Барбе д’Оревильи

Полное имя - Жюль Амеде Барбе д’Оревильи (фр. Jules Amédée Barbey d'Aurevilly).

Годы жизни: 1808 - 1889.

Французский писатель и публицист.

"Ирония — тот гений, который освобождает от необходимости обладания другими гениями".

"Манеры — сплав движений души и тела".

"Быть красивой и любимой — значит быть всего только женщиной. Быть некрасивой и уметь возбуждать любовь — значит быть принцессой.".

Б. д’Оревильи

Биография, творчество

Жюль Амеде Барбе д’Оревильи родился и вырос в Нормандии. По линии отца принадлежал к крестьянскому роду, в 1765 купившему себе дворянство, по материнской линии — к старой нормандской аристократии.

Учился праву. В 1827 познакомился в парижском лицее c Морисом де Гереном, дружеские отношения с которым поддерживал потом до смерти последнего, опубликовал сочинения его сестры Эжени де Герен.

С 1833 окончательно обосновался в Париже, вел жизнь денди, злоупотреблял алкоголем и наркотиками. В 1846 пережил религиозный кризис, возвратился к католицизму, ценностям рода и земли. Сотрудничал в ежедневной газете «Конститюсьоннель», публиковал политические фельетоны, выражал монархические взгляды, посвятил большое эссе Жозефу де Местру. Параллельно вел модную хронику, вообще много писал о моде.

В 1857 Барбе д’Оревильи активно поддержал Бодлера, когда тому грозил суд по обвинению в оскорблении общественной нравственности; в 1874, после выхода в свет сборник новелл «Те, что от дьявола», такой же процесс угрожал ему самому.

При осаде Парижа в ходе франко-прусской войны записался в Национальную гвардию. Последние годы жизни провел в уединении, в узком кругу близких ему людей (Леон Блуа, Поль Бурже, Гюисманс, Рашильд).

Фигура и судьба Барбе д’Оревильи отмечены кричащими противоречиями: Михаил Кузмин видел в его творчестве переход «от романтизма к натурализму и снова романтическому декадентству и символизму» (предисловие к русскому изданию книги «О дендизме», 1912). Новеллы, повести и романы Барбе нередко связаны с недавним историческим прошлым — прежде всего, с событиями Французской революции и мятежом шуанов на северо-западе страны («Шевалье Де Туш», 1864, и др.). Характерные мотивы его прозы, глубоко кризисной по взгляду на мир, — крах старых ценностей, невозможность любви, таинственная зачарованность злом. Традиционалист Барбе не раз обвинялся в аморализме (так было с его романом «Старая любовница», 1851), ряд книг этого католика и роялиста («Женатый священник», 1865, «Те, что от дьявола», 1874) вызвал протест клерикальных кругов: недаром Анатоль Франс называл Барбе д’Оревильи непримиримым католиком, который исповедует свою веру исключительно в богохульствах.

Многочисленные эссе писателя о героях прошлого и настоящего были объединены в четыре серии и составили многотомник «Труды и люди», большей частью вышедший уже после смерти автора.

Известен также его небольшой трактат, посвященный дендизму и прославленному британскому денди Джорджу Браммелу (1861).

Сочинения Барбе д’Оревильи переиздаются во Франции по сей день и имеют далеко не академический интерес. По многим из них сняты телевизионные фильмы. В 2007 роман «Старая любовница» стал основой ленты Катрин Брейя ["Тайная любовница"] (в 1921 новеллу «Женская месть» экранизировал знаменитый немецкий экспрессионист Роберт Вине, в 1970 новеллу «Дон Жуан» — известный итальянский актёр, режиссёр театра и кино Кармело Бене ["Дон Джованни"]).

В России к прозе и фигуре Барбе д’Оревильи обращались символисты, Максимилиан Волошин, М.Кузмин, О. Мандельштам.

