Троллинг

Она поняла, что эти двое идут за ней, сразу, как только вышла из вагона метро и двинулась по длинному переходу по направлению к выходу. Они шли за ней след в след, дышали в затылок, она слышала чавканье жвачки. Приторный запах "Дирола" не мог перебить чудовищное амбре жареных семечек и прокуренной нестиранной одежды. Они хихикали, бросали реплики, явно рассчитанные на то, что она услышит.

Она резко остановилась, надеясь, что они пройдут вперёд, но они тоже остановились, чуть не воткнувшись ей в спину. Она перешла на другую сторону перехода – они тоже перешли, абсолютно не скрывая, что идут за ней. Она успела их разглядеть: парень и девчонка – лет шестнадцати-семнадцати. Они, пакостно хихикая, обсуждали её внешность, походку, одежду, снимали на смартфон.

Она не могла понять, чего они прицепились именно к ней? Вид у неё самый обычный – тёточный. Так выглядит и одевается каждая вторая тётка за пятьдесят. Она соображала, что можно предпринять: развернуться на сто восемьдесят градусов и подойти к дежурному полицейскому возле турникетов, а что она скажет? Что её преследуют? Оскорбляют? А эти точно заявят, что идут не за ней, а сами по себе, разговаривают тоже между собой, вообще, нечего прислушиваться к чужим разговорам! Руками не трогают? Нецензурно не выражаются? Ну, и иди себе берегом!

А между тем, переход закончился, и она вышла на улицу. Глотнула морозный воздух и встала у выхода. Парочка тоже встала на противоположной стороне, ждала, в какую сторону она пойдёт, чтобы двинуться за ней следом.

Дом был совсем рядом, но она не спешила. Ещё не хватало, чтоб они шли за ней до подъезда, узнали, где она живёт! Она начала внимательно разглядывать парочку. Их это ничуть не смутило, они продолжали хихикать и пялиться на неё в упор. Парень напомнил ей ослика Пегасика из старого мультика про Незнайку. Тонкий, длинный, узкоплечий. Пухлые щёчки, малюсенькие глазки, нос лепёшкой, толстые губы, над которыми только-только начали пробиваться смешные кошачьи усики. У девчонки вид тоже мультяшный: ни дать ни взять – русалка, которая когда-то пела: «Оставайся, мальчик, с нами. Будешь нашим королём!» Глаза у неё огромные, прозрачные, наглые. Волосы… если вообще можно назвать волосами сожжённые дешёвой краской блондинистые патлы, между которыми попадались ярко-зелёные пряди. Одежда соответствующая: вязанная в резиночку, мешковатая шапка висела на голове, как колпак Петрушки. Крохотная курточка вздергивается при каждом движении, видно голое пузо и пупок с пирсингом. Над джинсами торчит линялая резинка стрингов. Ну, совсем девки с ума сошли: так одеваться в январе можно в Бразилии, а не в России! Нижнее бельё демонстрировать можно, если оно красивое и дорогое, а несвежие трусы – извините!

К остановке подошла маршрутка, она поспешила сесть в неё, а парочка осталась возле входа в метро. Она подумала, что у них, наверное, денег нет. В метро, небось, ездят по какому-нибудь ученическому проездному. Обычно домой от метро она ходила пешком. Через жилищный массив напрямик – пять минут небыстрым шагом. Маршрутка объезжала квартал – две остановки. Те же пять минут, но сегодня ей, как в детективе, необходимо было оторваться от «хвоста».

Дома она снова и снова «прокручивала» случившееся. А что, собственно говоря, случилось? Выкинуть из головы, забыть! Но выкинуть это из головы она не могла. Она приняла душ, тщательно умылась – всё равно оставалось гадкое ощущение, что её облили грязью с ног до головы, публично высмеяли, обокрали, подло обманули. Кому-то рассказать? Поделиться? А с кем? Дочка пять лет назад уехала в другой город. У неё своя жизнь. Если ей позвонить, она вряд ли поймёт, в чём проблема. Муж? Сказать, что он «объелся груш», нельзя. Муж имеется в наличии. Вон он, храпит на диване перед включённым теликом. С тех пор, как он досрочно вышел на пенсию и решил сидеть дома и не работать, с ним можно обсуждать только меню воскресного обеда и покупку стройматериалов на дачу. Кстати, не забыть сказать ему, чтоб встретил завтра после работы у метро. Мало ли, вдруг эти снова прицепятся? Чего им от неё надо было?

