Татьяна Маврина (1900-1996). Графика из собрания М.В. Сеславинского

Творчество Татьяны Мавриной одно из самых ярких в «алмазном венце» отечественного искусства ХХ века. За свою долгую жизнь она была свидетелем всех социально-политических бурь в истории страны от Октябрьской революции до разгара перестройки, но творчество, искусство всегда оставались главным способом ее бытия.

Выставка «Графика Татьяны Мавриной из собрания М.В. Сеславинского» представляют работы художника от 1920-х до 1990-х годов, от ранних жанров и иллюстраций до последних ее созерцательных натюрмортов.

Работы 1920--30-х годов

Работы выставки дают возможность рассмотреть, как развивался ее образно-пластический язык, как сложился ее неповторимый, безошибочно узнаваемый «мавринский» стиль, сказочный и необычайно убедительный в своей гармонии «ликующего цвета» и виртуозного рисунка.

Ранний период творчества автора представлен, в основном, книжными иллюстрациями к изданиям Э.Т.А. Гофмана, А. Франса, Э. Золя, О. Бальзака, Ж. Валлеса. Мистицизм Гофмана, острая социальная критика в романах представителей французской «натуральной школы» нашли в работах Т. Мавриной воплощение в тонких, многодетальных рисунках, передающих вибрацию движений персонажей, живой нерв событий.

Практически монохромным изображениям присуща экспрессивная выразительность.

В 1930-е годы были созданы рисунки обнаженных натурщиц. Первый опыт в этом направлении автор получила в мастерской А.А. Веснина во время учебы во ВХУТЕИНе. В дневниках она пишет: «Женское тело. Тема в живописи самая заманчивая».

"Иван Грозный в насмешку подарил монахам Кирилло-Белозерского монастыря братину с изображением нагих женщин – существует ли она сейчас?"

Из дневников Т.А. Мавриной. 20 февраля 1961 года

Среди работ 1940-х годов особенно выделяются архитектурные пейзажи Москвы, в которых главную роль играют храмы. История создания этих работ весьма драматична. Т. Маврина вспоминает, как поразила ее красота московских церквей: «В войну, проехав раз по Сретенке на автобусе, увидала за домами собор XVII века – такой же, как в книжках Грабаря. Я увидела всю его вековую красоту. И она может погибнуть от бомбежек! Надо зарисовать, пока стоит целая. Буду рисовать все, что осталось от «Сорока сороков» – пока не погибло. Я ходила по Москве из улицы в улицу, по всем переулкам, площадям: рисовала незаметно, иногда в кармане пальто, иногда заходя в чужие подъезды; запоминала, чтобы дома уже написать красками на небольших листиках серо-голубой бумаги, на которой хорошо ложилась акварель и гуашь». Эти работы восхищают изяществом и точностью рисунка, композиционной цельностью. Мягкие акварельные заливки сообщают работам воздух, гуашь придает фактурности.

"Я гуляю одна.
Придумала цель – рисовать церкви. Влюбилась в них, как в человека".

Из дневников Т.А. Мавриной. 29 октября 1943 года

Работы 1940-х годов

В 1945 был написан натюрморт «Букет». Он выполнен в сложной смешанной технике. Работа обладает глубоким полифоническим звучанием, построенном на виртуозном рисунке и гармонии цветовых созвучий.

1950-е годы представлены иллюстрациями к русским народным сказкам и сказкам А.С. Пушкина. Эти темы до конца жизни станут для Т.А. Мавриной магистральным направлением. Именно эти работы приведут ее произведения без исключения в каждый дом, где подрастают дети. Иллюстрации сказочных книг привносят в детское сознание взрыв красочных эмоций, которые создают основу, опору для получения эстетического удовольствия уже во взрослой жизни.

Для Т. Мавриной книжная иллюстрация была и способом уберечься от недреманной советской цензуры. Начиная с раннего творчества, с участия в деятельности творческой группы «13» над ней висел дамоклов меч обвинения в формализме. В записи дневника от 1963 г. она будто выдохнула с облегчением: «...было совещание по «Загорску». Признали меня до черты, т.е. неформалисткой».

Иллюстрирование детских книг в то время было своеобразной нишей, в которой укрывались художники-нонконформисты, среди которых были И. Кабаков, Э. Булатов, Ю. Соостер. Т. Маврина не была сторонником неофициального искусства, однако в области сказочной иллюстрации было проще реализовать смелые эксперименты в области формы, цвета.

