Завещание Калиостро. Хранители.

Завещание Калиостро. Хранители.

Роман

 9 февраля, 1984 года. Областной центр недалеко от Москвы.

День не задался сразу. Вовка уже давно знал, что как день начнётся, так и дальше пойдёт. А ещё вчера было у него такое хорошее настроение! На сегодня он взял отгул, днём собирался подольше поваляться в постели, не спеша побриться, помыться, с наслаждением позавтракать – мать, уходя на работу, наготовила всякой вкуснятины для любимого сыночка, побродить по квартире в одних трусах, пощёлкать пультом телика - днём иногда хорошие фильмы показывают – детективчики всякие, для кого только: не понятно? Если подразумевается, что все сознательные граждане днём должны работать. Андропов объявил борьбу за дисциплину. У матери на работе рассказывали, что теперь запросто днём могут перекрыть все входы и выходы в любом магазине или кинотеатре, и бдительные сотрудники КГБ начинают проверять у граждан документы, почему ты, пентюх ушастый, не на рабочем месте у станка, а стоишь здесь в очереди за колбасой или в кино сидишь! Чуть рыпнешься – тебя в кутузку до выяснения! Поэтому паспорт теперь всегда надо носить с собой. Спасибо, хоть в квартиры пока не заходят, а, может, уже и заходят, просто он не знает. Тогда вообще беспредел – прямо, как при Сталине. Как было при Сталине, Вовка не знал, родился уже при Брежневе, но бабка шёпотом рассказывала. Именно шёпотом! Даже не осуждала, а просто рассказывала, напугана была на всю жизнь, когда деда посадили в 53 – м. За что посадили, ни дед, ни бабка не говорили, хорошо, что не надолго – Сталин умер, а Хрущёв деда и других, кого ни за что забрали, освободил. 20 съезд, развенчание культа личности и всякое там такое… Об этом в учебнике истории два предложения. А дед и бабка не рассказывали. Про войну, про фронт, это дед всегда с удовольствием. А про арест и лагерь ни полсловечка – тоже видно напугался на всю жизнь, выходит – это пострашнее, чем война. Про войну Вовка на равных теперь мог поговорить с дедом, служил в Афгане, это почти, как Сталинград и Малая Земля, хотя в газетах об этом не пишут. Но дед, да и в военкомате, когда уходил на дембель, предупредили, чтоб особо не болтал. Но Вовка плевать на них хотел, хватит! Пусть теперь кто - нибудь попробует им командовать! Он такое повидал, что теперь, спустя год, что вернулся из ада, по – особому научился ценить чистые простыни, утреннюю тишину и вкусный завтрак в уютной квартире. Сегодня у него намечался как раз такой приятный день – отгул, а завтра выходной по графику – красота! Но особые надежды он возлагал на вечер. Сегодня у Ленки дневная смена, она работала парикмахером в лучшей в городе гостинице. Вечером они должны пойти в одну кампанию, на День рождения к какой-то её подруге. Там будет много халявной выпивки и закуски, приглушённый свет, музыка, танцы. Но это, так – прелюдия. Можно будет оттуда слинять пораньше. У Ленки предки вчера уехали в деревню, приводить в порядок дом к дачному сезону, она сама случайно проболталась. Но он был уверен - не случайно! Подала ему сигнал, дескать – действуй, Вова, будь мужчиной! До этого они только целовались. Но сегодня всё наконец произойдет. Потом они, конечно, поженятся. Жениться Вовка хотел только на Ленке, хотя знаком был с ней всего месяц. Завтра выходной, ничего, если он не придёт домой ночевать, мать волноваться не будет – взрослый уже! Можно и по телефону позвонить…

Эх, проклятый телефон, сорвал все Вовкины планы на счастливый вечер и ночь! Он на кухне в одних трусах сидел за столом и с наслаждением уплетал жареную картошку с котлетами, когда раздалось бодрое треньканье. На цыпочках, босиком побежал в прихожую, снял трубку, думал, Ленка звонит, или мать чего забыла. Звонил его, Вовкин, начальник. Даже не спрашивал, а только дал распоряжение: отгул отменяется, он, Вовка, должен выйти во вторую: вечернюю и ночную смену. У его напарника Мишки какие-то семейные обстоятельства: жену положили в роддом на сохранение, второго рожает, а старшего ребёнка оставить не с кем. Начальник почти сразу отсоединился. А Вовка, только положив трубку на рычаг, сообразил, что произошло, и чуть не завыл от обиды. Зачем, он, дурак, вообще снимал трубку? Не подходил бы к телефону и всё! Нет его! Уехал он! Пошёл в туалет и весь вышел! Начальник тогда бы нашел кого-нибудь другого. Мишка тоже хорош! Сволочь! Через начальника решил вопрос. Если бы у них с Вовкой были нормальные отношения, Мишка бы сам попросил Вовку как мужик мужика, а Вовка объяснил бы ему свои обстоятельства и помог бы найти замену: в автопарке полно пацанов, которые не прочь выйти сверхурочно, чтоб подзаработать.

Но его отношения с напарником катастрофически испортились, когда в его жизни появилась Ленка, Леночка, Ленусик. Вовка был уверен, что Мишка ему завидует. Еще бы! Мишка хоть старше Вовки всего на пару лет, давно и безнадёжно женат. По пьянке признался: три года назад вернулся из армии и влип, как дурак. Девка оказалась настырная: или женись или в тюрьму садись! Пришлось жениться. «По залёту», - как теперь говорят. Мишкина жена быстро превратилась в толстую, крикливую бабу, ревновала Мишку чуть ли не к фонарному столбу, по десять раз на дню звонила на работу – проверяла, даже однажды заявилась с разборками в парк, отбирала у Мишки всю зарплату, теперь вот надумала второго родить, чтоб Мишка уже точно никуда не делся.

То ли дело Вовка! Свободный как ветер, куда захотел, туда и полетел! Девчонки на него гроздьями вешались. Еще бы! Герой – афганец, бывший десантник и собой хорош и всегда при деньгах. Работа такая денежная – таксист. И машину всегда может взять, и на подарки не жадный: в ресторан повести – пожалуйста! Французские духи и цветочки-розочки – само собой, кто же вообще без этого к девчонкам подходит! Немудрено, что красавица Ленка из всех ухажёров выбрала Вовку. Был, правда, у неё до Вовки студент. Но это так, ерунда! Разве может какой-то ботаник сравниться с Вовкой? Стипендия сорок рублей, он, небось, у мамочки двадцать копеек на мороженое просит. Ясное дело, такие девочки, как Ленка, не для него! Вовке даже особо напрягаться не пришлось, чтобы отбить. Ленка сама студента бросила.

Зато Мишка, просто побелел, когда увидел Вовку с Ленкой. На следующий день Мишка подслушал, как Вовка звонил Ленке по телефону, просил подождать, так как чуть-чуть задержится. Мишка ухмыльнулся и заявил, что просить такую девушку, как Ленка, подождать, всё равно, что оставить на тротуаре бутылку водки, сбегать домой за стаканом, а вернувшись, искать бутылку на прежнем месте. Вовка Мишке тогда врезал между рогов по закону десантника – сначала бей, потом объясни: за что. Но Мишка тоже в ВДВ служил, так что сцепились они с Вовкой не по-детски. Их еле растащили, с тех пор они с Мишкой не разговаривали, хоть ездили на одной машине, правда, в разные смены. Мишка, как мог, гадил Вовке, жаловался начальнику смены, что Вовка сжёг сцепление, или смотал счётчик. Вовка старался не реагировать - ему казалось, что такие бабские разборки ниже его достоинства.

Сегодняшняя выходка Мишки вывела Вовку из себя. Он даже не сомневался, что свои «семейные обстоятельства» Мишка выдумал, чтоб сорвать Вовкин отгул. Даже административный взять не поскупился, лишь бы нагадить Вовке. Ребёнка ему не с кем оставить! А с кем раньше оставлял? Мамаша и тёща тоже, что ли, в роддом легли на сохранение? Но ничего не попишешь: начальник Мишку уважает: женатик, почти многодетный отец! Попробуй отказать начальнику! Сразу попадешь в крайние. Сердце у Вовки ныло. Поработать, положить в карман лишние рублики он не прочь, тем более что эти рублики первоначально должны были лежать в Мишкином кармане. Но как же Ленка? Она уж точно одна дома вечером сидеть не будет. Обязательно пойдёт на этот День рождения к подружке. А там вокруг неё будут увиваться мужики. Кто-нибудь пойдёт провожать, а родители у неё в деревне. Вечером перед сменой он заехал к Ленке в парикмахерскую. С печальным лицом известил её об изменившихся планах. Ленка надула губки. «У тебя работа всегда на первом месте, а я? Что я буду делать одна на этом девичнике? Пить шампусик и делать вид, что мне весело? Потом поем тортика и баиньки?» «Почему на девичнике? – не понял Вовка, - там что, одни девчонки будут, что ли?» «Ну, у Ирки, конечно, есть парень, и еще две – три придут со своими, но они ведь делиться ни с кем не будут! А я, значит, одна? Что я хуже всех?». Сердце у Вовки подскочило от радости… Во, дурак! Как же он не подумал! Это же день рождения девчонки! Значит, и в гости придут одни девчонки. Ну, две – три подружки приведут своих кавалеров, чтобы похвастаться ими, как новыми кофточками. Они их из рук не выпустят и к Ленке близко не подпустят. У Ирки - свой парень, значит, никаких друзей детства, разных одноклассников мужского пола она приглашать не будет. Зачем ей? Она будет танцевать со своим женихом и целоваться с ним на кухне, а непристроенные одинокие подружки пусть сами о себе заботятся. Издержки девичей дружбы: тайное коварство – зависть: раз пришла на вечеринку, где все парами, одна – значит, ты хуже всех.

 Вовка облегчённо выдохнул - всё не так плохо! «Лен, а ты не ходи, чего тебе этот День рождения, тортика что ли не видела? Я тебя завтра в ресторан поведу, у меня сегодня бабки халявные будут! Можешь и Ирку с её парнем пригласить, я за весь стол плачу, пусть она сдохнет от зависти!» Ленка надулась: «Посмотрим завтра на твоё поведение! А Ирка и так от зависти сдохнет, нечего нам на неё тратиться! В кабак, если хочет, пусть идёт, но платят пусть за себя сами!». Вовкино сердце подпрыгивало от радости. Ленка сказала: «нечего нам на неё тратиться». Значит, она уже готова, что у них будет общий бюджет, можно с ней и о свадьбе начинать разговор. Её родители приедут только завтра поздно вечером. До вечера уйма времени, в ресторан можно и не ходить… Нет они пойдут обязательно! Он приедет к Ленке рано утром, после смены. Дескать, вот, заехал после работы на чашечку кофе! Семь утра - самое время, чтобы вытащить Ленку из тёплой постельки и снова её туда уложить, пока она не очухалась после сна. Потом будет повод и для ресторана.

 Начало смены Вовке тоже не понравилось. Он выкатил машину из мойки, поставил её у выезда из автобазы, быстренько побежал в диспетчерскую, чтобы взять путевой лист и поехать на свою любимую точку – стоянку такси возле центрального универмага, недалеко от вокзала, там клиент был всегда. Вовка даже мотор не успевал глушить, когда подъезжал. Это место было негласно закреплено за Вовкой и ещё за несколькими пацанами из его парка. У других водил тоже были свои «точки». Их распределение было целой системой. Новичку, чтобы «получить прописку» на одной из точек приходилось отстегнуть немаленькие бабки. Вовка год назад тоже с этого начал. Куда и кому пошли его денежки, он не интересовался: меньше знаешь – крепче спишь.

 Но сегодня сразу ухать у него не получилось. Диспетчерша сунула ему заказ. Адрес, по которому надо ехать, Вовке не понравился. Улица Молодёжная – это ж микрорайон в новостройке. Мало того, что дорога там вся разбитая - после тяжёлой строительной техники еще не залили новый асфальт, дома стоят, как Бог на душу положит, неизвестно, где кончается Кораблестроительная и начинается Молодёжная. Вовка как-то ездил туда, час плутал в узких проездах между четырнадцатиэтажками, как в корабельной чаще между соснами. Таблички с названиями улиц не везде еще повесили, и спросить не у кого: все жители новые, недавно въехали и помнят только свой адрес. Сначала вроде повезло, белая с чёрными буквами табличка на ярко - желтой, еще не облупившейся панели дома сразу бросилась ему в глаза: вот он его адрес: Молодежная - 5!

 А вот пассажиры ему сразу не понравились. Седой сухопарый мужик с пресным лицом профессора марксизма - ленинизма, чёрное цековское пальто, каракулевая шапка - пирожок – прямо член политбюро Пельше! При нем дамочка – по виду отставная училка, чем-то неуловимо похожая на старуху Шапокляк из мультика. Шляпка, очочки, такой же хищный крысиный профиль. Неприятная парочка! От таких пассажиров чаевых не дождёшься, они внимательно смотрят на счётчик и пересчитывают сдачу, ещё любят скандалить, поучать, предъявлять претензии, жаловаться директору автобазы на плохое обслуживание.