Ночью она плохо спала, а утром на работе, в поликлинике, рассказала эту историю медсестре Кате. Катя ей нравилась, они хорошо общались с ней, несмотря на тридцатилетнюю разницу в возрасте. Катя отреагировала правильно, а главное внесла ясность:

– Да не берите в голову, Наталья Сергеевна! Это у молодёжи забава такая – троллинг. Этим в социальных сетях занимаются. Выбирают кого-то и начинают издеваться, высмеивать, провоцировать, чтоб человек запсиховал, начал злиться, им его реакцию увидеть интересно, они этим подпитываются. Это называется «троллить» – то есть, злить. А тех, кто этим занимается, называют троллями. Из соцсетей это в реальную жизнь пришло. Они, когда человека доведут, потом на смартфон снимают и в интернет выкладывают. Вот эта парочка как раз из таких! Они Вас троллили. Вы хорошо сделали, что в диалог с ними не вступили, не среагировали – такой облом для них!

Наталья Сергевна заметила, что слово «молодёжь» Катя произнесла как-то презрительно, с высокомерной интонацией. Выходит, себя Катя к молодёжи не относит, а ведь ей всего двадцать два года! Катя была ей симпатична: красивая, ухоженная спокойная. Маникюр и макияж у неё из салона, в ушах и на пальчиках бриллианты. У Кати три шубки, к каждой сапожки и сумочка. На работу она ездит на «Хонде». Жаль, что на работе ей приходится надевать белый халат и шапочку, и нельзя полюбоваться её платьями и стильной стрижкой. Наталья Сергеевна знала, что машину Кате на двадцатилетие подарили родители, а колечки и серёжки – жених, или, как теперь говорят, её «молодой человек».

Катя работала медсестрой у участкового терапевта, училась на вечернем в мединституте, а ещё подрабатывала на скорой помощи. При таких обеспеченных родителях и женихе Катя могла бы не работать, учиться на дневном или вообще: не работать, не учиться, просто выйти замуж и сидеть дома. Как-то она сказала об этом Кате. Та изумилась:

– Да Вы что, Наталья Сергеевна! Сейчас все учатся и работают! Только насекомые дома сидят.

Свою дочку Наталья Сергеевна хотела бы видеть такой, как Катя. Правда, грех жаловаться! Её Настя тоже серьёзная, целеустремлённая, порядочная. Работает в Москве менеджером по персоналу в солидной компании. Домой, вернее, в квартиру, которую она снимает вместе с Костей, «своим молодым человеком», приезжает только ночевать. Сейчас это называется «гражданский брак». Хотя. Какой это брак? Скорее партнёрство, сожительство. В ЗАГС они не спешат, детей заводить тоже. Наталья Сергеевна спрашивала дочку: «Когда свадьба?» Настя отмахивалась: сначала надо для себя пожить, карьеру сделать, да и денег на квартиру заработать. Наталья Сергеевна предостерегала: тогда, может, и поздно будет! Настя отвечала, что до тридцати пяти она всё успеет! Ну что тут поделать? Свои мозги не вставишь! Дочка поэтому и уехала, что хотела жизнь не такую, как у родителей. А вот Катя, точно, летом выйдет замуж! И от родителей никуда не рвётся.

Наталья Сергеевна размышляла: значит, Катя не «молодежь», её Настя, скорее всего, тоже. А интересно, стали бы Настя с Костей или Катя с женихом заниматься троллингом, как эта парочка из метро? Да, конечно, нет! Они счастливые, успешные. А эти, из метро, обижены на весь свет, вот они и завидуют.

В регистратуре уже выстроилась солидная очередь. Наталья Сергеевна загружала в компьютер номера полисов, паспортов, выдавала талоны к врачам. Терпеливо объясняла нервным бабулькам, почему окулист принимает только после обеда, а к отоларингологу нужно ехать в другую поликлинику. Вдруг услышала голос:

– Мне на профосмотр, лицей номер пять.

Строго спросила:

– Почему не со своей группой? Ваши все ещё в сентябре прошли!

