Дмитрий Владимирович Веневитинов

Годы жизни: 1805 - 1827.

Русский поэт-романтик и прозаик, переводчик и критик, философ.

"В своих теоретических высказываниях Веневитинов – убежденный проповедник изучения немецкой литературы, в частности Гёте, противопоставляемого им «условным оковам и невежественной самоуверенности французов», и первый в России теоретик «философского романтизма». Однако воплотить эти начала в своем поэтическом творчестве Веневитинову удалось в слабой степени: полного расцвета на русской почве они достигают значительно позднее в философской лирике Тютчева. Культ дружбы, страстной любви, поэзии и поэта, противопоставляемого «толпе бездушной и пустой», – таковы наиболее типичные мотивы стихов Веневитинова, по своим чисто стиховым качествам весьма примечательных для двадцатилетнего поэта, но в общем не выделяющих его из общего русла поэзии 20-х гг. Не остался Веневитинов чужд и вольнолюбивым тенденциям эпохи декабристов в окраске зачаточного славянофильства (стихотворение «Новгород»), однако они также не получили в его творчестве значительного развития. Обстоятельства личной жизни – безнадежная влюбленность, обаяние, которое оказывал он на своих друзей писателей, безвременная смерть – все это окружило его особым романтическим ореолом, сделало живой легендой русской литературы. Этому, а также тем обещаниям, которые подавал высокоодаренный юноша, больше чем осуществлениям, обязан он широкой известностью, какою пользовались его имя и его поэзия".

(источник)

"Одним из пагубных последствий недостатка нравственной деятельности была всеобщая страсть выражаться в стихах. Многочисленность стихотворцев во всяком народе есть вернейший признак его легкомыслия; самые пиитические эпохи истории всегда представляют нам самое малое число поэтов".

"...у нас чувство некоторым образом освобождает от обязанности мыслить и, прельщая лёгкостью безотчётного наслаждения, отвлекает от высокой цели усовершенствования".

"Теперь гонись за жизнью дивной
И каждый миг в ней воскрешай,
На каждый звук её призывный
Отзывной песнью отвечай!"

Дм. Веневитинов

Дмитрий Владимирович Веневитинов

Душа сказала мне давно:
«Ты в мире молнией промчишься!
Тебе все чувствовать дано,
Но жизнью ты не насладишься».

Д.В. Веневитинов

К числу забытых поэтов, прекрасные произведения которых пользуются вниманием немногих читателей, принадлежит Дмитрий Владимирович Веневитинов.

Дмитрий Владимирович Веневитинов родился 14 сентября 1806 года в Москве, в сердце России, где родились А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов и многие другие русские писатели.

Отец его был довольно состоятельный человек, имевший богатое поместье в Воронежской губернии. На воспитание будущего поэта он не оказал никакого влияния, так как он умер вскоре после рождения Дмитрия Владимировича.

Мать его, Анна Петровна, была умная и добрая женщина, страстно любившая своих детей. Под ее-то влиянием, чуждым мелочных стеснений и родительской тирании, воспитывался Дмитрий Владимирович до восьмилетнего возраста.

Дальнейшее воспитание Дмитрия Владимировича продолжалось под руководством образованного француза — гувернера Дорера, который занимался со своим способным и внимательным воспитанником французским и латинским языками. Для изучения греческого языка к Дмитрию Владимировичу был приглашен учитель — грек Байло.

Дорер и Байло сумели заинтересовать своего ученика языками классических народов и заставили его полюбить древний мир, где «мысли и чувства соединялись в одной очаровательной области, заключающей в себе вселенную, где философия и все искусства, тесно связанные между собою, из общего источника разливали дары свои на смертных. Знакомство с древне-классическим миром развило изящную гармоничность душевного строя Веневитинова, отразившуюся впоследствии в неразрывной связи между его поэтическим вдохновением и его философским мышлением.

