Нюся

Отцом он стал в семнадцать лет. Ситуация нелепейшая. Он был обычным, «домашним» подростком. После выпускного вместе с друзьями-одноклассниками пошёл в поход. Вернее, поплыли на байдарках вниз по Оке. Никто из пятерых спортсменом-байдарочником не был. Но у Егора была «гёрлфренд», как он говорил – Юля. Она в свои девятнадцать была мастером спорта по гребле. Благодаря ей удалось получить байдарки в клубе. Она взяла на себя роль инструктора. Глеб так и не узнал, что у неё было с Егором. Просто «отношения» со взрослой девушкой добавляли Егору авторитета в глазах одноклассников. Ещё с ними в поход отправились несколько взрослых знакомых Юли со своими подругами – «гёрлфренд». Хотя разница в возрасте была два-три года, на «малолеток» – Глеба и его одноклассников, эта компания смотрела свысока. Юля стёрла эту границу на первом же ночном привале. Сначала все сидели у костра, бренчала гитара, по пластиковым стаканчикам разливали водку. Юля не стала пить, решительно поставила стаканчик на пенёк, почти сразу отобрала стаканчик у Глеба – он даже пригубить не успел – поставила его тоже на пенёк, потом решительно взяла Глеба за руку, потянула за собой в лес.

Всё, что запомнил Глеб, – это чёткий белый треугольник на загорелом Юлином теле, там, где были трусики-бикини. На груди белых следов не было. Юля загорала без лифчика – «топлес», как она говорила. Глеб это видел днём, когда они причалили к песчаной косе, и все пошли купаться. Почти все «гёрлфренд» были топлес, и никого, кроме Глеба, это не смущало.

Как устроена женщина, он, конечно, знал, хотя до этого только целовался с девчонками. Но Юлю он не разочаровал: она поняла, что это его первый раз, и сказала ему, что он «супер». Когда возвращались назад, Глебу было неловко: все ведь должны догадаться! Он сказал об этом Юле – она расхохоталась:

– Ты что! А они, чем, по-твоему, сейчас занимались? А кто не занимался, пусть завидует молча!

Потом были ещё три сумасшедшие ночи на привалах. Во время всего похода Юля, не стесняясь, при всех, обнимала и целовала Глеба, на ночных посиделках у костра крепко прижималась к нему, а когда он был от неё на расстоянии вытянутой руки, не сводила с него влюблённых глаз. Никого это не удивляло: взрослые уже давно, ещё до похода, разбились на пары и, судя по всему, занимались по ночам тем же, чем Глеб и Юля. «Малолетки» – одноклассники Глеба – «завидовали молча». Назад возвращались на скоростном поезде. Байдарки разобрали и отправили багажом. Все три с половиной часа пути Глеб и Юля стояли в тамбуре, он не мог разомкнуть рук и выпустить её из объятий. Когда подъезжали к вокзалу, Глеб набрался решимости и спросил Юлю:

– Ты выйдешь за меня замуж?

Юля замерла на секунду, потом рассмеялась:

– Давай отложим этот разговор хотя бы на пару лет, я в тюрьму за совращение малолетнего не хочу!

Глеб обиделся:

– Мне скоро семнадцать!

Юля улыбнулась:

– Вот именно! Рассуждаешь, как ребёнок: «переспал – как честный человек, должен жениться!»

На вокзале, садясь в такси, Юля сказала:

– Я сама тебе позвоню. Скоро уезжаю на три месяца. У нас сборы, на Валдае будем тренироваться. Каникулы закончились.

Глеб понял одно: у Юли были каникулы.

Он вернулся домой, в августе поступил в университет. К экзаменам почти не готовился: золотая медаль давала ему преимущества. В сентябре отправился разыскивать Юлю. За координатами обратился к другу Егору. Но тот не знал её адреса и телефона, потому что «ничего серьёзного», как он заверил Глеба, между ними не было.

Глеб поехал в тот байдарочный клуб, где Юля была тренером. Он попал как раз в тот момент, когда бульдозер равнял землю, а рабочие разбирали ангары для лодок. Куда делась байдарочная секция, никто не знал, говорили, что самоликвидировалась, закрылась из-за финансовых проблем. На этом месте, на берегу озера, предполагалась закладка волейбольной площадки. Пролетела осень, потом зима. Глеб успешно сдал сессию, в зимние каникулы слетал с родителями в Египет, попал из зимы в лето, вернулся загорелым «красавчиком», как называли его однокурсницы. О Юле он вспоминал всё реже и реже, сердце больше не саднило, он был благодарен ей за полученный опыт, но не спешил применять его на практике. Накануне 8 Марта они с однокурсниками скинулись на подарки девчонкам, вечером собирались закатить грандиозную вечеринку в ночном клубе в студгородке. После занятий Глеб заехал домой переодеться. Мама открыла ему дверь и совершенно спокойным, будничным голосом сообщила:

– У нас Юля, она беременна.