Подняла глаза, чтоб посмотреть на безалаберную «молодёжь», которая задержалась с осмотром, и обомлела: перед окошком стояла вчерашняя «троллиха» из метро. Те же зелёные пряди, шапка-мешок, наглые прозрачные глаза. Девчонка сонно чавкала жвачкой и протягивала паспорт:

– Я только со второго полугодия учусь. Мне велели справку принести и флюорографию.

Наталью Сергеевну, она конечно, не узнала. В суровой регистраторше в белом накрахмаленном халате и шапочке до бровей, от которой зависит, дадут или не дадут тебе справку, трудно было узнать тётку, которую они «троллили» в метро. Она взяла паспорт, открыла, быстро нашла карту. Вот! В компьютере всё забито, все её персональные данные: Гусева Алёна Эдуардовна. Лицей № 5. И домашний адрес в том числе.

Алёна! А просто Ленкой папе Эдику слабо было её назвать? Или это мамочка так захотела? Наталья Сергеевна помнила, что в пору её детства всех Лен называли Алёнками – был такой шоколад, обалденно вкусный, не то, что сейчас – суррогат! Но по паспорту-то они все были Еленами! А эта и по паспорту – Алёна! Ну, держись, Алёна Эдуардовна, дотроллилась! Будем с тобой разбираться по-взрослому.

Она быстро выписала ей талон к тому терапевту, у которого Катя была медсестрой, – за профосмотр доплачивают и в аттестационном листе фиксируют, пусть хоть Кате и врачу будет какая-то польза от этой Алёны Эдуардовны! В окошко вместе с паспортом, полисом и талоном протянула чистый бланк:

– Напиши здесь номер своего сотового, когда анализы будут готовы, тебе позвонят.

Обычно пациентам никто не звонил, они сами приходили за своими анализами и справками, но тут случай особый. Девчонка номер написала. Наталья Сергеевна положила лист в свой ежедневник, хищно захлопнула его: попалась, птичка!

После смены Катя подождала Наталью Сергеевну и пошла провожать до метро, чтоб никто больше не обидел. Оказалось, что Кате тоже надо в метро. Наталья Сергеевна удивилась:

– А где твоя машина?

Катя весело ответила:

– Её сегодня Андрей взял, ему нужнее.

Наталья Сергеевна удивилась:

– У него разве своей нет? Он же у тебя обеспеченный!

Катя улыбнулась:

– Какой он обеспеченный? Такой же студент, как и я. Только учится на дневном, поэтому подрабатывает по вечерам, а для этого нужна машина. Она у нас одна на двоих, мы её вместе в кредит купили.

Наталья Сергеевна изумилась ещё больше:

– А твои родители? Разве не они тебе всё покупают?

Улыбка Кати стала грустной:

– Наталья Сергеевна, это я так, понтов накидала для наших тёток. Очень хотелось быть «мажоркой», чтоб никто свысока не смотрел. На самом деле, у меня только мама. Я сама зарабатываю и всё себе покупаю.

Наталья Сергеевна даже остановилась:

– А твои шубы? Бриллианты?

Катя хитро усмехнулась:

– Сейчас искусственный мех делают совсем, как натуральный, не отличишь! Ну, и бриллианты… В Европе сейчас в натуральных мехах вообще неприлично ходить. До революции в России бриллианты каждый день носили только содержанки. Дворянки себе такого не позволяли. Вот я и ношу фианиты.

Наталья Сергеевна вздохнула:

– Выходит, ты, Катя, дворянка?

Катя, улыбнулась:

– Мама говорит, что да. Даже столбовая! Но не в этом дело. Это всё не важно. Вы только тёткам нашим не говорите ничего. Это я только Вам, как своей.

Наталья Сергеевна кивнула:

– Могила!

Она уже знала, что завтра Алёна Гусева в семь утра пойдёт в лабораторию сдавать анализы, а через неделю к врачу. Ей дадут справку, что у неё всё в норме, профосмотр пройден. Анализ крови будет готов уже на следующий день. Время есть.

Через день из лаборатории принесли анализы, тех, кто сдал их накануне. Наталья Сергеевна разложила их по медкартам. Анализы Гусевой положила в свой ежедневник. Она даже не думала, что совершает должностное преступление. «Не мы такие, жизнь такая!» Набрала тот номер сотового, который ей записала Алёна. Услышав «Алё! Это кто?» Строгим, бесстрастным голосом отчеканила:

– Алена Эдуардовна Гусева?