Переводы греческих и латинских писателей (напр., Эсхила и Виргиния) делались иногда даровитым учеником Байло и Дорера стихами. Это и были первые поэтические [опыты?] Дмитрия Владимировича Веневитинова.

Из всех остальных предметов, преподаваемых разными учителями, которых Анна Петровна своевременно приглашала к себе на дом для занятий с Дмитрием Владимировичем, наиболее интересовали его рисование и музыка. С большой любовью занимался он этими искусствами и впоследствии достиг значительных успехов в живописи и был не только хорошим музыкантом, но и композитором.

Семнадцатилетним юношей Веневитинов стал посещать Московский университет. В студенты он не поступил, а слушал те лекции профессоров, которые интересовали его. Особенно интересовали его лекции Мерзлякова, Давыдова, Павлова и Лодера. Эти профессора, исключая Мерзлякова, старались связать преподавание своего предмета с господствовавшею тогда на Западе философскою системой Шеллинга и, несомненно, много способствовали умственному развитию Веневитинова в духе шеллингианства.

Большое влияние на Дмитрия Владимировича оказывал и философский кружок Н.М. Рожалина, в котором он принимал живое участие, обнаруживая свой ясный и глубокий ум и блестящую диалектику.

Сдав через два года выпускной экзамен, требовавшийся по указу 1809 г. для приобретения некоторых преимуществ по гражданской службе, Веневитинов в 1825 году поступил в Московский Архив Коллегии Иностранных Дел, намереваясь потом служить по дипломатической части за границей.

Легкая канцелярская служба оставляла много свободного времени, и поэтому «архивные юноши могли свободно заниматься литературой и философией. «На свою службу в Архиве Иностранной Коллегии, — говорит Н.А. Котляревский, — они смотрели как на одолжение, которое они делают начальству. На какой улице Архив помещается, это они, конечно, знали, но что в нем хранится, — об этом, вероятно, только догадывались. Собирались они в его гостеприимных стенах, болтали, спорили о только что прочитанных книжках, читали стихи — свои и чужие и, с благословения ближайшего начальства, к театру весьма неравнодушного, переводили драмы Коцебу. Есть известие, что в присутственные часы они даже сочиняли — о, ужас — сказки... В обществе эти молодые архивариусы были в большом почете. Уважали их за их ум и знания, за их образование, за то, что, несмотря на свои молодые годы, они были “мудрецами”».

Д.В. Веневитинов серьезно и с увлечением начал заниматься философией, особенно философией Шеллинга, которая тогда была в большой моде. «Вы не можете себе представить, — говорит кн. Одоевский, — какое действие произвела в свое время Шеллингова философия, какой толчок дала она людям, заснувшим под монотонный напев Локковых рапсодий». В начале XIX века Шеллинг был тем же, чем Христофор Коломб в XV: он открыл человеку неизвестную часть его мира, о которой существовали только какие-то баснословные предания, - ''его душу''! Как Христофор Коломб, он нашел не то, чего искал; как Христофор Коломб, он возбудил надежды неисполнимые. Но, как Христофор Коломб, он дал новое направление деятельности человека! Все бросились в эту чудную, роскошную страну, кто возбужденный примером отважного мореплавателя, кто. ради науки, кто из любопытства, кто для поживы. Одни вынесли оттуда много сокровищ, другие лишь обезьян да попугаев, но многое и потонуло». Веневитинов, бросившись в эту «чудную, роскошную страну ради науки», не потонул, а вынес оттуда много сокровищ.

Около него образовалось довольно многочисленное литературное общество, а пятеро из его друзей составили более интимное тайное общество «любомудрия», с целью исключительного занятия философией. Литературное общество собиралось каждый вторник в доме Веневитинова. Здесь члены общества читали свои сочинения и обсуждали разные литературно-философские темы. Для этих собраний Веневитинов написал одно философское сочинение: «Беседа Платона с Анаксагором» и два литературных наброска: «Скульптура, живопись и музыка» и «Утро, полдень, вечер и ночь».

