Роман Сенчин. "Иджим"

Эпиграфом к сборнику рассказов Романа Сенчина «Иджим» могли бы послужить некрасовские строки:

Пускай нам говорит изменчивая мода,
Что тема старая "страдания народа"
И что поэзия забыть ее должна.
Не верьте, юноши! не стареет она.

Пусть у Сенчина не поэзия, а проза – не так важно. Суть та же. Но у меня в голове крутится также отрывок из фельетона Аркадия Бухова «Обида»:

- Ваш ход, - бойким голосом сказал тихий старичок на диване, внезапно проснувшись, сконфуженно умолк, но потом деликатно спросил: - А он что?

- Кто что? - сердито посмотрел на него Погорелов. - Герой?

- Герой, - согласился старичок.

- Я, знаете, враг этих самых фабул и сюжетов, - сухо заметил Погорелов. - Надо брать жизнь как таковую. В дальнейшем герой крепнет, покупает гармошку, и на этом я обрываю первую часть. Во второй он, по моему замыслу, гонит смолу в основном.

Моё знакомство с творчеством Сенчина началось с романа «Елтышевы», который мне страх как не понравился. Пересказать его можно двумя фразами: «Жила-была семья, а потом умерла. И вообще в России всё плохо, а особенно в деревне». Не понравился не из-за темы, а потому что как-то уж слишком прямолинейно и грубо, как молотком по физиономии. Литературное произведение всё-таки не молоток, а более сложный и деликатный инструмент… я имею в виду, в идеале.

Тем удивительнее, что сборник рассказов разных лет «Иджим» я прочитал с удовольствием. Автор по-прежнему берёт жизнь как таковую: более или менее выраженные сюжеты и логические концовки есть у двух-трёх рассказов из двенадцати, в основном же это зарисовки из жизни. О том, как сельская женщина едет из райцентра в свою умирающую деревню в переполненном автобусе. Или о том, как работается на обнищавшем, умирающем заводе. Или о том, как преподаватель музыкального училища вдруг понял, что сочинил шедевр и теперь хочет его записать, а потом, быть может, собрать свой старый ансамбль и на старости лет устроить турне… Запишет ли, соберёт ли ансамбль – эти вопросы автора уже мало интересуют.

Сенчин описывает жизнь провинции – маленьких городков и деревень. Описывает ярко, со знанием дела. Рисует правдивую и трагичную картину. Среди героев – спивающиеся сельские парни (рассказ «За встречу»), рабочие, которым много лет не платили зарплату («Сегодня как завтра», написанный в 90-е годы), самоотверженный председатель сельсовета, пытающийся спасти урожай от надвигающейся бури («Прогноз погоды») – всем этим людям крепко достаётся от жизни, потому что последние двадцать лет российской истории оказались крайне недружелюбными к пролетариату. И их по-человечески жаль. Но мне показалось, что автор быть может отчасти, но пользуется не самым честным приёмом. Страдания народа, как мы уже выяснили – тема, которая никогда не устареет. А это значит, что любой писатель может в любой момент взять и написать, как плохо живётся рабочим, как плохо живётся крестьянам, и это будет актуально, и ни у кого не поднимется рука кинуть камень в автора. Или не про рабочих, а ещё про кого-нибудь – ведь кому-то всегда плохо живётся. Скажем, можно написать историю про собаку, которая трагически погибла, и читатель будет рыдать, ибо умершая собачка – это всегда очень грустно. Я подумал об этом, когда только начал читать сборник – а потом, к злорадному удивлению, наткнулся на печальный рассказ про пса «Шайтан».

К чести Сенчина, на страданиях народа (и собак) он не зацикливается. Другая категория героев – творцы – словно бы имеют иммунитет от всех невзгод, и тоска провинциальной жизни на них не действует. ВИЧ-инфицированный художник («Идём в гости»), начинающий режиссёр, одержимый идеей экранизировать Сологуба («Алексеев – счастливый человек»), музыкант, осознавший себя композитором («Мелочи»), молодой писатель-деревенщик («В норе») – все они не здесь, не в этой реальности. Эти люди ищут свою цель – или уже нашли и стремятся к ней.

Рассказы сборника написаны в разное время и явно без единого замысла (лишь две пары связаны еле заметными «ниточками»), но у них всех есть нечто общее. И это – тут я готов снять перед автором шляпу – не просто констатация факта, что деревня вымирает, заводы стоят, а коммерсанты набивают мошну. Не нищета и не разруха, а рутина – вот что самое страшное. Рутина городская (дом-работа-дом) и сельская (каторжный труд и пьянство). Сенчинские пролетарии страдают, в основном, именно от этого – от необходимости снова и снова совершать одни и те же бессмысленные действия и неспособности что-то изменить, как-то улучшить собственную жизнь. Другим персонажам (творцам) как-то удаётся подняться над этой рутиной. Есть и третья категория героев – те, кто не замечает этой рутины, кто доволен своим машинным существованием. Таковы главные герои рассказов с нарочито оптимистическими названиями «Алексеев – счастливый человек»  и «Всё нормально». Что характерно, они не пролетарии и не творцы, а нечто среднее, люди умеренно творческих профессий – телеоператор и учёный-историк. Первый делает то, за что привык получать приличные деньги – снимает, при этом не стремится к карьерному росту: зачем что-то менять, если всё хорошо. Второй отдыхает от опостылевшей рутины в кратковременных командировках-конференциях – тем неприятнее возвращение в повседневность.

Среди рассказов есть и действительно светлые, оптимистичные. В «Иджиме» уставший от рутины дальнобойщик планирует перебраться жить в заброшенный посёлок – и можно не сомневаться, однажды так он и сделает. А пожилая семейная пара из рассказа «Перед снегом» уже перебралась и ведёт идиллическое существование в собственноручно обустроенном сельском раю.

Подведу мой личный итог: несмотря на бессюжетность, читается очень хорошо, и такого откровенного упора на мрак и безысходность, как в «Елтышевых», здесь нет. Вкратце: очень хорошая книга, которую я рекомендую всем любителям реалистической прозы.

Андрей Кузечкин. 10 октября 2013 года