 Вовка хотя таксовал всего год, научился не хуже психолога, разбираться в пассажирах. Больше всего ему нравились весёлые подвыпившие кампании, их он подбирал возле кафе и ресторанов, мужики обычно были благодушно настроены: хорошо посидели в мужской компании, славно выпили, да ещё так повезло – такси подъехало! Пять минут - и дома. Жена скандалить не будет. Это были свои в доску ребята, понимали нелёгкую долю таксиста. Обычно расплачивался один за всех: «На, шеф, сдачи не надо, не мелочись – у тебя работа тяжёлая».

 Ещё ему нравились солидные папики с молодыми дамочками: ясно, что не с женами - с любовницами, или кандидатками в любовницы. На таксиста они смотрели свысока, как на лакея, но Вовка был не в претензии, в конце поездки папик обычно доставал из пухлого бумажника солидную купюру и совал Вовке с пренебрежительной улыбкой: «Ну что, так нормально будет?». Ясное дело, перед дамочкой выпендривался: видишь, я таксисту десятку не пожалел, хотя счетчик и трёшки не намотал, а тебе ещё больше не пожалею, если будешь «хорошей девочкой».

 Ещё была категория граждан, которые опаздывали или думали, что опаздывают. Самолет улетит и поезд уйдёт без них, если они не уедут немедленно именно на этой машине. Им Вовка без обиняков заявлял: «У меня смена кончается, еду в парк, если по пути – захвачу». Гражданин тогда истерически орал: «Два счётчика! Только быстрее!». Вовка резонно отвечал: Два – маловато будет! Поедем быстро, если ГАИ прихватит - прав лишат, без куска хлеба останусь». Гражданин тогда делал лучшее из всех предложений: «Заплачу, сколько скажешь!»

 Ясно, что от «профессора» и «Шапокляк» таких предложений не поступит, но Вовка всё же закинул удочку: «У меня вообще-то смена кончается…». Даже договорить не успел. Профессор противным лекторским голосом заявил:

- Если у вас заканчивается смена, свяжитесь по рации с диспетчером, пусть пришлёт другую машину, мы не торопимся, подождём, или я вернусь в квартиру и позвоню…

 Этого еще не хватало! Ясно, противные пассажиры будут жаловаться если, что. Лучше не нарываться. Кстати, если они не торопятся, зачем такси вызывали? Шли бы, вон, на автобусную остановку! Тяжелого багажа при них нет. Да, у них вообще в руках ничего нет! Странно, у таких дамочек, как Шапокляк, обычно в руках ридикюльчик или кошёлка системы авоська. А у этой ничего! И у профессора ничего: ни портфеля, ни папки, ни чемодана!

 Услышав адрес, Вовка и вовсе заскучал: улица Гегеля! Это же вообще окраина, частный сектор! Там пассажира днём с огнём не найдёшь. Живут там в покосившихся домиках с туалетами на улицах одни алкаши, бабульки и многодетные семьи, годами стоящие в очереди на квартиру. Для них такси не средство передвижения, а недоступная роскошь. Ни на что не рассчитывая, Вовка всё же вздохнул, как бы в пространство:

- Назад порожняком придётся ехать.

 А вдруг поступит интересное предложение? Должна же у людей быть совесть! Предложение последовало. Уже от дамочки. Противным учительским голосом она продиктовала:

- Молодой человек, не надо посвящать нас в свои проблемы. Порожняком или нет, вы поедете, нам неинтересно. Мы всего лишь хотим проследовать из пункта «а» в пункт «б», ваша работа - нас туда доставить - и всё! Дополнительных услуг и развлечения беседой мы не заказывали.

 Ну, ничего себе! Он ещё и не начинал беседу, а его уже обломили. Дескать, ты лакей, извозчик, вези, куда скажут, и помалкивай! 

 Вовка рванул с места и с предельно допустимой скоростью(не хватало ещё, чтобы оштрафовали из - за этих жлобов), покатил на улицу Гегеля. Даже не поехал в объезд, дальней дорогой, чтоб побольше намотать на счётчик. Так он обычно наказывал жмотов. Если ушлый пассажир возмущался: чего это мы кругами едем? Не моргнув глазом, отвечал: «Я сюда той дорогой ехал, пришлось возвращаться, там авария, затор на два часа». Слово «авария» действовало на пассажира магически. Он затихал, ведь проверить не мог. Но сейчас Вовка решил этого не делать. Скорее отвезти этих зануд, пусть себе в убыток, и к универмагу – бабки зарабатывать!

 Улица Гегеля оказалась не просто окраиной, а пригородом. Уже начиналось загородное шоссе, домики стояли далеко от трассы, чтобы подъехать к ним, нужно был свернуть с главной дороги на грунтовую. Сразу за домами начиналось поле, пустырь, пригорок, за ним лес. Из-за леса к пригорку шоссе круто заворачивало, описывало петлю.

 На обочине дороги притулилась раскуроченная автобусная остановка. Рядом была бетонная коробка типичного поселкового магазина с вывеской «Продукты». На остановке - ни души, магазин, судя по запорошенному снегом крыльцу, давно не работал.

- Остановитесь, пожалуйста, у магазина, только встаньте вон там, у крыльца, - попросил «профессор».

- Чего ж у магазина, - удивился Вовка, - скажите номер дома, я вас до места довезу.

 Вовка прикинул, что от магазина и остановки по просёлку до домов пилить и пилить. Наверное, в одном из этих покосившихся домишек живут нищие родственники занудных пассажиров, и «профессор» и «Шапокляк» не хотят, чтобы те видели, что гости приехали к ним на такси. Подумают, богатые, ещё и денег попросят.

- Нет-нет, - возразил «профессор», встаньте вот здесь у торца магазина за крыльцом, вот вам за проезд, спасибо, что быстро довезли, сдачи не надо.

 «Ну, точно, не хотят, чтоб машину видели с дороги и из окон домов», - порадовался своей интуиции Вовка. Взглянув на купюру, которую дал «профессор», повеселел: трешка! А на счетчике рубль восемьдесят две! Ошибся он насчёт «профессора», выходит! Но бывают и приятные ошибки. «Профессор» вышел из машины, огляделся и неожиданно мягким голосом попросил:

- Вы нас не подождёте? Мы недолго, я Вас хорошо отблагодарю.

«Я Вас хорошо отблагодарю», - так старомодно Вовку еще никто не просил.

- Подожду, подожду! – закивал Вовка. Действительно, чего не подождать, если отблагодарит. Всё не пустую машину гнать по трассе.

 Вовка вышел из машины, встал так, чтобы его не видно было за магазином, и решил посмотреть, куда пойдёт интересная парочка. К его удивлению, «профессор» и «Шапокляк» пошли не к домам, а свернули с грунтовки и двинули через пустырь, туда, где шоссе делало петлю вокруг пригорка. Неожиданно с другой стороны шоссе из-за леса вынырнула на большой скорости еще одна машина такси и затормозила аккурат возле «профессора» и его жены. В наступающих сумерках Вовка разглядел только светлый цвет «Волги» с шашечками на боку. От машины отделились две фигуры, и Вовка услышал хорошо знакомый ему еще с Афгана звук: очередь «калаша». «Профессор» и его жена остались лежать на снегу. Убийцы прыгнули в такси, машина круто развернулась и на большой скорости скрылась за лесом.

 Вовка выдохнул. Как во сне сел за руль включил зажигание, поехал. Мысль, что нужно подойти к лежащим на снегу телам, вызвать милицию ни на секунду даже не пришла ему в голову. Он ехал к центру города, не спеша, стараясь не нарушать правила дорожного движения. У ГАИ не должно быть никаких оснований, останавливать его и штрафовать. Впрочем, если его остановят для проверки документов, неплохо. Гаишник будет свидетелем, что он, Вовка в 20. 30 был на линии, работал, был абсолютно спокоен, потому что ни о каком убийстве знать не знал. Вовка действительно был почти спокоен. Год назад в Кандагаре ему и не такое видеть приходилось. Его не пугала чужая смерть. Если пуля попала не в тебя, дыши глубже и забудь, что видел, иначе жить будет невозможно.

 Вовка размышлял про себя: сегодня, в крайнем случае, завтра тела обнаружат, начнётся следствие. Его обязательно вызовут, ведь он последний, кто видел эту парочку живыми. Отрицать бессмысленно, заказ лежит у диспетчера. Он и не будет ничего отрицать. Да, доставил по указанному адресу, высадил, как просили, у магазина, сразу поехал назад: пассажиров в этом районе не найти, а ему нужно было план выполнять. Кто докажет, что он отъехал от магазина на пять минут позже и видел, что произошло на пустыре? Убийцы его заметить не могли, машина была за магазином. С дороги её не было видно. Жители покосившихся домиков вряд ли торчали у окон, даже если они видели отъезжающее такси, не назовут точно до минуты время его отъезда, на остановке и на улице было безлюдно, а из домов номер машины не разглядеть. Да и точное время убийства вряд ли кто укажет. Пустырь далеко, автоматную очередь могли услышать, но значения ей вряд ли придали. За лесом воинская часть, полигон и стрельбище.

 Не стоит ему попадать в свидетели, а то еще и в обвиняемые запишут. А хуже, если убийцы его вычислят, тогда и жертвой стать немудрено. Зачем им свидетель. За что убили тех двоих – непонятно, видно, какие-то счёты. Очень похоже на казнь – трупы даже не обыскивали. Положили на месте и быстро уехали. Да он и не хочет знать: кто и за что. Это не его война, он своё отвоевал.

 Возле заправки он притормозил, нужно долить бензин на выданные на смену талоны. Пусть его видят здесь, хорошо, ещё будут очевидцы, что он спокойно работал, и об убийстве знать не знает. Остановив машину, услышал, как с заднего сидения что-то шлёпнулось на пол. Достал увесистый газетный свёрток, размотал бечёвку, отогнул уголок газеты – доллары! Пачками, старые и новые, сотни, двадцатки! Состояние! Ничего себе! Ну и пассажиры у него! Где же «профессор» прятал свой миллион? Под пальто? А потом оставил на сидении под чехлом. В руках у парочки демонстративно ничего не было. Собирались вернуться. Видно, «профессор» тот еще жук, если не боялся, что Вовка обманет, уедет и прикарманит себе баксы. Ясно, что для него не составляло труда достать кого угодно со дна морского. А его самого достали! Теперь Вовке стало понятно, почему его попросили поставить машину, чтоб её не видно было с шоссе. К гадалке не ходи, парочка шла на очень важную встречу. Собирались договориться, а если не получится, то откупиться. Поэтому деньги сразу и не взяли с собой.

10 февраля 1984 года. Ближнее Подмосковье. Правительственная дача. 7 часов утра.

- Витя, я выражаю тебе соболезнование, то, что случилось чудовищно…

- Спасибо, Андрей Фёдорович, как вообще могло такое случиться?

- Наши раздолбаи упустили их. Забыли, с кем имеют дело. Анхель и Бажена входят… входили в список десяти лучших разведчиков мира. Наши московские спецы не подвели бы, а провинциалы расслабились. Решили, что двое стариков интересуются только прогулками и мемуары пишут, мы – то, тоже думали, что они давно отошли от дел, отправили их в Горький – закрытый город, хорошая квартира, дача в зелёной зоне, спец - обслуживание. Зачем они вообще пошли на эту встречу? Да еще профессионально оторвались от сопровождения, такси вызвали. Наши только через десять минут их обнаружили.

- Что будет в Свидетельстве о смерти?

- Официальная причина – автокатастрофа. Соседей и знакомых в Горьком у них немного. Но кое – кто есть, всё же прожили в этом городе пять лет. Для всех всё будет ясно: пожилые супруги в хороший зимний день отправились на прогулку за город, шли по обочине шоссе, их сбила машина, водитель скрылся. Не сообщать же, что двух стариков расстреляли из автомата Калашникова. У нас не Чикаго.

- Под какой фамилией их будут хоронить?

- Под той, под которой они жили последние годы: Воробьёвы Софья Васильевна и Дмитрий Сергеевич. Герои Советского Союза Бажена Нуаре и Анхель Савицкий останутся лишь в наших архивах. Крепись, Витя, ты сам разведчик, а нас и смерть не всегда выводит из нелегального положения.

- Знаете, Андрей Фёдорович, у меня странное чувство, погибли родители, а я не испытываю горя. Наверное, потому, что я узнал, что это мои отец и мать очень поздно: в двадцать пять лет, когда сам уже был отцом. Для меня они были больше заслуженными ветеранами, старшими коллегами.