В 1826 году у членов общества явилось желание издавать свой журнал. А.С. Пушкин, приехавший в это время в Москву, одобрил это намерение и обещал участвовать в журнале. Веневитинов, находившийся в дальнем родстве с Пушкиным и уже известный ему по своей критической статье о первой песне «Евгения Онегина», написал Пушкину программу задуманного обществом журнала, озаглавив ее: «Несколько мыслей в план журнала». По этой программе основная задача русского периодического журнала должна была заключаться «в создании у нас научной эстетической критики на началах немецкой умозрительной философии и в привитии общественному сознанию убеждения о необходимости применять философские начала к изучению всех эпох наук и искусств».

В духе веневитиновской программы с начала 1827 года стал выходить журнал «Московский Вестник» под наблюдением коллективной редакции и под официальной ответственностью М.П. Погодина.

Веневитинов принимал самое живoе участие в «Московском Вестнике», несмотря на то, что в конце 1826 года он уехал в Петербург.

Получить место в Петербурге в Канцелярии Иностранной Коллегии Дмитрию Владимировичу удалось благодаря страстно любимой им женщине, княгине Зинаиде Александровне Волконской, которая просила за него графа Лаваля, а через князя П.М. Волконского и самого министра иностранных дел графа Нессельроде.

Отправляясь из Москвы в Петербург, Дмитрий Владимирович взял с собой спутником француза Воше, который только что возвратился из Сибири, куда он провожал графиню Е.И. Трубецкую, последовавшую за сосланным мужем-декабристом. При въезде в Петербург Воше и Веневитинов были арестованы вследствие крайней подозрительности полиции ко всем, имевшим, хотя малейшее, отношение к декабристам.

Двухдневный арест на одной из Петербургских гауптвахт произвел на Веневитинова тяжелое впечатление и неблагоприятно отразился на его слабом здоровье.

Радушно встреченный своим начальством и найдя в лице некоторых поэтов и литераторов расположенных к себе друзей, Веневитинов повел деятельную жизнь, аккуратно исполняя служебные обязанности, посещая высшее петербургское общество и, сверх того, находя время для усиленных занятий поэзией. Вот что писал о Веневитинове своему брату Ф.С. Хомяков, живший с ним вместе: «Это — чудо, а не человек; я перед ним благоговею. Представь себе, что у него в 24 часах, из которых составлены сутки, не пропадает ни минуты, ни полминуты. Ум, воображение и чувства в беспрестанной деятельности. Как скоро он встал и до самого того времени, как он выезжает, он или пишет или бормочет новые стихи; приехал из гостей, весело ли ему было или скучно, опять за то же принимается, и это продолжается обыкновенно до 3 часов ночи. На наше житье-бытье смешно смотреть: мы сидим в двух комнатах, одна подле другой с открытыми дверями, часто в одной, и в целый день иногда двух слов не промолвим иначе, как за обедом или когда придет кто-нибудь к нам в гости. Он редко читает, гулять никогда не ходит, выезжает только по обязанности...».

В письме к сестре Веневитинов писал: «Ты бы меня не узнала. Петербургский климат завил мне волосы и сделал глаза чернее; кроме того, я ношу бакенбарды, усы и испанскую бородку. Все это придаст мне такой самоуверенный вид, какого ты во мне не можешь представить».

Д.В. Веневитинов мечтал отравиться летом па службу за границу, именно в Персию, чтобы там «на свободе петь с восточными соловьями». Но этой мечте не суждено было осуществиться. В начале марта 1827 года Ланские, хозяева дома, в котором жили Веневитинов и Хомяков, давали бал. Веневитинов был в числе гостей. После бала, разгоряченный танцами, не обращая внимание на холодную погоду, он в одном фраке возвратился к себе, во флигель. За такую неосторожность он поплатился жизнью: схватив жестокий тиф, он прохворал несколько дней и на руках Хомяковых, А.И. Кошелева и кн. В.Ф. Одоевского скончался.