Услышав утвердительный ответ, продолжила:

– Это из поликлиники. Вы вчера сдавали анализы, сегодня подходите к двум часам ко второму окну регистратуры. В очереди не стойте, одежду сдайте в гардероб, бахилы не забудьте.

Услышала тревожный вопрос:

– А что у меня с анализами?

Наталья Сергеевна мысленно себе поаплодировала: «Ага! Задёргалась! Значит, есть повод поволноваться?» Но вслух ответила:

– Придёте – узнаете.

Она всё верно рассчитала. В два часа пересменок, очереди у окна не было. Алёна пришла минута в минуту. Взгляд тревожный, испуганный:

– Я Гусева! Что с моими анализами?

Наталья Сергеевна сделала вид, что не помнит её:

– Паспорт с собой?

– Зачем? Я уже была здесь! – Голос у девчонки стал ещё более тревожным.

– Как зачем? Откуда я знаю, Гусева ты или нет? Разговор у нас будет с тобой.

– Вот, паспорт...

Руки у девчонки дрожали. Наталья Сергеевна заглянула в паспорт, для виду внимательно его изучила, ещё раз посмотрела на Гусеву, вернула ей документ, взяла свой еженедельник, ключ от прививочного кабинета и вышла из бокса регистратуры. Взглянула на ноги девчонки: бахилы обуты, хорошо! Строго кивнула:

- Пойдём!

Открыла кабинет. Сама села за стол, девчонке показала на обитую клеёнкой кушетку:

– Садись!

Расчёт был верный: кушетка низкая, девчонка села, сгорбившись, чтоб разговаривать ей пришлось смотреть на Наталью Сергеевну снизу вверх, клеёнчатая кушетка, предназначенная для пациентов, сразу определила её статус. Наталья Сергеевна достала из еженедельника бланки анализов, строго взглянула на Гусеву:

– Давай без предисловий! Вот твои анализы. ВИЧ у тебя!

Девчонка побледнела:

– Что?!

Наталья Сергеевна усмехнулась:

– Ты что не знаешь, что такое ВИЧ? СПИД, опасное заболевание, разрушает иммунитет человека. На сегодняшний день неизлечимо. Передаётся половым путём и через кровь. Как ты думаешь, когда могла заразиться?

По щекам девчонки текли слёзы. Плечи содрогались от рыданий:

– Наверное, летом, в лагере.

– Ты что там, наркотиками кололась? В беспорядочные половые связи вступала?

– Один раз только!

Наталья Сергеевна не стала уточнять, что именно «один раз». Строго спросила:

– А парень твой, с которым ты ходишь?

Девчонка не удивилась, откуда Наталья Сергеевна знает про парня, с которым она «ходит». Усиленно замотала головой:

– Нет! Нет! Никита здесь не причём! Мы с ним недавно вместе, у нас ещё ничего не было! Мы только собирались… Он мне нравится очень, и я ему.

Наталья Сергеевна жёстко заметила:

– Теперь уже не будет. Если нравится он тебе, гони его от себя подальше. Узнает, что ты знала про СПИД и заразила его… Это вообще уголовная статья!

Девчонка продолжала плакать:

– А в училище узнают?

– А как же!

Алёна разревелась ещё сильнее:

– Вам ведь запрещено сообщать, я закон знаю!

Наталья Сергеевна сурово посмотрела на неё:

– Никто специально сообщать не будет, тебе анализы придётся сдавать регулярно, обследование проходить. Интересоваться будут: что да как, почему? Постепенно все выплывет. Поверь моему опыту! А если твоя будущая профессия связана со сферой обслуживания или с приготовлением пищи, тебе санитарную книжку не дадут.

Алена совсем приуныла, а Наталья Сергеевна жёстко продолжала:

– Я бы на твоём месте волновалась не о том, узнают – не узнают! А подумала бы о том, сколько тебе осталось жить!

Алёна подняла на неё полные слёз глаза:

– Сколько? Мало?

Наталья Сергеевна сделала паузу, будто задумалась:

– По-разному бывает. Некоторые годами живут. Даже замуж выходят. Детей рожают. А кто-то гриппом заболел – и всё! На кладбище сразу. Ты вообще-то не паникуй раньше времени. Бывают и ошибки. Редко, правда, но бывают.

В глазах Алёны затеплилась надежда:

– Может, тогда и у меня ошибка!