 Нет, у нас были хорошие отношения, но мамой и папой я их не называл, и они меня сыночком не звали, и внучкой они, по-моему, не особо интересовались.

-Ты не прав, Витя, они очень любили тебя. Многое, что произошло в их жизни, было связано непосредственно с тобой. Когда вылетаешь?

- У меня через час самолёт. Похороны в двенадцать. К вечеру должен вернуться. Сами знаете, сегодня политбюро, а завтра народу объявят. Будет траур, мы все должны быть в Москве. Почему кстати, правительственное сообщение будет только завтра? Ведь он умер вчера.

- Н – да, Витя, так вот совпало: в один день с твоими родителями. Но он умер не вчера, а пять месяцев назад, почечная недостаточность, был в коме, в состоянии растения, очень немногие знали. А объявят завтра. Потому что вчера был четверг, сегодня пятница, пусть люди доработают спокойно неделю, а в выходные скорбят.

- Думаете, будут скорбеть?

- Будут, Витя, будут! Ты даже представь себе, что через двадцать лет, он будет чуть ли не единственным, о ком не скажут плохо. Будут фантазировать, о том, что он хотел осуществить и не успел. «Сильную руку» вспомнят и одобрят. Как же народу должно по самую глотку надоесть хрущёвско - брежневское разгильдяйство и воровство, если сами люди просят себе цепей.

- Вы думаете, за двадцать лет - сколько их будет?

- Я думаю, не меньше четырёх – пяти, теперь всё пойдёт очень быстро.

- А кто следующий?

- «Кучер».

- Почему не «Комбайнёр»? «Кучер» даже старше «Чекиста». Такой же больной, врачи говорят, больше года не протянет. К тому же он из брежневской когорты. Все преобразования пойдут прахом.

- Витя, ты же умный, понимаешь, что не было никаких преобразований. Зачем красить стены, если фундамент гнилой. Дом сразу сносить тоже нельзя, иначе нас с тобой первых завалит обломками. Этот год, что дают врачи «Кучеру», необходим нам, чтобы вынести из дома свои пожитки, взять из тайников фамильные ценности и личные письма. Когда вернёшься из Горького, мы сразу же с тобой этим займёмся. Откладывать нельзя. У нас только год! Потом у руля будет «Комбайнёр», он пересядет на бульдозер и начнёт всё потихоньку рушить.

- Действительно будет рушить?

- Будет, Витя, будет! Причём с полной уверенностью, что не рушит, а строит. Я уж его знаю, не сомневайся! Когда всё будет снесено, его попросят освободить штурвал. Он сам не уйдет, будут выносить на вилах. Мы с тобой увидим еще один 1964 год. Строить будут другие. Как знать, может быть, даже ты.

- Андрей Фёдорович, а то, что случилось с отцом и матерью, кто–нибудь видел, свидетели есть?

- Видел один парень, таксист, но он заявлять не стал, уехал сразу. Его решили не вызывать, на показания не колоть, какой смысл? Просто возьмут под наблюдение и всё. Запомни, как его зовут: Владимир Еремеев.

Рудаков.

 11 февраля народу объявили о скоропостижной кончине Генерального секретаря Андропова Юрия Владимировича и о том, что, по решению пленума Политбюро ЦК КПСС, его сменит на этом посту Константин Устинович Черненко. «К.У.Чер» - так острословы сократили его имя, отчество, и фамилию. «Кучер сел не в свои сани!» - так звучала самая распространённая шутка – загадка того времени. Вот уж действительно – не в свои сани! Это было одно из самых странных назначений «ППП» – «пятилетки пышных похорон», «гонки на катафалках». Самый пожилой из членов политбюро и своих предшественников – Черненко было 72! Он был мягким, сентиментальным, обожал стихи Некрасова, Есенина, ни черта не смыслил ни в экономике, ни в политике, так как кроме партийного, не получил никакого специального образования, хотя и защитил в своё время диссертацию на какую-то агитационную тему. Черненко, как и его предшественники, был серьёзно болен, сразу же понял, что с объемом работы генсека не справится, поэтому доверительно переложил её на соратников по партии: Тихонова, Громыко, Кириенко. В его добрых стариковских глазах каждый без труда читал осуществлённую наивную детскую мечту: ну, вот! Теперь моя очередь качаться на качелях! Качели раскачивались всего год и двадцать пять дней. Казалось, что за этот год ничего существенно не произошло. Те острые углы, что вылезли при Андропове из под ветхой рогожи советского застоя, при Черненко, по возможности, были сглажены. Громкие уголовные дела об узбекском хлопке и бриллиантах, конечно, не были откровенно закрыты, но их «замолчали» и постепенно развалили. В этом был свой резон: «ну, было, и больше не будет, – зачем при всех полоскать грязное бельё!». Стареющая партократия уже почти облегченно вздохнула: так хотелось жить тихо, благопристойно, по старому – ведь коммунизм для себя, своих детей и внуков, они уже построили, а народу и социализма хватит! Но жить по-старому не получилось. Маятник раскачивался. Параллельно официальной шла другая жизнь. Те, кто знал, что будет пожар, выносили из дома свои пожитки и страховали имущество. Их было немало. Одним из посвященных был Андрей Фёдорович Рудаков – сотрудник Комитета Государственной безопасности, занимающий там, казалось, весьма скромную должность: «консультант по организационным вопросам». Больше всего Рудакова раздражали не события, происходящие в стране, а свой собственный возраст – 65 – это многовато! Процесс затянется на двадцать лет – не меньше. А в 85, хочешь, не хочешь, придётся стать пенсионером. Даже если у тебя отменное здоровье, ясный ум, и ты даешь фору молодым, благодаря особой системе, по которой уже много лет твой организм работает, как вечный двигатель, - все равно: дата рождения в паспорте станет главной причиной, по которой тебя попросят подвинуться и уступить дорогу тем, кто помоложе. Рудаков знал, что коллеги за глаза называют его «самураем», именно за тот здоровый образ жизни, который он ведёт, и про который они толком ничего не знают. Когда его спрашивали, как ему удалось остановить биологические часы, он охотно отвечал, что всё просто, и каждому доступно - зарядка каждый день: сто отжиманий на кулаках, бассейн и бег трусцой обязательно, здоровая пища и крепкий сон, зимой лыжи, баня и купание в проруби. Нужно только иметь сильную волю. Все согласно кивали. Действительно, сильная воля была не у всех.

 Отец Рудакова происходил из русской интеллигентной семьи. Учился в Швейцарии в университете, там познакомился с Лениным. Всерьез увлёкся марксизмом, принимал самое активное участие в Октябрьской революции. Вместе с Дзержинским работал в аппарате ЧК. Так что Андрей Фёдорович продолжил дело отца. После смерти Ленина большевистские вожди будто вспомнили, что жизнь, увы, конечна! Человек смертен, и никакая революция не может отменить смерть. Но им так хотелось её отменить, прежде всего, естественно, для себя. Новая революционная наука должна была решить для них эту проблему, предложить им эликсир вечной жизни. Собственно, логика в этом была: сделку с дьяволом многие из них заключили. Начались активные и строго секретные изыскания в этой сфере. Были выделены немалые средства на поиски волшебного Грааля. Отец Андрея Фёдоровича – Фёдор Ильич Рудаков, получивший в Швейцарии диплом химика, был немедленно откомандирован из ЧК во вновь созданный институт Богданова. Профессор Александр Богданов, новый Фауст, поставил грандиозную задачу соединить марксистскую теорию с новой наукой и открыть лекарство от смерти. Его проекты были фантастичны, но теории подтвердились через много лет. Фёдор Ильич, получивший базовое европейское образование, обладал более трезвым взглядом на вещи, он знал, что вечного двигателя не существует, но при желании и упорстве его работу можно продлить почти до бесконечности. Фёдор Ильич вообще был уникальным человеком своей эпохи – в нем удивительным образом соединились несоединимые вещи: романтизм революционера, логика марксиста, непримиримость чекиста и пытливый ум ученого. Свою работу в ЧК он не прекратил, просто перешёл в новое качество – секретного агента высокого ранга, успешно сочетая эту деятельность с опытами учёного и работой администратора и хозяйственника в институте Богданова. После того, как Богданов погиб в результате эксперимента, поставленного над самим собой, институт был закрыт, но возникли другие лаборатории, ещё более засекреченные на побережье Чёрного моря, высоко в горах. Они были зашифрованы, как объекты под порядковыми номерами. Для непосвящённых это были санатории, закрытые лечебные учреждения и метеостанции. «Победили, мировую буржуазию, победили разруху, победим и смерть! Нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики!» - такой лозунг часто звучал в те годы. Директором одной из таких секретных лабораторий стал отец Андрея Рудакова – Фёдор Ильич. Он твёрдо решил не повторять ошибок своего руководителя Богданова. Никаких непроверенных фантастических бесшабашных экспериментов! Все перепроверять и рассчитывать по сто раз, по крупицам собирать факты. Да, человек смертен, но не через шестьдесят и даже не через сто лет. Человеческий организм задуман и заряжен, как минимум, лет на триста, нужно только правильно использовать его ресурсы. А задача учёного – открыть новые ресурсы этого сложного механизма под названием «человек». Задача же самого человека – мобилизовать в себе эти ресурсы. Смерть нельзя отменить, но можно отодвинуть на столетья. Этому он учил своего сына Андрея. Было ещё кое – что. Как секретный сотрудник высокого ранга Фёдор Рудаков имел доступ к документам и рукописям, которые хранились в архивах под покровом государственной тайны. Откровения тамплиеров, манускрипты тибетских монахов, древние индийские письмена, записки средневековых алхимиков. Внимательно изучив их, Фёдор Ильич пришёл к парадоксальному выводу: священный Грааль давно уже найден, эликсир бессмертия открыт, но те, кто совершил открытие, даже не подозревали это. Они ушли в небытие, не зная, что решили вековую проблему человечества, и лишь единицы смогли воспользоваться плодами их труда. Средство Макропулоса существует! Его разгадка лежит на поверхности, люди не замечают, не видят его, как воздух, как привычный пейзаж вокруг себя.

А если так, то граф Калиостро не миф! Такой человек, вернее такие люди есть. Они путешествуют из века в век, меняя имена и одежды, влияют на историю государств и народов, политику и науку, приводят к власти диктаторов, готовят революции и перевороты, ставят грандиозный опыт: создание совершенного мира.

Да, материалист и гностик Фёдор Ильич был уверен, вечного двигателя не существует, есть закон сохранения энергии. Значит, Калиостро смертны. Но смертны через сколько лет? Через триста, шестьсот? Ни то, ни другое не исключено! Если человечество существует миллионы лет, то, что такое тысячелетие человеческой жизни? Когда же умер последний Калиостро? Есть ли ещё живущие?

Следующим Калиостро вполне может стать сам Фёдор Ильич или его сын Андрей. Если у них в руках будет тайна эликсира, они будут решать, кому его дать, их жизнь станет бесценна для человечества, над ними будут дрожать, как над священным сосудом сокровенных знаний, они будут, как боги, вершить судьбы мира.

 Его же судьба, была подтверждением этой теории: в тоталитарном государстве, где жизнь гениев, признанных мировым сообществом, маршалов и академиков разменивалась на копейки в ГУЛАГе, пускалась в расход, - выходца из буржуазной семьи, Федора Ильича Рудакова, имеющего родственников за границей и поддерживающего недозволенные связи с врагами народа, обошел и 35, и 37, и 52 годы. Даже великая война не причинила никакого вреда ему и его близким.

 Фёдор Ильич потихоньку передавал, всё, что знает сыну. Андрей с детства не сомневался, кем будет. Он окончил медицинский институт, параллельно учился в университете на факультете истории и философии. Работать в госбезопасности стал ещё студентом. И потом, нимало не колеблясь, стал служить в этом ведомстве – государстве в государстве, принадлежность к которому давала ни с чем не сравнимые возможности посвящённым.

 Отец был рядом, но вдруг круто решил изменить свою судьбу. После смерти Сталина Фёдор Ильич оформил пенсию и уехал в Сухуми. Андрей же остался в Москве продолжал его дело. Его работа велась в разных направлениях. Он курировал внешнюю разведку, участвовал в охоте на диссидентов, выявлял и помогал пресекать различные отклонения в науке и искусстве, охранял государственные тайны и особо важных лиц. Но главным было другое. Это сторона его деятельности была мало, кому известна. 

 С отцом он не виделся почти тридцать лет. Не навещал его, даже когда приезжал на отдых в ведомственный санаторий в Абхазию. Он знал, что отец живет в собственном доме в горах, недалеко от Гагры. У него молодая жена – абхазка Инара и четверо маленьких детей. Ведь отец долго жил вдовцом. Мать Андрея умерла почти сразу после его рождения в далёком, голодном, тифозном двадцатом году. Может быть, тогда у Фёдора Ильича возникла идея лекарства против смерти. Он уехал с крошечным сыном из Советской России в Париж к родственникам, чтобы вернуться через девять лет в новом качестве.