В её голосе не было ужаса или осуждения, лишь информация. Отец вышел навстречу ему из кухни с кривой усмешкой на лице:

– Заходи, именинник!

Тогда Глеб понял, что его родители по-настоящему интеллигентные люди. Они не выгнали на улицу незнакомую девушку, не объявили её мошенницей, аферисткой, не потребовали генетический тест – они выслушали её, приняли на веру, всё, что она сказала, попытались решить ситуацию с наименьшими потерями.

Юля сидела на кухне в пуховике и зимней обуви, рядом стояла дорожная сумка. То, что она «глубоко беременна», сразу бросалось в глаза: молния на пуховике не сходилась, а другой одежды у неё, вероятно, не было. Она грустно взглянула на Глеба:

– Глебушка, здравствуй! Ты не подумай, это твой! – она дотронулась рукой до живота. – У меня, кроме тебя, никого не было. Я не хотела тебе говорить. Ты еще сам…, – она сделала паузу, выбирая слово, – несовершеннолетний. Просто у меня выхода нет!

Затем, обращаясь уже к родителям Глеба, продолжала:

– Вы не бойтесь, я вас не шантажирую, мне ни алиментов, ни квартиры вашей не надо. Мне просто идти сейчас некуда. Мать замуж вышла, квартиру продала. Я им там не нужна. Отчим на порог не пускает, а для матери он сейчас важнее, чем я. Я скоро рожу, потом на работу устроюсь, квартиру сниму и уйду от вас, ничего не попрошу. Даже ребёнка на Глеба записывать не буду!

Отец усмехнулся:

– Ну, почему? Если это его ребёнок – а я вижу, основания так считать – весьма веские – Глеб должен нести ответственность!

Глеб молчал, он смотрел на Юлю и с ужасом думал, что совсем еще недавно мечтал, что она будет рядом с ним всегда. Мечтать нужно осторожно. Некоторым мечтам суждено сбываться.

Отец продолжал:

– Мы с мамой приняли решение: Юля будет жить у нас. – Он сделал паузу. – У нас, но не с тобой! Ты ещё слишком… слишком безответственный. Посмотрим через год, сумеете ли вы и захотите ли создать семью.

Глеб понял, что хотел сказать отец. Не «слишком безответственный», а слишком мал, чтобы спать с женщиной. Юлю разместили в его комнате. А сам Глеб переехал в гостиную, или «зал», как называли родители самую большую комнату в квартире. Спальня отца и матери и его бывшая комната, где теперь жила Юля, были напротив, и пройти к Юле, не проходя мимо родителей, было невозможно. Да, он и не стремился видеться с ней. Они только здоровались по утрам и желали друг другу спокойной ночи вечером. Глеб старался как можно позже приходить из университета, выходные проводил с друзьями. Отец и мать не возражали. По отношению к Глебу они заняли позицию, что Юля теперь – их проблема, а он должен вести прежний образ жизни: учиться в университете, дружить и встречаться с теми, кто им нравится, а с «нехорошей» девочкой они сами всё разрулят. Глеб чувствовал себя набедокурившим ребёнком, которому в наказание временно объявили бойкот, но потом всё равно простят, нужно только пообещать, что «больше так делать не буду». Но он ловил на себе взгляд отца, и ему казалось, что тот с ехидной усмешкой наблюдает за ним: «Ну, как сынок? Нравится тебе быть взрослым? Погоди, то ли ещё будет!».

Однажды, когда он, как всегда, поздно вечером вернулся из университета, увидел в прихожей нарядную детскую коляску в упаковке. Мать, выходя из кухни, абсолютно спокойно сообщила:

– Юлю утром увезли в роддом, уже родила девочку. Мы с отцом купили ей коляску, кроватку и детское приданое. Считаем, что должны это немногое сделать для неё.

Так обычно сообщают о приезде родственников, которых не ждали, но приходится принимать.

Так же он узнал и о выписке Юли из роддома. Вернулся домой и увидел, как мама в марлевой маске с тарелкой и чашкой заходит в его бывшую, теперь уже Юлину комнату, откуда доносится попискивание. Мама объяснила:

– С девочкой пока гулять рано, Юля тоже пока ограничит контакты, чтоб не подхватить инфекцию. Я буду ей носить еду в комнату. Можешь посмотреть на девочку, она сейчас не спит, только маску надень!