(источник)

"Воинствующая церковь не имела борца более дерзновенного, чем этот Тамплиер пера, чья наступательная критика есть постоянный крестовый поход. Непобедимый полемист, он является в то же время писателем гордым и оригинальным. Художника-крестоносца, изобретателя и стилиста в нем можно отделить от борца и метателя парадоксов. Французский язык еще никогда, быть может, не был доведен до столь надменной парадоксальности. Это слияние грубости с изысканностью, насильничества с деликатностью, горечи с утонченностью.

Это напоминает те колдовские напитки, которые изготовлялись из цветов и змеиной слюны, из крови тигрицы и меда".

Поль де Сен-Виктор

 "Самая великая и самая забавная из иллюзий Барбе д'Оревильи – это, безусловно, его католицизм. Я думаю, что он действительно верит. По крайней мере, он громко исповедал все догматы и охотно изумляется "глубоким прозрениям церкви". Всякое иное учение, кроме католического, он признает отвратительным и извращенным. Наконец, он имеет претензию на целомудренность; в одном из своих романов он мужественно вычеркнул "три строчки неприличных подробностей", представляя себе, вероятно, что других подобных строк нет в его произведениях.

Но я не знаю ничего менее христианского, чем католицизм Барбе д'Оревильи. Он похож на перо на шляпе мушкетера. Я вижу, что г-н д'Оревильи носит Бога, как кокарду на своей шляпе. Но в сердце? Не знаю.

Все его творения проникнуты чувствами диаметрально противоположными тем, которые должен бы был испытывать истинный сын церкви. Грешники имеют всегда невыразимое очарование для Барбе д'Оревильи. Он не допускает, чтобы грешник был ничтожеством. Он всегда снабжает их удивительными талантами. Он их видит грандиозными, он их любит, он удивляется им. Почти все герои романов, написанных этим христианином, – атеисты. Он созерцает их с ужасом, преисполненным тайной нежности. Он всегда очарован дьяволом.

Но если немного сомнения примешивается к его наивной и неудержимой симпатии к грешникам, то уже с полной беззаветностью, беспримесной любовью любит он и славит знаменитых денди, великих светских людей, глубоких виверов, непостижимых Дон-Жуанов.

Идеал его жизни сплавлен из Бенвенуто Челлини, герцога Ришелье и Джорджа Брёммеля".

Жюль Леметр

"Это был Дон-Кихот критики. Но Дон-Кихот прекрасно вооруженный, зоркий и меткий. Он сражался с князем века сего, с сатаной, и преследовал беспощадно грех, считая глупость главным его проявлением".

"При жизни литература его затемнялась личностью. Фигура его была слишком необычайна, торжественна и архаична, чтобы современники могли это простить ему. Если существуют еще люди, которые готовы извинить оригинальность ума и парадоксальность речи, то таких, которые могли бы примириться с оригинальностью костюма, нет совершенно. "Великий Коннетабль французской словесности" пришел в восьмидесятые годы с другого конца столетия в живописном и романтическом костюме безукоризненного денди 30-х годов. Восьмидесятилетним старцем он появлялся на парижских бульварах в широкополой шляпе, подбитой красным бархатом, в романтическом плаще, в сюртуке, узко стягивавшем в талии его по-прежнему юношескую фигуру, и в белых панталонах с серебряными галунами. Это зрелище приводило в неистовство парижан, привыкших к успокоению глаза на однообразном разнообразии форм. И вполне естественно, что необычайность его костюма волновала его современников гораздо больше, чем его вызывающие парадоксы и удары, хлыстом, которым он их стегал по лицу".

Максимилиан Волошин

См. также:

В библиотеке Мошкова

Читать онлайн

Предлагаем также литературу по теме из фонда Канавинской ЦБС:

Произведения:

Барбе, Д'Оревильи Ж.  Необычная история / пер. В. Каспаров // Святая ночь. - Москва, 1991. - С. 47-107.