 Нельзя сказать, чтобы инициатором столь длительного разрыва отношений был Андрей. В пятьдесят третьем стремительный отъезд отца из Москвы был похож на бегство. После смерти идола и полубога все ждали чуть ли не конца света, погасли многие звёзды, а у многих звёзды покатились с кителей и погон. Но потом, когда всё устаканилось, и Андрей, оставшийся, как пёс, стеречь родовое московское гнездо, убедился, что ни ему, ни отцу ничего не грозит, первое что сделал - попытался вернуть отца к прежней жизни и работе. Но тот ответил категорическим отказом и пресекал всяческие попытки Андрея связаться с ним и прояснить отношения. Только год назад отец позволил ему приехать, но сократил их встречу до минимума. Андрея поразило, как выглядит отец: прямая спина, упругая походка, сильные запястья. На красивом породистом лице почти нет морщин. Под бронзовым кавказским загаром на коже не заметны старческие пигментные пятна, может, их и вовсе нет! Аккуратно подстриженная короткая седая бородка. На крупной, наголо обритой, именно обритой, а не полысевшей голове – войлочная абхазская шапочка. Отец перешел сразу к делу: он вручил Андрею Свидетельство о смерти, выданное отделом ЗАГС города Сухуми, в котором говорилось, что Фёдор Ильич Рудаков скончался в возрасте 87 лет.

- Вот, возьми, тебе это понадобится для оформления наследства. Увидев недоумение на лице сына, Фёдор Ильич рассмеялся:

- Меня теперь зовут Гогуш Гулиа, национальность – абхаз, возраст - 60 лет. По документам я моложе тебя на пять лет, поэтому не могу быть твоим отцом.

Отец говорил по-абхазки. Андрей понимал этот язык. Всё же его детство прошло близ Сухуми, в те годы отец руководил там секретной лабораторией, в Москве тогда они бывали лишь наездами, даже в первый класс Андрюша пошёл в Абхазии. Усмехнувшись, отец продолжал:

- Кавказ – страна долгожителей. Когда здесь через сорок лет отметят мой столетний юбилей, это никого не удивит.

Теперь Андрей пытался вычислить, сколько же лет на самом деле сейчас отцу? Дата его рождения всегда была тайной. Если учесть, что отцом Андрея он стал в тридцать с хвостиком, значит 97 - 98, а, может, уже и сто?...

А может быть, такой трюк со свидетельством о смерти отец проделывает не в первый раз? Выходит, он один из Калиостро? Новый доктор Фауст? Что он вообще знает о своём отце? Во время того короткого свидания он спросил отца о своих сводных братьях и сестрах, ведь ему не удалось даже увидеть их. Но отец ответил: «Тебе этого не нужно, не думай о них и не ищи их – они не такие, как ты, у них своя, обычная судьба. Они пойдут своей дорогой, а ты иди своей. «Похорони» меня скорее и живи дальше».

Из высокогорного селения, где был дом отца, Андрей несколько часов добирался до Гагры, чтобы на такси уехать в Адлер, а уже оттуда самолетом в Москву. По пути ему попадались смуглолицые молчаливые люди. На обочине каменистой дороги, в пыли он встречал играющих черномазеньких, плохо умытых ребятишек, которые что-то гортанно выкрикивали, не понимали по–русски и, как хищные зверьки, смотрели на чужого «уруса». Наверное, его братья и сестры такие же. Хотя по возрасту они годятся ему во внуки, а не в братья и сёстры. Отец ведь сказал, что они обычные.

Значит, свои сокровенные знания он передал только ему, Андрею. А он кому передаст? У него нет своих детей. Ни первая, ни вторая жена не подарили ему наследников. Женщины не беременели от него. Сначала это его мало беспокоило: куда торопиться – то? Ведь впереди века, он еще успеет выбрать сильную, здоровую самку – достойную мать для его потомства. Но в последнее время забеспокоился: не бесплоден ли он? Неужели природа сыграла с ним жестокую шутку: лишила столь совершенный вечный двигатель продолжения, перевоплощения? Он успокаивал себя: нет, всё дело в женщинах! Его первая жена была спортсменкой, чемпионкой. Вся жизнь была подчинена режиму, новым спортивным рекордам, карьера любой ценой! Главное – не сойти с дистанции. Если бы не нелепая случайность: тридцать пять лет назад самолёт, в котором она летела, упал в море – после победы на очередном чемпионате она бы ушла из большого спорта и нарожала бы ему кучу ребятишек. Вторая его жена, Нина Васильевна, была моложе его всего на год, а ведь известно: бабий век – сорок лет, к тому же она не придерживалась здорового образа жизни, любила покушать и поспать. Последние десять лет она много и тяжело болела, безвыездно жила на даче или лежала в кремлёвской больнице. Недавно перенесла онкологическую операцию «по женской части», значит, проблемы «с этим» были у неё и раньше. Жена медленно угасала, превратилась в полную развалину и, скорее всего, в ближайшее время Андрею Фёдоровичу предстоит снова стать вдовцом. Может, тогда жениться на молодой и здоровой? А если снова мимо? Молодые любовницы заряжали Андрея Фёдоровича жизненной энергией, но ни одна не сообщила ему, что «залетела». Ну, тут всё понятно! Девушки умные, они предохранялись или делали аборты. Кому же захочется терять богатого, высокопоставленного любовника! Ведь в 90 случаев из ста, мужчина, если он не собирается разводиться со своей законной, после такого заявления исчезнет навсегда. Значит, на сегодняшний день у него есть только Витя – «его крестник». Он вполне может стать новым Калиостро.

Виктор Савицкий.

 Когда-то давным-давно, до четырнадцати лет, у него были другие имя и фамилия. Его звали Зоран Петрич. Бабушка звала его Зориком, иногда Ясиком или «Ясной Зоренькой». Он очень любил бабушку Людмилу Афанасьевну и дедушку Василия Кузьмича. Они жили в большой квартире в Москве, на улице Горького. Дедушка был генералом в отставке, читал лекции в военной академии, бабушка раньше была врачом в госпитале Бурденко, теперь была на пенсии, пекла очень вкусные пирожки, и вообще вкусно готовила. В квартире был идеальный порядок, ни пылинки, пахло чистым наглаженным бельём, к обеду на стол стелилась белая накрахмаленная скатерть, и подавалось столовое серебро. Вместе с бабушкой Зорик каждые каникулы ездил на экскурсии в Ленинград, Киев, Минск, Одессу, они вместе ходили в музеи, не пропускали ни одной премьеры в московских театрах. На лето уезжали в Крым, жили на дедушкиной генеральской даче, до сентября Зорик загорал, купался, ел фрукты. Он был уверен, что так живет большинство советских детей. О том, что есть другая жизнь, он, конечно, знал, но особо не задумывался. Многие его друзья по двору жили так же. Это был особый дом. Не задумывался он и о том, как живут его сверстники, у которых, кроме бабушки и дедушки, есть папа и мама. Своих папу и маму он не помнил и не испытывал трагедии от их отсутствия. Ему вполне хватало любви и заботы бабушки и дедушки. Хотя его с детства приучили гордиться родителями и вести себя так, чтоб не запятнать их светлые имена. Он знал, что его мама воевала в Великую Отечественную, имела ордена и медали, в 1949 году, родив его, Зорана, умерла - сказались тяжёлые фронтовые ранения и сильное душевное потрясение, которое она испытала, узнав о гибели мужа, отца её ребёнка. Отцом Зорана был советский разведчик, югославский антифашист, Герой Советского Союза - Бранко Петрич. Его, незадолго до рождения Зорана, убили в Белграде фашистские прихвостни, за то, что тот отказался перейти на службу к преступной клике Тито и остался верен дружбе с Советским Союзом. Отношения с Югославией в те годы были сложными: за то, что Иосип Броз Тито отказался подчиняться Сталину и строить социализм по советскому образцу, легендарный главнокомандующий Народной – освободительной армии Югославии был объявлен сначала ревизионистом, потом фашистом, правительство Югославии – кровавой кликой. Югославские офицеры, которые после войны оказались в Советском Союзе и, согласно договору, учились в военных академиях, должны были сделать выбор: принять присягу Советскому Союзу и отказаться от возвращения на Родину или быть с позором высланными в 24 часа. Это было нелегко: многие успели обзавестись семьями, и тем, кто решил вернуться, не разрешали взять с собой русских жен и детей, советские власти принуждали их разводиться и отказываться от мужей «врагов народа», «иностранных шпионов». Такие, как Бранко Петрич, объявлялись героями и подлинными патриотами. У Зорика в Свидетельстве о рождении было записано Петрич Зоран Бранкович – югослав. Позже он узнает, что такой национальности нет. Есть сербы, хорваты, македонцы, словенцы, черногорцы, которых насильно объединили и заставили жить вместе под угрозой штыков, как в коммунальной квартире.

 В школе, в которой учился Зорик, его имя и фамилия никого не смущали. Как и дом, в котором он жил, школа была особой: в ней учились дети испанских, греческих, французских, итальянских коммунистов. Многие учителя тоже были иностранцами, по разным причинам, выбравшие своей родиной СССР. В одном классе с ним учились испанец Родриго Альварес, грек Пантелеймон Русос, француженка Мишель Бертье. Были и дети из русских семей, те, чьи родители могли себе позволить устроить ребёнка в «особую» школу. В обычных советских школах в те годы в обязательном порядке изучались два иностранных языка, выбор был невелик: немецкий или английский. Но чаще и вовсе не было никакого выбора: класс просто делили на две половинки. «Хау ду ю ду», «май нэйм ис Миша», «вас ис дас», «ан, цвай» - это всё что усваивали дети за пять лет изучения языка. В школе, где учился Зорик, дети учили и английский, и немецкий, и французский, и испанский, и итальянский, а при желании польский, чешский, румынский языки не только на уроках. В школе действовал клуб интернациональной дружбы, в котором они часами пропадали после уроков, с удовольствием совершенствуясь в языках и пополняя свои знания по географии, истории и искусству, узнавая новое о нездешней жизни. Ведь иностранные языки в этой школе вели те, для кого они были родными. Это была «особая» школа, ещё и потому, что даже в те времена, когда все школы были разделены на мужские и женские, здесь разделение не произошло. Только уроки физкультуры и начальная военная подготовка проводились отдельно для мальчиков и девочек.

 Всё остальное время мальчишки и девчонки сидели за одной партой, как в довоенное время. Это тоже была одна из привилегий, которую либо забыли, либо побоялись отобрать у детей «особых» родителей.

 В тот день, когда Зорану исполнилось 14 лет, в класс вошел директор и попросил его с вещами пройти к нему в кабинет. Зорик особо не волновался, он ни в чем не провинился и был уверен, что директор тоже хочет поздравить его. Он думал только о том, что дома его ждут бабушка и дедушка, на столе именинный пирог и много всякой вкуснятины, должны прийти его друзья, он пригласил весь класс. Мишель обещала принести пластинки с самыми модными песенками, они хотели потанцевать, как большие, бабушка разрешила, она даже сказала, что после того как подаст чай, они с дедушкой как будто случайно уйдут в кино на весь вечер, и ребята будут веселиться одни. Это ли не счастье!

 Но в кабинете его ждали двое мужчин. Один был в милицейской форме. Они почему - то называли Зорана – Витей, сказали ему, что прямо сейчас он поедет вместе с ними в Свердловск, в детский дом.

 Когда Зорик возмутился и заявил, что, во-первых, он не Витя, во – вторых, никуда не поедет – его дома ждут бабушка и дедушка, - мужчина, что был в штатском, предъявил ему какое - то удостоверение и сказал, что, на самом деле, по – настоящему, его зовут не Зоран Петрич, а Виктор Петров. А Людмила Афанасьевна и Василий Кузьмич – никакие ему не бабушка и дедушка, а мошенники - аферисты. Четырнадцать лет назад Людмила Афанасьевна работала нянечкой в роддоме, туда привезли женщину, у которой не было ни мужа, ни родных, ни близких. Женщина родила мальчика и умерла почти сразу после родов, так как страдала малокровием, но успела написать своё имя, отчество, фамилию и дала имя родившемуся ребёнку – Виктор. В это время по радио передали сообщение о гибели в Белграде от рук фашистских наймитов Героя Советского Союза Бранко Петрича. Тогда Людмила Афанасьевна самовольно взяла документы умершей женщины, которую звали Галина Васильевна Петрова, объявила её своей дочерью, а Бранко Петрича её мужем, отцом новорожденного мальчика. Всё это было сделано только для того, чтобы забрать ребёнка, получать большую пенсию за Героя Советского Союза, различные льготы и переехать в квартиру в центре Москвы. Зорик, как раз, и был этим ребёнком. Кстати, Василий Кузьмич - никакой не генерал, в военную академию его приняли на работу завхозом как тестя Героя Советского Союза. Четырнадцать лет Людмила Афанасьевна и Василий Кузьмич обманывали государство, хорошо, что нашлись бдительные граждане, которые их разоблачили. Его мнимые «бабушка и дедушка» нанесли государству ущерб в особо крупных размерах – а за это полагается расстрел. Сегодня их арестовали, и будут судить.