Он послушно надел маску и прошёл вместе с мамой к Юле. Она достала из кроватки аккуратный белый свёрточек, отогнула уголок, и Глеб увидел маленькое сморщенное красное личико.

– Вот, – сказала Юля, – Нюся!

– Хорошее имя, одобрила мама, – Нюся, значит, Анна. Все эти Аглаи, Леры и Полины надоели.

Уже сейчас, через двадцать лет, Глеб задумался, почему мама и папа никогда не называли Нюсю своей внучкой и дочкой Глеба.

Но тогда,ему хотелось только одного: проснуться и понять, что это всё сон.

Некоторым мечтам суждено сбываться. Через неделю он вернулся из университета и не увидел в прихожей коляски. В его комнате гудел пылесос. Услышав, что он пришёл, мама выключила пылесос, вышла и сообщила:

– Юля съехала от нас. За ней её мама приехала и отчим. Они помирились. Там всё нормально. Всё же, она, порядочная. Как обещала, ничего не потребовала: ни алименты, ни жилплощадь. Сказала, что и так благодарна за всё. Адрес оставила, чтоб ты заходил, если захочешь увидеть Нюсю. Но я бы на твоём месте не стала этого делать. Вы совсем не подходите друг другу. Юля ещё замуж выйдет, у неё будет нормальная семья, а у Нюси – отец. Она всё правильно поняла, что ты ей в мужья не годишься.

Тогда Глебу показалось, что с его плеч свалилась огромная тяжесть. Весь этот месяц он не знал, как себя вести, что делать, чтоб не испортить хрупкое равновесие, которое, благодаря родителям, установилось в его жизни. Домой идти не хотелось, а когда он проводил время вне дома, чувствовал, что это неправильно, каждый может осудить: дома беременная от него женщина, а он тусуется с друзьями. Хотя, кому осуждать? Друзья ничего не знали. С соседями родители общались: «здрасте – до свидания», им не было дела, что за ребёнок плачет за стенкой.

О Юле родители больше не говорили и Глебу не напоминали. Всё, что произошло, будто стёрли ластиком, будто вынули это из его жизни, как аккуратно вынимают из рабочей тетради по русскому языку страницу с двойкой и подчеркнутыми красным ошибками, чтоб не травмировать ребёнка. Всё с чистого листа!

Больше ошибок он не наделает! Дальнейшая его жизнь записывалась красивым ровным почерком, без подтирок и исправлений. Университет, красный диплом, аспирантура, кафедра, приличные друзья, приличные девушки. В тридцать лет Глеб женился на Насте, своей студентке-дипломнице. Родители вышли на пенсию и, как и мечтали, переехали за город, в коттеджный посёлок, квартиру оставили Глебу, ждали: вот-вот появятся внучата, но дети у Глеба и Насти за семь лет совместной жизни так и не родились.

Отец и мать деликатно эту тему не поднимали, считали, что время ещё есть, Глеба вообще это не беспокоило, он считал, что всё дело в Насте. Она была просто зациклена на беременности: с первого дня после свадьбы маниакально старалась забеременеть, ходила по специалистам, пила какие-то снадобья. Делала специальную гимнастику, вела особый дневник. Ей казалось, что если она немедленно не родит ребёнка, Глебушка её бросит, уйдёт к какой-нибудь смазливой студентке-аспирантке. Глеб же был уверен, что, когда чего-нибудь очень сильно хочешь, судьба может назло блокировать желание, как и то, что некоторым мечтам суждено сбываться, так что мечтать следует осторожно. Тем не менее, после очередной истерики Насти, что у неё «всё в порядке», она здорова, и им нужно пройти обследование вдвоём, решил пойти в частный медцентр и сдать анализы анонимно. Результат, который он получил через неделю, поразил его: полное бесплодие. Врач, к которому он обратился, попросил принести детскую медкарту. Глеб принёс. Внимательно изучив карту и результаты обследования, врач поведал Глебу, что, во-первых, мужское бесплодие на потенцию не влияет, так что, на этот счёт он может быть спокоен! Во-вторых, причиной могло стать инфекционное заболевание, перенесённое в раннем детстве, такое у него было в возрасте полутора месяцев, в карте это записано, его матушке это должно быть известно. В-третьих, не стоит отчаиваться, сейчас есть ЭКО, и всегда можно устроить, что его жена даже знать не будет, чьи сперматозоиды оплодотворили её яйцеклетку, поэтому ради гармонии в семье не стоит сообщать это жене. Пусть Глеб не сомневается, врачебная тайна – это свято! А потом, бывают случаи, что всё приходит в норму. Природа зарождения новой жизни до конца не изучена. Лично у него наблюдалась одна пара, которая долго не могла завести детей, проблемы были и у неё, и у него. Они решились и взяли младенца из отказников, и, представьте: чуть ли не сразу после этого жена забеременела, потом родила двойню! Приёмыша они, конечно, возвращать не стали, любят его, как и своих. Теперь у них многодетная семья.