Наталья Сергеевна решила смягчиться:

– Может! Всякое бывает. Вообще-то один шанс из ста. Когда анализ на ВИЧ положительный, второй назначают. Тебе когда к врачу?

– Через неделю.

Наталья Сергеевна сделала вид, что задумалась:

– Так и быть, помогу тебе, но учти на должностное: преступление иду. Я анализы эти у себя оставлю. Врачу скажешь, что направление потеряла, тебя отругают, конечно, другое дадут. Тогда и узнаешь всё. Смотри, не проболтайся.

Алёна благодарно закивала головой:

– Я никому не скажу, Спасибо!

Наталья Сергеевна, конечно, наврала девчонке с три короба. Но как она проверит? Лишь бы не проболталась! Да, вроде, не должна. Огласки боится больше смерти. Она думала, что впереди два выходных дня. Она прекрасно проведет их. Будет отдыхать. Эту Алёну Гусеву она даже не вспомнит. Пусть девчонка помучается. Поделом ей. Всю неделю будет думать, что больна смертельной, стыдной болезнью. Пусть вспомнит за эту неделю, кому нахамила, кого зря обидела, кого троллила. В пункт анонимной сдачи крови девчонка не пойдет, боится. Эта неделя будет для неё наказанием и искуплением.

Но выходные, вопреки ожиданиям, она провела плохо, тревожно. Постоянно звонила дочери. Пока Настя в упор не спросила её:

– Мам, что случилось?

Про Алёну она думала каждую секунду, представляла, что она делает, чем занимается. В понедельник после бессонной ночи с кругами под глазами пришла на работу. Достала из еженедельника бумажку с номером Алены. Пусть её наказание будет сокращено. Двух дней достаточно! Амнистия! Она стала думать, что скажет ей, чтоб развеять её страх, но вдруг подошла Катя и начала рассказывать:

– Наталья Сергеевна, представляете, я в субботу на скорой дежурила, мы на суицид выезжали. Помните, к нам девчонка приходила на профосмотр, с зелёными волосами? Гусева?

Наталья Сергеевна замерла:

– Что с ней?

Катя торопилась рассказать подробности:

– Таблеток наглоталась! Записку оставила: «Я не могу с этим жить». С чем – полиция будет выяснять. Мы, конечно, начали проводить мероприятия, потом к аппарату её подключили…

Наталья Сергеевна больше не могла слушать:

– Она жива?

А Катя взахлёб продолжала рассказывать о мероприятиях. Наталья Сергеевна ничего не понимала, продолжала спрашивать:

– Она жива?

Вдруг услышала тревожный голос:

– Что у меня с анализами?

Она подняла глаза: перед окном регистратуры стояла Алёна Гусева, живая, здоровая, испуганно спрашивала:

– У меня что-то серьёзное? Вы мой паспорт уже десять минут листаете, ещё бормочете что-то.

Наталья Сергеевна выдохнула: «Какая ерунда может прийти в голову за десять минут!» Строго спросила:

– Ваш паспорт, Гусева, я вижу, а про СНИЛС забыли?

– Кто приснился? – не поняла Гусева.

– Не приснился, а СНИЛС – документ такой, полис!

– Зелёненький такой? Я дома оставила. Так Вы из-за него мне звонили? Я думала что-то серьёзное.

Пришедшая на смену Наталье Сергеевне регистратор возмутилась:

– А это что, несерьёзно? Документ! Она хочет, чтоб мы за неё штраф платили!

– Я сейчас домой схожу, принесу! Я близко живу! А что у меня с анализами?

Наталья Сергеевна улыбнулась:

– Всё в порядке с твоими анализами. Будешь ты жить, Алёна Гусева, долго и счастливо, если троллить никого не будешь в метро, на улице и вообще – отношение своё к жизни изменишь.

Алёна вдруг густо покраснела. Наталья Сергеевна поняла, что девчонка её узнала, потому что посмотрела исподлобья и промямлила:

– Вы откуда про троллинг знаете? Мы с Лёхой просто прикалывались! Простите нас, честное слово, никогда больше!

Наталья Сергеевна облегчённо вздохнула, значит, парня зовут Лёха, а не Никита, выходит, ничего и не было, всё она нафантазировала. Вслух сказала:

– Иди, принеси СНИЛС, а то справку не получишь! Какая всё-таки молодёжь сейчас безалаберная!

Февраль 2019