 Что произошло потом, Зорик почти не помнил. Кажется, он кричал, что всё это - неправда, его отец – герой, а бабушка и дедушка хорошие, он пытался убежать, вырваться, кусался, царапался. Тогда милиционер крепко взял его за запястья, а мужчина в штатском зачем-то закатал ему рукав ковбойки, он почувствовал резкий запах спирта и боль, как от комариного укуса, на сгибе локтя. После этого у него перед глазами всё поплыло. Тело обмякло, и всё стало безразлично. Всё безразлично ему было еще долго. Он не помнил поезд и первые дни в детдоме, не в Свердловске, правда, а в Новоуральске.

Потом будто очнулся, пришёл в себя. Он решил, что будет жить. Просто, раньше была одна жизнь, а теперь будет другая. И чтобы, пусть в далёком будущем, но вернуть себе ту первую, счастливую, жизнь, необходимо сегодня привыкнуть к этой, новой, жизни. Впрочем, в новой жизни не было ничего ужасного и страшного: ни голода, ни холода, ни побоев, ни унижений. Детдом в Новоуральске считался образцово - показательным, там работали хорошие педагоги и воспитатели, они старались подружиться с ребятами, скрасить их сиротскую долю. Самое трудное было привыкнуть к этой новой жизни: откликаться на чужое имя и фамилию, засыпать и просыпаться в комнате, где кроме тебя, спит еще двадцать пацанов. Привыкнуть называть спальню палатой, как в больнице, бр – рр! Привыкнуть к запаху хлорки, которой здесь пахло всё: полы, постельное бельё, одежда, даже столы в столовой, на завтрак есть не голубцы и яичницу, а пресную пшённую кашу серого цвета. Серым здесь было всё: колючие байковые одеяла, которыми застилали койки, школьная форма – брюки и гимнастёрка, которую полагалось заправлять под ремень, вафельные полотенца, даже кусочки мыла в умывальной тоже были серого цвета, и отвратительно пахли. Нужно было привыкнуть к тому, что нельзя вот так, просто выйти за ворота детдома, погулять по городу, сходить в кино, на каток. Только коллективные экскурсии с воспитателем во главе, идти полагалось строем, как в армии. Именно таким строем они ходили в кино, в баню, в музей революции, на экскурсию в сталепрокатный цех, ездили в областной центр - в Свердловск, в театр на спектакль «Кремлёвские куранты». Вся жизнь была строем, в коллективе, Виктор – так его теперь все звали - почти ни на минуту не оставался один. По ночам, засыпая на скрипучей железной кровати, он мечтал, что все это ему снится: утром он проснётся в Москве, в своей комнате, на мягкой кушетке, услышит ласковый бабушки голос: «Вставай, Ясная Зоренька, в школу опоздаешь!» Да он итак уже проснулся, еще пятнадцать минут назад, просто нежится под мягким тёплым одеялом. Проснулся от позвякивания чайного сервиза, от умопомрачительного запаха яичницы и свежеиспечённых булочек с корицей. Золотистый чай в тоненьких фарфоровых чашечках, густые желтоватые сливки, белая скатерть, дедушка в полосатой шелковой пижаме с газетой в своём кресле, бабушка, похожая на фею из сказки «Золушка». В ванной аромат лавандового мыла, дедушкиного одеколона и любимых бабушкиных духов «Красная Москва».

 О бабушке и дедушке он думал постоянно. Он по-прежнему считал их бабушкой и дедушкой и ни на минуту не поверил, что они мошенники и аферисты. Даже если они и обманули кого-то, выдали никому не известного сироту за своего внука, сына героя Советского Союза, кому от этого стало хуже? Кто пострадал? Если бы не они, то серая жизнь с колючим солдатским одеялом, спальнями – палатами, вонючим хозяйственным мылом началась бы для Вити на четырнадцать лет раньше, с рождения. Благодаря бабушке и дедушке, он теперь знает, к чему стоит стремиться, какая она, настоящая жизнь, где тепло, светло, и тебя любят. Почему сын героя имеет право на квартиру в центре Москвы, дачу в Крыму, «особую» школу и вкусную еду, а обыкновенный мальчик нет? А ведь он каждый день слышал и продолжает слышать, что в Советском Союзе равенство и братство и у всех детей одинаково счастливое детство! Неужели бабушку и дедушку расстреляли? Нет, не может быть! Вот ему исполнится восемнадцать, он будет совершеннолетним, может поехать, куда захочет, и поедет в Москву. Придёт на улицу Горького поднимется по лестнице своего дома и позвонит в знакомую дверь. Бабушка откроет и скажет: «Здравствуй, Зорик! Мы тебя искали, но не могли найти, из-за того что у тебя теперь другие имя и фамилия. Произошла ошибка, но теперь всё исправлено, и мы снова будем вместе». Но в Москву ему довелось поехать не скоро. Виктору казалось, что кто-то незримый, как кукловод, дёргает за ниточки, организует его жизнь так, чтобы у него не было совсем свободного времени и личного пространства, чтобы он ни на минуту не оставался один. В шестнадцать лет его как лучшего воспитанника детдома (учёба плюс дисциплина) отправили в областной центр - Свердловск учиться в промышленно-индустриальном техникуме при крупном оборонном заводе. Жизнь эта мало отличалась от жизни в детдоме: в общежитии - спальни – палаты на десять человек, строгие воспитатели, ведь студенты техникума ещё несовершеннолетние – в десять отбой, все должны быть в своих кроватях, чтоб утром не проспать на занятия. До четырнадцати ноль-ноль - учеба. Потом практические занятия в мастерских, потом кружок политинформации, художественная самодеятельность и всякая общественная работа. В воскресенье – спортивные соревнования, нормы ГТО и народная дружина по охране общественного порядка.

 Все три летних месяца – производственная практика в заводских цехах. Жизнь, как в детдоме, на всём готовом, казённая еда и одежда, стипендия четырнадцать пятьдесят – на такие деньги не поедешь в Москву. Да и когда? Ни минуты свободной. В шестнадцать лет в его жизни произошло важное событие, которому он тогда не придал особого значения. Когда пришла пора получать паспорт, его пригласили не в паспортный стол, а почему - то в отдел милиции, в 8 комнату, перед которой был длинный пустой коридор, в который он попал и общего коридора, через неприметную боковую дверь, которую после того, как он вошёл, дежурный запер на ключ. Позже он узнал, что «8 комната» в каждом райотделе милиции – это кабинет сотрудника госбезопасности. Там человек, с каким – то неприметным серым, будто стёртым ластиком, лицом заставил Виктора расписаться в толстой амбарной книге и вручил ему паспорт, в котором нужно было тоже поставить свою подпись. Виктор открыл его, увидел свою фотографию и прочитал: «Савицкий Виктор Андреевич». Предваряя его вопрос, «серый» человек пояснил:

 - Твоя настоящая фамилия - Савицкий, удалось установить твоего отца, его звали Андрей Рудольфович Савицкий. К сожалению, его уже нет в живых. Но тебе лучше носить фамилию родного отца. Так хотела твоя мама.

 Виктор не стал возражать и расспрашивать ни о чём не стал. Савицкий, так Савицкий, - нормальная фамилия, лучше, чем безликая «Петров», звучит почти, как «Советский». Он уже привыкал к новой фамилии, привыкнет и к этой. Может, и она не навсегда.

 Интересоваться, кем был его неизвестный отец, Виктор не стал. У него уже был один героически погибший отец, биографию которого он знал наизусть. Зачем загружать память информацией, которая в любой момент может оказаться липовой.

 В Свердловск из Новоуральска Виктор приехал уже под другой фамилией. В техникуме и на заводе, где он потом стал работать помощником мастера, никто не задавал никаких вопросов и не интересовался его прежней жизнью. Всё уместилось в трёх предложениях автобиографии, которую ему продиктовали, в комитете комсомола. В этих фразах, понятное дело, ничего не было ни про бабушку, ни про дедушку, ни про папу - Героя Советского Союза, - «родился там – то, учился там – то, с такого по такое время, в связи с потерей близких, воспитывался в детском доме». В комсомол Виктор вступил на первом курсе техникума. Общественной работой он заниматься любил, это напоминало ему Москву и прежнюю жизнь. К тому же он быстро понял, что причастность к этой стороне бытия – всё равно, что билет на поезд, который едет в коммунизм, построенный уже давно, но для очень немногих. Несколько лет назад, его высадили из вагона, сказали, что он едет незаконно, по чужому билету, занимает чужое место. Что ж, придётся снова копить деньги на билет, стоять в очереди в кассу и ждать следующего поезда.

 В восемнадцать лет Виктор женился. Он был нормальный здоровый парень. Ему очень нравилась дочка парторга завода - Милочка Куприянова. Вернее нравилась, любил – это всё не те слова. Ему просто постоянно хотелось целовать и обнимать Милочку, спать с ней в одной постели. Ей, видимо, хотелось того же самого. Но стыдливое девичье «до свадьбы нельзя» совпадало с суровым комсомольско – партийным мнением, что половая жизнь вне брака – аморалка. Таких слов, как «секс», в те годы вообще никто не знал. Если это слово и звучало, то только как ругательство, как синоним слова «разврат», когда речь шла о бесстыжей, аморальной жизни буржуазного запада. Поэтому Милочка и Виктор отправились в ЗАГС, чтоб получить на это право. Товарищ Куприянов со всех сторон рассмотрел кандидатуру будущего зятя и одобрил: Витя – парень - что надо! Комсомолец, активист, еще станет директором завода, а то и секретарём обкома. Молод? Не беда! Когда ж жениться – то? В сорок лет что ли? Им с Милочкой по восемнадцать, а в РСФСР брак разрешён с восемнадцати лет, в Узбекистане и на Украине вообще - с 17. Так, что возраст вполне брачный. То, что он из детдома – хорошо! Трудности уже видел и не испугается. И голоштанных родственников в семью не потащит. А то бывает, как женится простой парень на дочке начальника, тут же в придачу и мама с папой, и братья, и сватья. И всем дай! Этого в институт устрой, этого на непыльную должность, этому квартиру без очереди, этому машину, - а если будешь всё раздавать, самому ничего не останется.

 Сразу после свадьбы Виктор переехал в просторную трёхкомнатную квартиру Куприяновых. Ему показалось, что вернулась прежняя счастливая московская жизнь. Нарядные занавески на окнах, чистая, уютная ванная, белая скатерть, вкусные борщи и голубцы, пироги по воскресеньям. В самой большой комнате в квартире тесть и тёща поставили чешский спальный гарнитур и оборудовали гнёздышко для молодых. На дверь закрепили аккуратную задвижку, чтоб ненароком не побеспокоить детей в их медовый месяц. Но главное, у Виктора снова появились близкие и родные люди. Тёща - Клавдия Ивановна очень была похожа на бабушку Людмилу Афанасьевну, в зяте души не чаяла. «Кушай, Витенька, худой, аж жуть! Наголодался в детдоме и в общежитии все на сухомятке! Что тебе на ужин приготовить? Курочку или блинчики с мясом?»

 На какое-то время Виктор даже забыл, что собирался поехать в Москву узнать о судьбе людей, которых долгие годы считал своими родными и близкими. Когда вспомнил, ещё одно событие отодвинуло эту поездку. Через месяц после свадьбы молодая жена Милочка рыдала в три ручья, тёща сидела, пригорюнившись: любимому мужу и зятю принесли повестку в армию. Тесть их сурово одернул: «Чего заскулили-то, сейчас не война, не на фронт идёт, всего на два года, а не на три, как раньше. Там отпуска дают, увольнения, он не раз приедет. Мы, понятное дело, будем навещать, посылки посылать, не в тюрьму ведь провожаем. А Вите без армии карьеру не сделать. Там его в партию примут. Вернётся, начальником цеха будет, в партком изберут, и дальше пошагает по этой линии. Я ведь не вечный! Уйду на пенсию, кто семью обеспечивать будет?» Виктор к призыву отнёсся спокойно. Жил же он четыре года в детдоме и в общежитии в техникуме, поживёт еще два года на казённых харчах. Главное, теперь ему есть куда и к кому возвращаться.