Ни разочарования, ни потрясения Глеб не испытал, но мысли его вернулись на двадцать лет назад. Выходит, родители знали, что Юля беременна не от него и Нюся не его ребёнок! Юля, вероятно, это тоже знала. Поэтому и не стала ничего требовать, просто пришла в минуту отчаяния, когда идти было некуда. А потом, когда всё устаканилось, исчезла, растворилась, вычеркнула из своей жизни глупого мальчишку, с которым переспала ради минутной прихоти. Почему же тогда родители не выставили её сразу за дверь? Зачем пошли на неудобства и лишения, поселили в квартире, купили ей вещи, пусть на время, но отлучили единственного сына от дома? Понятно, почему! В воспитательных целях! Чтоб учился нести ответственность, понял, что если идти на поводу желаний, можно испортить всю жизнь. И результата они добились!

Судьба иногда похожа на вязаный шарфик: дёрнешь за ниточку – распустишь петельку, петелька потянет за собой рядок, а ниточка уже скользит дальше: рядок за рядком! И уже можно снова сматывать клубочек и начинать всё сначала.

В тот день, когда Глеб возвращался от врача, на лавочке у своего подъезда он увидел Юлю. Он вздрогнул, застыл, потом понял, что Юля не может выглядеть так же, как двадцать лет назад. Эта девушка, как две капли воды похожая на неё, тогдашнюю, вероятно, её дочь – Нюся. Девушка тоже его увидела. Она поднялась со скамейки, шагнула навстречу.

– Здравствуйте! Вы Глеб? А я, Нюся. Анна Глебовна Максимова.

Вот оно! Выходит, Юля не сдержала слово: записала ребёнка на Глеба! Дала дочери его отчество и фамилию! Нюся, увидев его смятение, не смутилась, продолжала:

– Да Вы не бойтесь! Я знаю, что Вы не мой отец. Мне мама всё рассказала. Просто ей хотелось, чтоб это были Вы, поэтому она так и сделала. Вам ничего не грозит, мне двадцать лет – все сроки давности по алиментам истекли.

Глеб перевёл дыхание:

– С чего ты взяла, что я боюсь? Я давно знаю, что я не твой отец, (ай-я-яй, соврал! Только что узнал!). – Глеб принял вид строгого наставника, ироничного и мудрого циника. – Зачем пришла? Что-то нужно от меня?

Нюся понимающе усмехнулась:

– Нет, ничего не нужно! Мама мне много рассказывала о Вас, как вы встретились, как познакомились, какие у Вас замечательные родители, как они заботились о ней и обо мне. Она говорила, что из всех её мужчин Вы – лучший, что по-настоящему любила только Вас. Просто я хотела, чтоб Вы знали, что я есть!

Глеб пожал плечами:

– Ну вот, теперь ты знаешь, что я знаю. Что-то ещё? Передавай привет маме, папе, бабушке и дедушке.

Нюся вздохнула:

– Мама уехала на ПМЖ в Штаты со своим очередным мужем. Бабушка умерла, а папы и дедушки у меня никогда не было.

Глеб сделал понимающее лицо и с плохо скрываемой иронией изрёк:

– Значит, ты выросла и решила обрести то, чего у тебя никогда не было? Так я скажу, что поздновато! Отец и дед из меня не получится! Не рассчитывай!

Нюся пожала плечами, молча повернулась и пошла не прощаясь.

Глебу почему-то стало её жалко. Наверное, зря он сказал, что дедом и отцом не будет. Слово способно материализоваться. Зачем ему такое проклятие? Он окликнул её:

– Нюся!

Она остановилась. Он подошёл:

– Тебе есть, где жить? Надеюсь, мама тебя не оставила без жилья, когда уехала? Может, тебе деньги нужны?

Она спокойно взглянула на Глеба:

– Мне есть, где жить, деньги мне не нужны.