По свидетельству А.И. Тургенева, у Дмитрия Владимировича был перстень, найденный в одной из гробниц Геркуланума. Этот перстень он хотел надеть или перед венчанием, или перед кончиной. Когда Дмитрий Владимирович стал умирать, то Ф.С. Хомяков надел ему этот перстень на руку. Заметив это, Веневитинов спросил: «Разве я венчаюсь?» «Нет, — ответил Хомяков, — ты умираешь». Веневитинов зарыдал и через несколько часов скончался.

Дмитрий Владимирович Веневитинов умер 15-го марта [1827 года]. Бренные останки, его были перевезены в Москву и преданы земле в Симоновом монастыре.

Весть о внезапной кончине Дмитрия Владимировича поразила всех знавших его. «Дмитрий Веневитинов, — писал М.П. Погодин в своем дневнике — был любимцем, сокровищем всего нашего кружка. Все мы любили его горячо... Двадцать пять лет собирались мы, остальные, в этот роковой день, 15-го марта, в Симонов монастырь, служили панихиду и потом обедали вместе, оставляя один прибор для отбывшего друга»

«Воистину, — говорит профессор А.А. Царевский, — поразительна и невыносимо обидна какая-то страшная, фатальная судьба, тяготеющая на великих русских людях!.. Сердце болезненно сжимается при одном только воспоминании о том, напр., что Пушкин и Лермонтов, эти крупнейшие две звезды русского гения, были насильственно лишены жизни, один только что достигши расцвета своих гениальных сил, а другой даже еще и не доживши до этого расцвета, на заре дней своих... А Дельвиг, Хемницер, Языков, Веневитинов, Полежаев, Кольцов, Никитин, Помяловский, Белинский, Курочкин, Мей, К. Аксаков — эти жертвы более или менее невыносимой судьбы, погибшие, далеко не успевши развернуть всей шири своих гигантских сил и талантов». Особенно следует пожалеть о безвременно скончавшемся Дмитрии Владимировиче Веневитинове: этот юный поэт умер на 22-м году своей жизни, когда бесспорно выдающийся талант его только еще начинал развиваться. По словам В.Г. Белинского, «из всех молодых поэтов пушкинского периода Веневитинов один обнимал природу не холодным умом, а пламенным сочувствием, и силою любви мог проникать в ее святилище; он сам собою составил бы школу, если бы судьба не пресекла безвременно его прекрасной жизни».

Д.В. Веневитинов успел обогатить родную литературу немногими поэтическими произведениями: от него осталось 30 лирических стихотворений, около 10 эпических произведений, причем, некоторые неоконченными, напр. «Смерть Байрона», и 3 драматических. Некоторые из этих произведений, а именно «Знамения перед смертью Цезаря», «Веточка», «Песнь Кольмы», «Земная участь и апофеоз художника», отрывки из «Фауста» и сцены из «Эгмонта», представляют из себя превосходные переводы из Виргилия, Грессе, Макферсона и Гёте. «Юноша Веневитинов, — говорит Н.А. Энгельгард, — оставил немного, но это немногое представляет отражение его кристально-чистой личности, и форма — превосходна, виртуозна. Это небольшой, но чистой воды сапфир».

Отличительными чертами поэзии Д.В. Веневитинова являются глубокий ум, тонкая наблюдательность, полная гармония ума и чувства и отсутствие чопорной изысканности как в мыслях, так и в выражениях. Последнее качество особенно интересно отметить в виду того, что многие современные Веневитинову поэты, находясь под обаянием романтизма, воспевали «разлуку, и печаль, и нечто, и туманну даль» вычурными, витиеватыми стихами. О чопорной изысканности в мыслях и витиеватости в выражениях тогдашних последователей ложно-классического направления говорить не приходится: эти качества всем хорошо известны; достаточно вспомнить, например, следующее заглавие произведений Семена Боброва: «Рассвет полночи, или созерцание славы, торжества и мудрости порфироносных, броненосных и мирных гениев России с последованием дидактических, эротических и других разного рода в стихах и прозы опытов».

