляет её прятаться от педагога за ширмой.

По тем же сказочным законам Бах одолеет злодея, заполучит себе красавицу-дочь в качестве жены и вместе с ней поселится в замке... то есть, на хуторе. Но это ещё не конец сказки и даже не середина. Дальше в стране начнётся кровавая вакханалия, которая ударит и по этим патриархальным местам на отшибе цивилизации. Бах овдовеет и, потеряв от горя дар речи, станет и дальше жить отшельником, заботясь о маленькой дочке (а позже – и о приёмном сыне), пока во внешнем мире происходят перемены, которых Бах уже никогда не поймёт...

Однако вскоре в жизни бывшего учителя появится новый человек: тот самый Гофман, парторг с уродливым телом и прекрасным лицом, напоминающий кого-то из гофмановских персонажей (крошку Цахеса?). Он истово собирает местный фольклор, и Бах с его энциклопедическими знаниями ему очень пригодится... А тем временем жизнь в стране и конкретно в Гнадентале налаживается (не в последнюю очередь, благодаря волшебству, которое творит Бах, записывая и сочиняя заново народные сказки), и уже кажется, что светлое будущее вот-вот наступит, но приближаются 30-е годы с голодом и репрессиями, а поволжские немцы превратятся в разменную монету двух вождей: Гитлера и Сталина. Последний несколько раз появится в романе, пусть и неназванным – тоже, секрет!

И это даже не пересказ сюжета, а так, пунктирная линия. Роман огромен, насыщен событиями и персонажами. Главное тут – магическая атмосфера. Яхиной удалось то, что до неё получалось лишь у немногих писателей (например, Габриэля Гарсиа Маркеса, а из наших могу вспомнить Фридриха Горенштейна и его "Псалом"): превратить историю родной страны в некую волшебную сказку, да так, чтобы хотелось верить – всё было именно так, хотя сказка и получилась мрачная, но именно мистический компонент сглаживает эту мрачность: то, что в реальной жизни является трагедией, в страшной сказке – просто элемент сюжета. Можно, конечно, все ужасы выкинуть (как и делает Бах со своими сказками, когда обнаруживает, что они влияют на реальность), но тогда и сказки не будет.

В целом, Гузель Яхина подошла к непростой теме серьёзно и объективно: да, время было тяжёлое, как и любая эпоха перемен, но были и успехи, и свои герои-идеалисты, которые искренне верили в то, что вершат важное дело (Гофман). Видна и работа над стилем: если при чтении "Зулейхи" в авторе (точнее, в авторке, как сейчас модно писать) угадывалась сценаристка, то теперь этой нарочитой киношности с театрально-эффектными сценами и спасениями в последний момент стало меньше.

Чуть выше я сравнил "Детей" с творчеством Маркеса и Горенштейна. Но в этой книге нет ни мудрёности первого, ни религиозной философии второго, ни особой глубины, присущей обоим этим писателям. Это достаточно лёгкий вариант магического реализма (особенно для тех читателей, кому есть с чем сравнивать). Впрочем, быть может, оно и к лучшему.

Андрей Кузечкин. 3 апреля 2019 года