– Тогда – вот, – он протянул ей визитку. – Нюся, позвони!

Она, не глядя, положила визитку в карман, спокойно ответила:

– Позвоню, – и ушла.

Дома он пожалел о минутных чувствах, думал, зачем дал ей визитку? Вдруг, правда, позвонит? Заявится со своими проблемами. Придётся играть в благородного человека, нести ответственность за то, что накосячил, поддался эмоциям. Отец и мать двадцать лет назад показали ему пример.

Насте он ничего не рассказал: ни о своих анализах, ни о встрече с Нюсей.

В течение всего месяца сбрасывал и блокировал неизвестные номера на телефоне. Потом перестал бояться: раз Нюся сразу не позвонила, скорее всего, уже и не позвонит. Только вот зачем она сказала ему, что он не её отец? Ведь о его диагнозе и анализах знать не могла. Значит, действительно, не собиралась ни о чём просить.

А всё-таки жаль, что она не его дочь! Нормальная девчонка, порядочная, симпатичная, неглупая! Привёл бы её на кафедру, представил бы профессорам, доцентам, академическим дамочкам:

– Знакомьтесь! Моя дочь Анна!

Вот эти ученые мужи и доценточки, аспиранточки обалдели бы! «Такая взрослая дочь! Во сколько же ты лет… Ну, ты, красавчик!». Собственно, нет никаких препятствий сделать это сейчас. С Юлей у него было, значит, Нюся вполне может быть его дочерью. Нужно её найти! А где искать? Он дал ей визитку, а её координаты не взял! Помнится, мама говорила, что Юля, уезжая, оставила свой адрес, чтобы он навещал Нюсю, если «захочет». Но он тогда не захотел. Он позвонил маме, она напряглась:

– Зачем тебе адрес? Я не помню, сохранила ли. Скорее всего, выбросила. Хотя, ладно, поищу! Адрес, кстати, за 20 лет мог измениться. Надеюсь, ты не собираешься туда ехать?

Адрес мама, конечно, не нашла. Прошло полгода.

Потом начались страшные дни безвременья. Пандемия, карантин. Глеб и Настя ушли на «удалёнку» и сочувствовали тем, кто работал не в государственных структурах и потерял свой бизнес. Звонок из ковидного госпиталя застал его врасплох:

– Глеб Евгеньевич Максимов?

– Да, это я.

– Мы выражаем Вам соболезнование. Мы сделали всё, что могли. Но она поздно к нам поступила. Коронавирус никого не щадит. Всё осложнилось поздним сроком беременности. Мы сделали кесарево.

– Что?!

– Ваша дочь Анна Глебовна Максимова сегодня скончалась. Но ребенок абсолютно здоров. Девочка в отдельном боксе. Вы можете её через неделю забрать. Анна Глебовна, пока была в сознании, написала заявление, предоставила документы, подтверждающие, что Вы её отец, так что проблем с органами опеки не будет. Если только вы сами оформите отказ от ребёнка. Вы ведь этого не сделаете? Это такое счастье, что ребёнок уцелел! Такое Вам утешение!

Глеб что-то машинально отвечал. Потом занимался похоронами. Объяснялся с матерью, которая возмущалась: «Не понимаю, зачем тебе это нужно! Если бы двадцать лет назад я выставила эту аферистку за дверь, ничего бы не было!»

Через неделю он вместе с Настей поехал забирать Нюсю-маленькую, так он уже мысленно называл девочку. Всю дорогу Настя плакала. Когда они вошли в отсек «чистого» блока госпиталя, она насухо вытерла слёзы и деловито начала помогать Глебу облачаться в высокие бахилы и антивирусный костюм, похожий на скафандр космонавта. Он прошел по коридору, навстречу ему шёл такой же «космонавт», в руках у него была капсула – переноска, её он отдал Глебу.

В тамбуре Глеб открыл переноску, достал тёплый свёрток, как двадцать лет назад Юля, отогнул уголок одеяла и увидел маленькое сморщенное красное личико Нюси-маленькой. Ему показалось, что Нюся действительно пришла к нему из космоса. 

Дома они с Настей стояли возле кроватки, смотрели, как Нюся потягивается, смешно гримасничает, морщит крохотный носик. Неожиданно Настя сказала:

– У меня будет ребёнок.

Глеб серьёзно поправил:

– У нас есть ребёнок.

– Ты не понял, – Настя подняла на Глеба счастливые глаза. – Скоро у нас будет два ребёнка. Или три. Я беременна.

 26 декабря 2021 года