В поэтических произведениях Д.В. Веневитинова сказывается влияние Шеллинга, точнее художественных комментаторов его философии, немецких романтиков Новалиса, Тика и Баккенродера. Философия Шеллинга, открывавшая душу во всех проявлениях живой и мертвой природы, усматривавшая таинственные связи и соотношения между самыми разнообразными ее проявлениями и, наконец, сулившая новые и неизведанные формы жизни в бесконечном процессе бытия, — была, конечно, по душе немецким романтикам, произведения которых пользовались большим успехом среди образованных русских людей начала XIX века. Русские шеллингианцы с увлечением читали роман Новалиса «Heinrich von Ofterdingen» и произведение Тика «Franz Sternbalds Wanderungen». Сочинение Баккенродера «Phantasien uber die Kunst von einem kunstliebenden Klosterbruder» так нравилось друзьям Веневитинова, что они перевели его на русский язык под заглавием «Об искусстве и художниках».

Пессимистическое настроение певцов «голубого цветка», их искание идеальной любви и дружбы, преклонение перед искусством и взгляд на поэта, как на провозвестника небесных истин, — все это ярко выражается в лирике Д.В. Веневитинова.

Епископ Александр (Светлаков)

(отредактировано)

(читать далее)

См. также:

ВикипедиЯ

В библиотеке Мошкова

Стихи

Читайте также статью Ольги Кузьминой о Дмитрии Веневитинове в ее авторском проекте неМодное Чтение.

Предлагаем также литературу по теме из фонда Канавинской ЦБС:

Произведения:

1. Веневитинов Д.В. Избранное / сост. Б.В. Смиренский. - Москва : Гослитиздат, 1956. - 260 с.
2. Веневитинов Д.В. Песнь грека : стихотворение // Восточные мотивы. - Москва, 1985. - С. 21-22.
3. Веневитинов Д.В. Разбор отрывка из трагедии г. Пушкина, напечатанного в "Московском вестнике" // А.С. Пушкин: Pro et contra. Т. 1: Антология. - Санкт-Петербург, 2000. - С. 32-35.
4. Веневитинов Д.В. Стихотворения. - Москва : Советская Россия, 1982. - 176 с.
5. Веневитинов Д.В. Стихотворения. Поэмы. Драмы / предисл. Б. Смиренского; худож. Н. Егоров. - Москва : Художественная литература, 1976. - 128 с.

О жизни и творчестве:

1. Варкан Е. "Я не боюсь суждений света" : [о влюбленности основателя философского кружка "любомудров" Д.В. Веневитинова к З.А. Волконской] // Наука и религия. - 2010. - № 3. - С. 34-36.
2. Виноградова Е.А. Новоживотинное // Знаменитые музеи-усадьбы России. - Москва, 2010. - С. 56-75.
3. Новичихин Е. Усадьба Веневетиновых // Роман-газета. - 1999. - Март (№ 5). - 2-3 с. обл.
4. Обоймина Е.Н. Дмитрий Веневитинов и Зинаида Волконская // Обоймина Е.Н. Поэты и их музы. - Москва : АСТ-Пресс Книга, 2009. - С. 128-135.
5. Опыт философской лирики : [философская лирика любомудров] // Гинзбург Л.Я. О старом и новом. - Ленинград, 1982. - C. 194-228.
6. Подлинный Веневитинов // От Кантемира до наших дней. – Москва, . - С. 235-274.
7. Сокольский Э. Восхищенный Доном : [впечатления от посещения любимых мест поэта Д. Веневитинова] // Берегиня дома твоего. – 2005. - Нояб.-дек. (№ 6). - С. 53-56.
8. Философский романтизм. Д.В. Веневитинов, В.Ф. Одоевский // Кулешов В.И. История русской литературы XIX века. - Москва, 1997. - С. 96-101.