 На призывном пункте он не задержался, как другие, на неделю. Его сразу же вызвали в спецчасть. Там в кабинете рядом с майором сидел какой – то штатский в сером костюме и сам какой-то серый, - отличительный признак людей этой профессии, - как в последствии понял Виктор. «Серый человек» задал Виктору несколько вопросов сначала по-английски, потом по-немецки. Виктор с ходу, машинально, не задумываясь, ответил. То, чему его учили в «особой» школе, он не забыл. Гэбэшник удовлетворённо кивнул, затем спросил уже по-русски: «Какими языками ещё владеете?». «Французским, итальянским, испанским, - начал перечислять Виктор, - еще изучал польский и чешский, но за четыре года подзабыл, не было возможности общения. «А по-французски, по-итальянски и по-испански, значит, общались?» - усмехнулся комитетчик. «Нет, просто у нас в детдоме, в Новоуральске, библиотека была хорошая, старинная. Были книги Гюго, Сервантеса, Данте в подлиннике, их никто не брал, а мне было интересно, и я читал», - пояснил Виктор, понимая, что сейчас решается его судьба.

 Комитетчик стал серьёзным:

- Польский и чешский – это хорошо. Поляки и чехи наши друзья из лагеря социализма. У них там сейчас проблемы, и люди, которые могут общаться с ними на их родном языке, нам нужны. Будем преодолевать языковый барьер и другие препятствия! Через сколько времени можете восстановить навыки в этих языках?

- Через дней - пять – семь при интенсивной подготовке, лихо отрапортовал Виктор. 

 - Ну, интенсивная подготовка у вас будет, это я вам обещаю, и времени будет больше, чем 5 - 7 дней. Не служить вам Виктор в стройбате, - будете учиться в нашей школе КГБ.

Наши дни. Детективное агентство «Щит».

Еремеев.

Паркуя свой «линкольн» у бизнес – центра, где был офис агентства «Щит», Еремеев заметил на стоянке серую «мазду» своего помощника Нестора Гулиа, значит, у него опять есть «тема», если он уже на рабочем месте. Ну что ж! Правильно! Помощник и должен являться на работу раньше начальника, а поиск клиентов – одна из его обязанностей.

 Вообще с помощником ему повезло: золото - парень! А он ещё не хотел его брать! Не понравилось, что его так настойчиво навязывают и рекомендуют. И юрфак-то с отличием он закончил, и в аспирантуре – то учился, и диссертацию в 27 лет защитил! Чего ж тогда не нужен больше нигде? Делал бы карьеру в госструктурах или в науке! Ещё и кавказец! Небось, тамошние крёстные отцы скинулись на взятку и протолкнули своего мальчика в московский вуз. А дальше денег не хватило.

 Когда год назад милицию переименовали в полицию и сократили каждого пятого сотрудника, полковник Еремеев, достигший предельного возраста, был отправлен на пенсию. Его предупредили, что аттестацию он не пройдёт, поэтому раппорт он подал ещё до аттестации. Он знал, что для правоохранительных органов никакой ценности не представляет – таких полковников, как он, в Москве пруд пруди. Сидят на теплых местах в служебных кабинетах и занимаются никому не нужной бумажной работой. Когда – то, 27 лет назад, ему сказочно повезло: он, бывший десантник и таксист из провинциального областного города переехал в Москву, получил милицейские погоны, непыльную службу. В солидном кабинете ему объяснили, что он, как герой-афганец, может рассчитывать на большее, чем работа в такси. В Москве таких ребят, как он, ждут, для него уже приготовлено место. Началась его карьера, он окончил школу милиции и без шума и пыли продвигался по служебной лестнице. Работа его особо не напрягала, в командировки в горячие точки не посылали. Кто-то невидимый оказывал ему покровительство и убирал с его пути камни. Но и он оказался не всесилен. Поэтому отставка и пенсия для полковника Еремеева вылились в тяжёлую депрессию. Он не представлял, как будет дальше жить, без ощущения собственной значимости, которое давали полковничья должность и погоны, без высокого оклада и премий, а ведь ему ещё, как начальнику, регулярно «заносили»(без этого никто не жил в Москве), и это было в несколько раз больше, чем оклады и премии. Что ж теперь на хлеб и воду? Влачить жалкое существование пенсионера? Но опять неведомые силы вмешались в его судьбу. Его пригласил куратор и предложил открыть «своё дело» - детективное агентство: работа прибыльная - не на дядю, а в свой карман. Никаких хлопот: террористическими актами, серийными маньяками частные детективы не занимаются. А всяких мелких делишек и людей, готовых платить за эти услуги, в Москве полно. Куратор дал Еремееву беспроцентную ссуду, нашёл выгодную аренду офиса, недалеко от центра. Самое сладкое место: на окраину клиенты не поедут, в центре - пройдут мимо, будут уверены, что там всё слишком пафосно и дорого – даже ценой не поинтересуются. А здесь самое то! Взамен благодетель попросил только и всего – взять на работу хорошего парня. Естественно, отказ не предполагался.

 Когда Еремеев увидел Гулиа – несказанно удивился: в его внешности не было ничего от «лица кавказской национальности». Вполне славянские нос и губы, скулы высокие, глаза серые, широко расставленные. Рыжеватые усы и брови, волосы пепельно-русые. Скорее похож на прибалта или белоруса. Ни один милиционер ни за что не остановил бы Нестора в Москве, как мигранта, для проверки паспортного режима и регистрации. Речь у Нестора была подчёркнуто грамотная, без всякого акцента, скорее с петербургским, чем московским выговором, с четкими согласными и правильной редукцией безударных звуков.

 Нестор объяснил это очень просто: его отец – этнический русский, ещё ребёнком попал на Кавказ, был усыновлён и воспитан абхазской семьей, в благодарность своим приёмным родителям взял их фамилию, но русский язык не забыл. Понимал, что его дети, чтобы прожить хорошую жизнь, должны говорить по-русски. Ведь большая жизнь делается не в горах, а в Москве, или в Питере. Туда едут все настоящие мужчины с Кавказа. Поэтому отец позаботился, чтобы в столице на его сына не смотрели как на приезжего «чурку», нежелательного мигранта, гасторбайтэра – в семье говорили на двух языках: по–абхазски и по – русски, Нестор учился в русской школе в городе Сочи, жил там у родственников, домой приезжал на выходные и на каникулы – благо, от Сочи до Гагры рукой подать. В пятнадцать лет Нестор приехал в Москву к своему сводному старшему брату. В Москве окончил школу и университет, потом аспирантура и диссертация. Брат очень помог. Он хоть и русский, но чтит закон Кавказа: старший брат для младшего – второй отец. Устроился сам хорошо – устрой так же родственников.

 Про этого таинственного сводного старшего брата Владимиру Петровичу Еремееву удалось узнать немного: Нестор охотно и доброжелательно отвечал на вопросы, но информацию выдавал очень грамотно, вроде сказал всё, а на самом деле, ничего существенного. Еремеев узнал, что брат Нестора, когда-то работал в министерстве (в каком, Нестор не уточнял), теперь на пенсии, живёт на даче, а свою квартиру гостеприимно предоставил младшему братишке.

 Конечно, для Еремеева многое осталось загадкой и не увязывалось одно с другим: выходит, брат намного старше, если на пенсии. Ему что, шестьдесят? Хотя, если он служил в силовом ведомстве, мог на пенсию уйти и в сорок с небольшим, даже раньше. Тогда он старше Нестора лет на пятнадцать, вполне допустимо. С какой стороны он сводный? Если со стороны отца, почему у них разные отчества и фамилии? Кстати фамилию и отчество этого таинственного брата Еремееву узнать так и не удалось. Спрашивать в лоб Нестора он не стал, что-то его остановило, он сам не понимал, что. Чувствовал какую-то не то чтобы зависимость, но неловкость, которая мешала ему бесцеремонно обходиться со своим молодым подчинённым. Нестор по телефону называл брата «Андрей». По своим старым милицейским каналам Еремеев навёл справки и узнал, что Гулиа Андрей Гогушевич в Москве не проживает, вообще человека с такими данными нет. Выходит, точно: другие отчество и фамилия. Но этот братец – пенсионер, несомненно, обладал огромными связями и возможностями в самых высших сферах. Мог разрулить любую ситуацию. Именно к нему обращался Нестор, когда в работе агентства возникал какой-то напряг: например нужно было срочно получить визу для выезда за границу или кто-то не хотел делиться сугубо служебной информацией. Нестор звонил брату – и виза оформлялась за час, информацию приносили на блюдечке.

 Поэтому своего молодого помощника Еремеев ценил и берёг, быстренько разобрался, что агентство было создано не для того, чтобы помочь ему, Еремееву, а чтобы хорошо трудоустроить Нестора. Он же, Ермеев, с его послужным списком и полковничьими погонами является лишь солидной вывеской для конторы. К чести Нестора, стоило сказать, что он никогда не давал понять, что ему это хорошо известно. К Еремееву относился, как и подобает относиться молодому подчинённому к своему начальнику, от которого ты зависишь с потрохами, который может и уволить, если будет что не так. В агентстве были и другие сотрудники, но они не торчали в конторе с девяти до шести. Их вызывали по телефону и заключали с ними договор, если требовалось их участие в деле. Основная же работа лежала на плечах Нестора. Именно он нашёл и раскрыл первые два дела, которые помогли раскрутиться агентству, принесли немалые деньги и новых клиентов.

 Первым было дело о похищении жены известного московского банкира. Даму умыкнули прямо с автостоянки возле супермаркета. Неизвестный в маске под угрозой предмета, похожего на пистолет, приказал дамочке сесть в собственный «майбах». После этого машина со страшной скоростью рванула в неизвестном направлении. Через час пустой автомобиль обнаружили на кольцевой, а банкиру на электронную почту пришло сообщение, в котором не рекомендовали обращаться в полицию, ждать предложений, тогда жена вернётся домой в полном порядке. Банкир в полицию не пошёл, обратился в агентство, которое ему посоветовали. Как потом догадался Еремеев, посоветовал всесильный сводный брат Нестора. Нестор грамотно с учётом всех формальностей составил договор, предметом которого стал поиск и возвращение домой жены доверителя. Тут же рьяно взялся за работу. Отсмотрев материал с камер наблюдения, он безапелляционно заявил Еремееву, что никакого похищения не было. Дамочка разыграла спектакль, скорее всего вместе с любовником, и искать её нужно на каком–нибудь недешёвом курорте. Но доверителю это знать вовсе необязательно. Не будем влезать в семейные дрязги, лишь чётко буква к букве выполним условия договора: найти жену и вернуть её к семейному очагу. За сутки Нестор перелопатил всю Москву. Опросил подруг дамочки, домашнюю прислугу, прошерстил турагентства и аэропорты, через день вылетел в Ниццу, где и нашёл банкиршу в объятиях молодого мачо. Он внятно и доходчиво объяснил влюблённым их ближайшие перспективы: если для банкира пара пустяков нанять детективов за сто тысяч евро, то уж на киллера для мачо он не поскупится. С неверной женой просто разведётся и пустит её, что называется, «голой в Африку». Но есть выход… За совет и помощь естественно придётся заплатить. Дамочка охотно согласилась, деньги у неё ещё были. Для банкира была разработана приемлемая версия: жену похитили неорганизованные отморозки, просто присмотрели на автостоянке дорогую иномарку, увидели, что бабёнка без охраны, и решили с мужа срубить капусты. Но как только узнали, на чью жену покусились, перепугались до смерти, поняли, что их со дна морского достанут и в бетон закатают. Сами скрылись, а дамочку бросили за МКАД в гостинице для дальнобойщиков, где её и нашли доблестные детективы из агентства «Щит». Банкир, был безмерно счастлив, когда супругу ему передали из рук в руки. Кроме гонорара, заплатил премиальные и тут же пожелал заключить новый договор, чтобы ему отыскали и помогли примерно наказать его обидчиков. В этом ему было отказано. Договор выполнен. Жена дома. Других услуг не оказываем, это уже не к нам, мы детективное агентство, а не киллерская контора.

 Второе дело они условно назвали «дочка сенатора». Юная дочь известного бизнесмена, по совместительству депутата верхней палаты Госдумы от партии олигархов, всерьез влюбилась и заявила папе, что выходит замуж. Избранником наследницы миллиардов стал однокурсник, бедный студент из провинции, которому Бог знает как, удалось поступить на платное отделение в МГУ.

