Встречи с "прекрасным"

Часть 1. Вилен Иванович

Начало 90-х. Мой шеф – начальник департамента, мягкий, интеллигентный индус из Калькутты, имел образование инженера-металлурга и выполнял представительские, административные и координационные функции. В технических вопросах безоглядно доверял мне и выпускал на авансцену в случае технических решений или представления технической части проектов. Мы часто вместе проводили ланч-тайм в маленьком, на четыре столика, арабском ресторанчике на Стейнвей-стрит, что в Квинсе. Там-то он мне однажды и сказал, что очень хотел бы поесть настоящей русской еды и послушать живую музыку в русском ресторане на Брайтон-Бич. Сказано-сделано.

В ближайшую пятницу на двух машинах мы из Квинса двинулись в Бруклин. До девяти часов, времени начала музыкальных представлений в наших ресторанах, я водил Кенни (американизированное имя моего босса) по Брайтону и Бордвоку, заодно прикупивши бутылку Курвуазье. В девять мы уже сидели в «Одессе», за столиком напротив сцены, где Вилен Иванович Токарев настраивал гитару. В качестве русской еды я заказал «Деволяй по-киевски», в обиходе – «Котлеты по-киевски». Пока ждали горячее, оприходовали первые полбутылки под салат и «Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой».

Принесли котлеты. Сказать, что они были тёплые, это ничего не сказать, а масло так вообще было прогорклое. Под эту исконно русскую еду ушла вторая половина бутылки. И тут я понял свою ошибку – бутылку 0.5 литра делил с человеком не российской закалки, и если я был маленько поддат, то Кенни уже рвался к какому-то праздничному столу с мужиками в красных пиджаках и дамами с меховыми боа на плечах, а я почти на идеальном русском пытался объяснить ему, перешедшему на хинди, что не все русские леди бл..ди, как он считает, а от этого стола хорошо бы держаться подальше.

Как Кенни добрался до дома в Нью-Джерси, я узнал только в понедельник – весь уик-энд его телефон не отвечал. В понедельник Кенни грустно признался, что русская еда и музыка были выше его ожиданий. Так закончилась моя встреча с «творчеством» Вилли Токарева.

Часть 2. Михаил Александрович

В начале нашей эмиграции пошли мы с женой отметить очередную годовщину свадьбы в «Арбате» на Брайтон-Бич-авеню. Маленький ресторанчик, как обычно посреди рабочей недели, был пуст – мы да какой-то артист, сидя на сцене спиной к нам, оживляли пейзаж. Потихоньку потягивая шампанское, мы делились с женой воспоминаниями.

Через час артист на сцене встал со стула, обернулся к залу лицом, подошёл к краю рампы, поставил пустую бутылку на пол, повесил на плечи аккордеон и, спустившись в зал, подошёл к нашему столику. Мы с женой переглянулись – неужто? «Я Миша Гулько, – сказал артист, сел на свободный стул за наш столик. – Буду для вас петь весь вечер.» (Как будто кто-то ещё был в зале.) «Может, коньячку?» – предложил я. «Нет, я уже свою ноль пять принял», – отказался он и растянул меха «Я помню тот Ванинский порт».

Потом был «Поручик Голицин» и ещё много чего, что грело нас в Союзе его голосом со слепых касет. Мы тепло расстались. На прощанье он подарил нам свой автограф на ресторанном меню.

Следующая наша встреча произошла через двадцать лет на ежесубботней flea market – барахолке на углу Вурис и Оушен-авеню. Я подошёл к столику, где были разложены ордена, старые монеты и ещё какая-то мелочь. Старик продавец поднял голову: «Римские монеты первого века», – сказал он голосом, которым пел нам Мурку в «Арбате». Он меня не узнал, а я не стал напоминать ему о той встрече. Так исчезают кумиры, подумал я…

1 октября 2017 года