Иллюстрации 1950-х годов, показанные на выставке, сохраняют прежнюю кропотливую, многодетальную, натурную манеру рисования автора. Но в 1941 г. в Загорске в доме местного художника И.И. Овешкова произошло важное событие: Т. Маврина познакомилась с коллекцией рисунков городецких художников И.К. Мазина и Ф.С. Красноярова, прославившихся в округе росписями прялочных донец. Маврина пишет позднее в книге «Городецкая живопись»: «Тогда я, воспитанная «на французах», была очарована совсем другой, не ведомой мне техникой, совсем другим способом «крашения», дающим большой звук. Без неясностей, спадов и подъемов, при экономной палитре. Очень умеренное введение графики, «обнажение приема», то есть все ясно видно, как написано, не спрятаны концы в воду, единые темпы для всего: «личного» – лицо, руки, фигура и «доличного» – всего остального, где всегда допускалось, по неписанным правилам, больше вольностей (хотя бы в иконах). Тут все одноценно - на уровне законов современной живописи. Вешай их хоть рядом с Матиссом или Пикассо – не пропадут». И это новое видение мира через нижегородское народное искусство воплотилось в неповторимый авторский стиль.

Локальность и декоративность цвета смело врывается в станковое творчество Т. Мавриной. Созданные ей в 1950-60-е годы циклы пейзажей из поездок по Московской, Ярославской, Владимирской, Горьковской областям передают яркие эмоции любования древними русскими городами, делает их сказочными, сохраняя при этом бытовые реалии неспешной жизни провинции. Вместе с цветом меняется и композиционная оптика художника. Городские панорамы пишутся с точки зрения сверху, ландшафт приобретает выпуклость, возможность одновременно видеть первый и дальний план и то, что происходит по краям. Некоторые пейзажи приобретают сходство с наивной средневековой картографией.

В это же время происходит переосмысление стилистики иллюстраций. Они становятся более обобщенными, монументальными. Авторский почерк приобретает черты эпичности, что точно соответствует стилистике и содержанию сказочного повествования.

Т. Маврина сама компонует сборники сказок, сама становится сказительницей. Тексты альбомов «Загорск». «Пути-дороги», «Городецкая живопись» пронизаны ритмами и оборотами певучей русской сказочной речи, подстать изображениям. Персонажи мавринских работ становятся похожи на изображения с городецких прялок, кони «гнут» ножки по-городецки. «Кот ученый» из «Руслана и Людмилы» приобретает мистический облик, схожий с городецкими котами-оберегами.

"Одни глаза до смерти не послужат, надо еще любить «жизнь духа» – так мы в молодости называли жизнь в себе".

Из дневников Т.А. Мавриной. 18 сентября 1966 года

В 1967 году Маврина со своими близкими предпринимает автомобильную поездку из Москвы в Городец. «Так видно всю суздальско-владимирскую землю, «Белую Русь», как иногда писали в старину. Интересно проехать на Волгу путем ее первых поселенцев». На выставке представлено несколько листов из этого путешествия.

"Дожила до того момента, когда мои картинки нравятся. Надо делать что-то другое, что не нравится никому".

Из дневников Т.А. Мавриной. 16 января 1969 года

"Восхитилась букетом в сумерки в саду, над бочкой с водой, где отражался месяц. Пел соловей. Все сиреневое. Букет в моей руке. Белый цвет получился хорошо, нежно".

Из дневников Т.А. Мавриной. 20 марта 1966 года

"Никто никогда не говорил и не писал, но мой ближайший родственник не Матисс и не Боннар, а Пикассо".

Из дневников Т.А. Мавриной. 20 марта 1967 года

"Были в Музее изобразительных искусств… Выставка лубка XVII-XVIII веков – одна комната светозарная. Степень законченности мне близка, цветовое сияние тоже".

Из дневников Т.А. Мавриной. 30 декабря 1970 года

На рубеже 1970-80-х годов Т. Маврина создает альбом «Гуси, лебеди да журавли», посвященный творчеству А.А. Блока. В нем представлены пейзажи, навеянные мотивами блоковской поэзии. Из этой серии на выставке представлены два пейзажа и портрет поэта.

Т.А. Маврина сохраняла интерес к жизни до последних дней, отодвигая немощь творческим напряжением. Тому подтверждением работы последних лет, в которых ощущается большая сила пластического обобщения. Она писала натюрморты, виды из окна на город, на месяц, за которым она наблюдала всю жизнь, отмечая в дневниках его состояние. Удивительно емки и тонки ее наблюдения природы, отраженные в записях. Она смотрела вокруг себя через цветовую палитру, переводя непосредственное наблюдение на язык живописи.

"Как же делают книжку компьютером???"

Из дневников Т.А. Мавриной. 22 ноября 1993 года

Если сопоставить произведения Т.А. Мавриной и ее дневники, жизнь ее была размежевана на бытовое и творческое. И они между собой почти не пересекались. Тяжелые события революции, войны, голода, утрат, мучений, болезней не бросали мрачной тени невзгод на ее творчество. Это роднит ее с народным, сказочным, эпическим миропониманием искусства. Украшение самоценно как благопожелание и оберег, и не несет в себе отрицательных коннотаций. Даже период неизбежного одиночества и немощи не вторгся в ее чистые светлые живописные переживания, которые существуют как восхваление подаренных жизнью дней и ночей.

Ирина Владимировна МАРШЕВА,
искусствовед, зав. отделом отечественного искусства НГХМ, член СХ РФ

Подготовка текста по материалам выставки, фоторепродукции Татьяны Шепелевой.
Октябрь-ноябрь 2022 года