 Мальчик был красив, как бог. Депутат – олигарх хорошо понимал, что московская прописка и денежки будущего тестя нравятся красавчику гораздо больше, чем невеста. Но относился к этому спокойно. В мире больших денег это неизбежно. Он готов был купить своей доченьке, всё, что она попросит, в том числе и счастливую семейную жизнь. А уж любить муж её будет! Всё проплатим! Единственно, что беспокоило депутата, чтоб будущий зятёк не оказался наркоманом и не был связан с криминалом. Ведь партия, лицом которой он является, собирается принять самое активное участие в президентских выборах, и любой компромат может лишить партию и его лично всех перспектив. Поэтому он заключил с агентством договор на получение полной информации о женихе и его родственниках. За каждый «скелет в шкафу» обещал заплатить по двойному тарифу. Нестор откопал все скелеты ещё в первый день работы. Парень не был наркоманом и с криминалом не был связан, но было кое-что похуже. Красавчик оказался, так сказать, представителем нетрадиционной сексуальной ориентации. У него был любовник – покровитель, весьма состоятельный человек. Именно он содержал мальчика в Москве, оплачивал его учёбу в МГУ. Когда богатенькая однокурсница обратила внимание на красавчика, предложила ему шикарную свадьбу и совместную шикарную жизнь, он, недолго думая, согласился - глупо отказываться от возможности закрепиться в столице. Ориентацию он менять не собирался, своему любовнику обещал нежную дружбу до гроба, в обмен на материальные блага, конечно. Но покровителя такой вариант не устраивал. Папик – гей сходил с ума от ревности и готовил грандиозный скандал ко дню свадьбы.

Сенатор получил полный пакет: всю информацию, подкреплённую пикантными фото и видеосъёмкой. Честь олигарха и его партии была спасена. Получив гонорар, Еремеев убедился, как дорого стоит эта честь.

 На эти деньги он достроил дачу в Жуковке, решил вопрос с военкоматом для младшего сына: в кого только такой балбес уродился – второй раз отчисляют из института, - кое – что подкинул родителям – они приобрели участок в дачном кооперативе, чтоб было, чем заниматься на пенсии. Кроме того оплатил аренду на полгода вперёд и погасил часть ссуды.

 Еремеев понимал, что без Нестора этого всего бы не было, ведь на своей прежней работе он ничем таким никогда не занимался. Даже когда носил лейтенантские погоны и должен был принимать участие в следственных действиях и заводить собственную агентуру, всегда работал в группе, рядом были настоящие спецы, они-то всё и делали, ему оставалось лишь присоединиться. Папки с делами агентов он получил «по наследству», самому не пришлось шевелиться с вербовкой и внедрением. Он был уверен, что нашёл своё место, занял свободную нишу – корочки ветерана боевых действий и орден, полученный в Афгане, дают ему право работать без напряга и иметь от жизни только дивиденды. Он заслужил! Ведь ни за речку, ни сюда, в Москву, он не просился, так и пусть это будет проблемой тех, кто его посылал. Но однажды, принципиальный сослуживец брякнул в присутствии всего отдела: «Слушай, Еремеев, не кипешись! Начальство дало установку, что твоё участие в деле заключается в том, что ты просто не мешаешь, вот и выполняй распоряжение начальства!». Вовка тогда не нашёл, что ответить, ведь по сути опер был прав. Но вскоре после этого разговора упёртый сотрудник был отправлен в командировку в Чечню, а Вовка получил очередное звание и перевелся на работу в другой отдел. Начальник этого отдела ушёл на пенсию, и Вовка, к этому времени уже майор, занял его место. Теперь в его обязанности входило «руководить», то есть составлять отчёты, решать кадровые вопросы, давать задания подчинённым. Он был уверен, что с этой работой великолепно справляется, быстро стал полковником и ни к чему больше не стремился.

 Теперь вот на новом поприще судьба, или тот, у кого в руках нити его судьбы, милостиво подкинули ему Нестора, и можно, как и на госслужбе, не особо «кипешиться». Но в последнее время у Еремеева были серьёзные основания опасаться, что неведомый властелин его судьбы решит, что с Нестором удобнее работать на прямую, и уберёт его, Еремеева, как лишнее звено в цепочке, как балласт.

 Поэтому сегодня, входя в свой офис, Владимир Петрович Еремеев твёрдо решил, что новое дело, которое приготовил Гулиа, он возьмёт под свой контроль, может быть, даже будет распутывать сам, ведь, в конце концов, не боги горшки обжигают! А у него высшее юридическое образование и опыт следственной работы, чёрт возьми!

 Нестор будто читал его мысли. Когда Еремеев вошёл кабинет, он встал из-за стола, не выпуская из рук, темно-зелёную папку – в таких корочках они хранили дела, подшивали документы, договоры и квитанции об оплате. Чтоб всё было «тип-топ» для налоговой. Еремеев отметил, что помощник взволнован, точнее, сказать, чем-то возбуждён, хотя и не забыл встать, когда здоровался с начальником. Гулиа всегда вставал, когда приветствовал Еремеева, как вышколенный молодой офицер в присутствии старшего по званию, это льстило самолюбию Еремева, позволяло думать, что его ещё не сбросили со счетов.

- Владимир Петрович, у нас новое дело. Но заказчик требует, чтобы вели его вы лично, я для него не авторитет.

 Еремеев постарался ничем не выдать своего удовлетворения:

- Что за ерунда! У нас серьёзное агентство. Ты специалист высшей пробы. К тому же клиент заключает договор не с физическим лицом, а с агентством. А кто будет заниматься его делом, как будут распределяться обязанности, его не касается. Это наш внутренний распорядок, он заказывает услугу, мы её оказываем – вот и всё!

- Владимир Петрович! Это особый случай! Наш клиент Михаил Тарасов. У него украли дочь. Причем это реальное похищение, а не инсценировка, как в прошлый раз. Девочке шестнадцать лет.

- Нестор, ты же понимаешь, что мы не можем этим заниматься, он должен подать заявление в полицию, и по существующему законодательству, мы тоже обязаны сообщить в полицию, что нам стало об этом известно. Тем более, если ребенок несовершеннолетний.

- Владимир Петрович! Он не может обратиться в полицию, девочка жива и здорова, до тех пор, пока он никуда не обращается. Ему от нас нужно немного: мы должны ему помочь получить требования похитителей, они пока не выдвигали никаких условий. Он готов выполнить любые.

- Нестор! Ты соображаешь, что говоришь?! Мы не сообщаем о крайне опасном преступлении, известном нам, выступаем посредниками в похищении человека… Ты думаешь, мы только лицензии лишимся?

- Владимир Петрович, юридическую сторону вопроса я беру на себя, все будет в ажуре. Вы ж меня знаете! Мы можем вести дело о самовольном уходе из дома. Частные детективные агентства разыскивают подростков, которые поссорились с родителями и ушли из дома. Мы вполне можем этим заниматься. Вы только взгляните, сколько он платит!

Да – а… сумма заявленная Тарасовым впечатляла.

Через полчаса Еремеев самолично отправился к Тарасову заключать договор и выяснять обстоятельства дела. Что ж, клиент такого ранга вправе требовать, чтобы директор агентства, полковник, приехал к нему на его территорию.

 Как только за полковником закрылась дверь, Нестор нажал кнопку вызова мобильника. На другом конце ответили почти сразу.

- Элла, он выехал, минут через тридцать будет на месте, можешь встречать.

Адрес, по которому Тарасов назначил встречу частному детективу, был не его домом, а офисом компании, вернее одним из офисов – безликим и стандартным. Никаких личных вещей на стерильно чистой поверхности стола, ни офисных безделушек, ни аксессуаров с логотипом компании, ни фотографий в рамочках. Больше похоже на переговорную.

Тарасов сразу приступил к делу. Он внимательно изучил, затем подписал договор с агентством. Кратко и очень рационально изложил суть случившегося. Вчера его шестнадцатилетняя дочь Даша не вернулась из школы. Лицей, где она училась, был элитным, закрытым учебным заведением. Администрация обеспечивала охрану и безопасность детей во время их пребывания на территории школы, как во время уроков, так и во время перемен. Детей до двенадцати лет воспитатели передавали с рук на руки тем, кто приезжал забирать их после занятий: родителям, гувернанткам, няням, охранникам, - был строго утверждённый список у каждого воспитателя. Старшеклассники покидали школьный вестибюль самостоятельно. Каждого из них за стеклянными дверями ждал шофёр или охранник. Дети были не простые – на метро никто не ездил. Как только ребенок переступал порог школы, его безопасность переходила, так сказать, в зону ответственности родителей. Дашу из школы возил личный шофёр и телохранитель Тарасова - Вадим. Человек более чем надёжный и многократно проверенный. В этот день Вадим опоздал буквально на пять минут – попал в пробку на Кутузовском, прямо перед его «линкольном» въехали друг в друга две машины. Вадим - парень аккуратный, всегда выезжает заранее, но обстановка на московских дорогах непредсказуемая, всякое бывает. В таких случаях он сразу же звонит Даше на сотовый, с этим никогда не было проблем, она всегда спокойно ждала его в вестибюле, больше, чем минут на пять – десять, Вадим никогда не задерживался. И случаев таких было один – два от силы. Вчера Вадим тоже сразу же позвонил Даше, она сказала, что нет проблем, тем более, что ей нужно задержаться, уточнить расписание. Когда Вадим подъехал, он несколько минут ждал Дашу, потом позвонил ей, телефон был вне зоны. Он сразу же сообщил об этом Тарасову, прошел в здание школы, обратился к администрации. Через несколько минут в школе был сам Тарасов и его служба безопасности. Школьные охранники сообщили, что после занятий Даша не задерживалась, к расписанию не подходила, несколько секунд поговорила по телефону, отвечала, видимо, на звонок Вадима, потом вышла из вестибюля. Камеры наружного наблюдения зафиксировали, как девочка выходит на школьную площадку и идет к парковке, где встречающие обычно оставляли машины, - и это все. Больше никто ничего не мог сказать. Вскоре на телефон Тарасова поступил вызов с Дашиного номера. Дочь говорила сама, она не была взволнована или напугана, но было ясно, что находится под контролем. Даша сказала, что с ней все в порядке, ей ничего плохого не сделали, чтобы мама и папа не волновались. Затем беседу продолжил вежливый мужской голос. Он сообщил, что Тарасову не стоит беспокоиться. Его дочь у порядочных людей пока на правах гостьи. А вот сроки и условия её возвращения домой будут обсуждаться позже. Насколько её пребывание в гостях будет приятным и комфортным зависит от Тарасова. От него требуется пока самая малость: не делать никаких заявлений в СМИ и не обращаться в полицию.

Вечером Даша снова позвонила и очень коротко сообщила, что у неё всё в порядке, её не обижают. Даже привезли учебники, чтобы она могла выполнять домашние задания и не отстала по программе, и ещё её просили передать, если папа будет правильно себя вести, ей позволят звонить. Что значит правильно себя вести, не уточнялось, но Тарасов предположил, что условия остались прежними: не обращаться в прессу и полицию. Поэтому он и обратился в частное сыскное агентство. Еремеев не стал спрашивать Тарасова, почему не запеленговали телефон Даши. При такой мощной службе безопасности, как у Тарасова, это не составило бы труда. Если похитители разрешали девочке звонить, значит, они об этом позаботились, всё продумали. При попытке запеленговать, обнаружили бы телефон или сим карту, а что тогда было бы с девочкой?

Тарасова он спросил:

- А что Вы от нас хотите? Чтобы мы вели переговоры с похитителями?

- Ни в коем случае! Вам не нужно вступать с ними в контакт. Я сам буду вести переговоры. Вы должны только назвать этих людей и место, где они прячут Дашу. В этом и будет заключаться мой заказ и ваше расследование.

- А как же школа? Если вы забили тревогу, они были обязаны сообщить в полицию о пропаже ребёнка?

- Со школой мы всё уладили, как только стало известно, что Дашу похитили, мы сообщили в школу, что произошло недоразумение: Даша просто разминулась с шофёром, телефон у неё разрядился. Сейчас она дома, болеет. Лицею такие скандалы ни к чему. Они будут молчать.

- Михаил Фёдорович, это значит только одно, в школе я не смогу ни с кем разговаривать, собирать информацию, чтоб не разрушить эту версию, что Даша дома. А это жаль! В школе могли бы многое рассказать, вспомнить. Её одноклассники, подруги, даже учителя, могут знать то, о чем вы не в курсе.

- Да не знают они ничего! Даша ещё толком и познакомиться ни с кем не успела, всего неделю там учится.

- А где училась до этого?

- В Лондоне. Только-только приехала. Я, видите ли, выдвигаюсь на выборы, и мой имиджмейкер – идиот, дал мне такой ценный совет: у российского политика дети должны учиться в обычной школе, в России, иначе не будет доверия избирателей.

«Так, - прикинул Еремеев, - вполне реально рассматривать версию давления на кандидата, - нужно поручить Нестору как следует прошерстить этого имиджмейкера, его связи, с его мудрых советов всё заварилось». Вслух сказал:

- Михаил Фёдорович, мне необходимо встретиться с вашей женой… с Дашиной мамой, – поправился, - (вдруг, это две разные женщины)! Побывать у вас дома, осмотреть Дашину комнату, её личные вещи, компьютер.

- Это совершенно ни к чему! Жена знает то же, что и я, а дома…, Вы, что же, мою дочь будете искать в её комнате под кроватью?

- Михаил Фёдорович, вы ведь хотите, что бы я нашёл Дашу? Хотите? А где же мне получить информацию? Ваша жена может знать то, чему вы не придаете сейчас значения, а среди личных вещей подростков, особенно в их компьютерах, можно найти разгадки многих тайн.

- Ну что ж! С моей женой, Дашиной мамой, можете встретиться сегодня вечером в клубе «Барокко», она там выступает, а визит к нам домой обговорите с ней.

- А кем работает ваша жена?

- Моя жена Надя Сулейман, «Барокко» - закрытый клуб, но вас пропустят, я позвоню, вам подготовят столик в вип-зоне, жена сама подойдёт к вам после выступления.

Выходя от Тарасова, Еремеев пытался переварить полученную информацию, да - а, давненько он не занимался анализом и настоящим расследованием, но кое – какие навыки все же сохранил, не зря поработал двадцать пять лет в милиции. Придётся, видно, подключать Нестора. Слава Богу, он под рукой, значит, не будет проблем. Главное, чтобы у всех: у заказчика, а, особенно у самого Гулиа, была иллюзия … нет, твёрдая уверенность, что это расследование ведёт Еремеев, остальные – помогают!

Подумать только – жена Тарасова - Надя Сулейман – одна из самых известных танцовщиц стриптиза в Москве! Хотя, что тут не так? У многих политиков и чиновников высокого ранга жены - эстрадные певицы, снимаются в кино. Кто кому поднимает рейтинг – ещё вопрос! Небезызвестная Ольга вообще опубликовала откровенные фото, мужу это не повредило, а как раз - наоборот.

Из этого стоит сделать вывод, что клуб «Барокко» принадлежит, скорее всего, самому Тарасову, возможно, оформлен на подставное лицо и приносит дивиденды более крупные, чем нефтяные акции. Значит нужно проверять еще одну версию похищения – атака на бизнес. Тут уж без Нестора никуда и без его таинственного брата и его связей.

Ну что ж, ситуация ещё далека от трагедии, девочку не обижают, Тарасову невыполнимых условий пока ещё никто не ставил, а если его дочке привезли учебники, чтобы она не отстала в учебе, значит, похитители не маньяки, а вполне цивилизованные люди. А, главное её пребывание «в гостях» рассчитано на весьма долгое время. Значит, и у него, у Еремеева, время есть, и можно не особо «кипешиться». По крайней мере, до вечера еще далеко, не в офис же возвращаться. Пусть Нестор думает, что начальник носом землю роет и кое - что уже накопал, а завтра он даст своему подчинённому задание, и уж тот вытащит ему каштаны из огня.

 Еремеев подумал и поехал к Елене. С новой любовницей ему было хорошо и легко. У неё всегда было время для свидания, когда бы он ни позвонил. Она работала риэлтором в агентстве недвижимости, с ней Владимир познакомился, когда оформлял аренду своего офиса. Чем-то она неуловимо напоминала ту первую, его самую большую любовь, - Леночку, что осталась в далёкой юности, в Нижнем. Она не дождалась его, когда он уехал в Москву, не поверила, что вернётся жениться, - превращение весёлого, щедрого на любовь и подарки таксиста, не просто в бедного студента, а в курсанта школы милиции, её не обрадовало. Первые два месяца учёбы, он был так занят, что не мог ни написать, ни позвонить. Сотовых телефонов тогда ещё не было, а Ленке хотелось шикарную свадьбу: белое платье и машину с лентами и колокольчиками, чтоб все подружки обзавидовались. Ждать ей не хотелось. Вот уж, как ни обидно, но прав был Мишка, когда сравнил Ленку с бутылкой водки, которую оставили на тротуаре, сбегали домой за стаканом, а, вернувшись, ищут бутылку на прежнем месте. Когда Вовка приехал на каникулы, Ленка была уже замужем. Переживал он сильно, но всё проходит. Вовка вернулся в Москву, началась новая жизнь, новые обязанности, не до переживаний. А вскоре он познакомился с Ритой, серьёзной, умной и красивой, коренной москвичкой. Её не испугало отсутствие московской прописки у жениха, её родители были тоже вполне демократичными людьми, не смотрели на зятя свысока, как на лимитчика, который женился на квартире. Еремеев был уверен, что женился по любви, а не по расчёту, все двадцать пять лет он был счастлив с Ритой, хотя и изменял ей, не придавая, впрочем, этому особого значения. Лишь вот только последняя его девушка Елена с недавнего времени стала занимать в его жизни слишком много места, и он ничего не мог с этим поделать.

Наши дни. Москва. Однокомнатная квартира на юго - западе.

- Ленусик, послушай, а ты ничего не можешь придумать, чтобы нам чаще видеться?

- Володя, ну что я могу придумать? Придумывать – это вообще мужское дело. Я и так вся твоя. Ты позвонишь – и я все бросаю: дела, клиентов, - и мчусь сюда, на эту явочную квартиру. Как это ни банально, но чтобы видеть меня чаще, тебе надо на мне жениться. Но мы с тобой знаем, что это невозможно: ты счастлив со своей женой двадцать пять лет, у вас двое взрослых сыновей, ты её любишь.

- Тебя я тоже люблю…

- Вот именно: «тоже»! А я тебя просто люблю и хочу, чтобы тебе было со мной хорошо, комфортно, чтобы ты оставался со мной, как можно дольше. Поэтому я согласна на «тоже». Я никогда не доставлю тебе какие – либо неприятности, не создам проблем, не полезу в твою семью.

- Я хочу тебя видеть каждый день!

Она рассмеялась:

- Ну, разве только мне выйти замуж за этого… твоего Пимена? А что! Познакомлюсь с ним, окручу и на правах законной супруги буду каждый день ездить к вам в агентство, можем вообще дружить домами!

Он обнял её, привлёк к себе:

- Даже не думай! Нестор, или как ты называешь его Пимен, такие дела разматывает! Тебя раскусит на счёт раз - два! Такого работника я потерять не хочу!

 Елена картинно разобиделась, надулась:

- Значит, твой работник тебе дороже меня! А меня ты даже не ревнуешь!

Он поцеловал её в нежную, пахнущую свежим яблоком щеку:

- Ревную! Ещё как ревную! Просто с ума схожу, когда думаю, что ты можешь выйти замуж. А ведь это рано или поздно случится. Думаешь, я не понимаю, что ты слишком хороша для незавидной роли любовницы немолодого джентльмена, который даже не олигарх и не король Монако.

Елена оживилась:

- Слушай, Володя! Я, кажется, знаю, что делать! В нашем агентстве заключён договор на продажу или аренду квартиры в вашем доме, в одном подъезде с тобой, чуть ли не на одной лестничной клетке! Я, как риэлтор, могу арендовать эту квартиру на законных основаниях! Твоя жена ведь с утра уходит на работу? А ты, как начальник, можешь являться на службу когда захочешь! Можешь вообще не выходить, скажешь этому Пимену, что ведёшь расследование!

- Признавайся, коварная, откуда знаешь, где я живу? Потихоньку посмотрела в паспорт?

- Володя! Не будь ребёнком! Данные твоего паспорта вписаны в договор аренды офиса, а договор ты заключал где? В нашем агентстве! А ещё сыщик! Ну, я как любопытная женщина, решила немножко использовать это для себя! Ты же на меня не будешь сердиться!

- Конечно, буду! Не могла раньше арендовать эту квартиру? Сколько времени мы с тобой потеряли! Через неделю жена уезжает в круиз, ты вообще можешь бывать у меня!

Маргарита.

Говорят, что все люди делятся на тех, кто любит кошек, и тех, кто любит собак. Люди - кошки и люди – собаки отличаются характерами, привычками и поведением. Маргарита Еремеева была типичной женщиной – кошкой, умной, рассудительной, загадочной, элегантной, когда нужно, мягкой и пушистой, а если требовалось защитить собственную территорию, выпускала острые коготки. У неё всегда жили домашние любимцы, именно коты, а не кошки, так как Маргарита не хотела возиться с потомством. Она принципиально не прибегала к стерилизации, так как была убеждена, что с животными нельзя делать то же, что нельзя делать с людьми: кормить отбросами, выгонять на мороз, кастрировать котов, стерилизовать кошек, топить котят. В том числе, и ограничивать сексуальную свободу самца. Поэтому домашнего кота время от времени нужно выпускать погулять. Потому что если котяру ловить за хвост возле входной двери, он всё равно вылезет в форточку, прыгнет с девятого этажа и разобьётся насмерть. Или сбесится и люто возненавидит хозяев: будет гадить в ботинки, мочиться на кресла и раздирать всё когтями. А если кот свободно выйдет в дверь, проблема будет решена. Ну, отведает он романтики подвалов и помоек, справит свою нужду с дворовой муркой и через неделю вернётся домой голодный, худой и грязный. Всего-то дел, что отмыть, откормить да блох вывести. Зато котик долгое время будет безмерно счастлив, что его пустили назад, так как нет ничего на свете лучше собственной миски с вкусной едой, мягкой подстилки и чистого лотка в тёплом туалете. А к доброй хозяйке он ещё долго будет подлизываться, ласкаться и мурлыкать у неё на коленях вечерами. Нужно ли говорить, что такой же тактики она придерживалась и в отношении мужа. Когда больше двадцати лет назад она в первый раз догадалась, что Владимир изменяет ей, Рита очень страдала, украдкой плакала, не решаясь уличить его, потребовать объяснений. Она напряжённо ждала, когда он объявит ей, что полюбил другую женщину и уходит. Но вместо этого Володя стал вести себя как-то странно; сначала стал вялым и скучным, потом виноватым и испуганным, затем последовал небывалый всплеск любви и нежности к жене. Дорогие подарки, знаки внимания, страстные ночи любви, потом совместный романтический отпуск. Тогда их новый медовый месяц растянулся почти на год. Рита не стала ничего выяснять, простила и даже не намекнула мужу, что всё знает. Она догадалась, что роман на стороне завершился, а муж, как шкодливый кот, когда очухался, больше всего перепугался, что жена обо всём узнает и выставит за дверь, а когда понял, что «проскочил», ликовал и всячески старался загладить вину, о которой, он думал, никто не знает.

Когда подобная ситуация повторилась через пару лет, Рита отвезла тогда еще маленьких детей к своим родителям, а сама попросилась на работе в командировку. Уехала на месяц в Питер читать лекции по психологии, а когда вернулась, муж встретил её, как соскучившийся молодожён. Бог знает, как она догадывалась о его изменах, но любящая жена всегда это знает, даже если нет никаких улик. Володя был чистоплотен и щепетилен, искусно шифровался - всё же работа опера с Петровки кое-чему научила. И Рита была благодарна ему, что о его походах «налево», никто или почти никто не знает. Ей не звонили «доброжелатели», не присылали видео и фото с уликами, соседи и знакомые не смотрели с сочувствием, не судачили за спиной. Для всех они были идеальной парой.

Многие её подруги, что вышли замуж за однокурсников и ровесников, в сорок лет развелись. Причём разводы произошли по одному сценарию: в семью пришли деньги – из семьи ушёл муж. Кандидаты наук и младшие научные сотрудники, к сорока годам ставшие успешными бизнесменами, управляющими банков и совладельцами компаний, спешили начать всё с чистого листа, вкусить все радости жизни: женились на юных любовницах, оставляя в старых семьях все прошлые проблемы: безденежье, непризнанность и ободранные в кровь коленки, на которых карабкались наверх.

У Риты Еремеевой деньги были всегда, даже в самые тяжёлые, перестроечные, горбачёвские времена. Её отец занимал высокий пост и дал дочери хорошее приданое, Володя тоже неплохо приносил «в клювике». Рита не знала точно, какая у него зарплата, сколько он оставляет «в заначке», да и не было необходимости интересоваться этим. Ведь ей было неизвестно, что такое – занимать до зарплаты, копить на ремонт, покупать продукты на оптовых рынках.

Володя не был её ровесником и однокурсником, он был моложе её на год, в Москву приехал из провинции. Хотя и из крупного областного центра. Учился он не в МГИМО или МГУ, как бой-френды её подруг, а, страшно даже сказать: был курсантом школы милиции. К ним домой его привёл давний друг отца – дядя Андрей. Рита тогда заканчивала аспирантуру, готовилась защищать диссертацию и, как говорится, «засиделась в девках». И умница, и красавица, но в двадцать пять лет у неё ещё не было своего «мальчика». Как в известной песне: «девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества». Все знали, что Рите подойдёт только принц, а как в той же песне: «принцев мало – их на всех не хватает». Мудрый и проницательный дядя Андрей сразу же заметил те искры, что вспыхнули между бывшим десантником и снежной королевой Маргаритой. Отозвав девушку в сторону, он твёрдо и вполне серьёзно сказал:

- Выходи за Володю замуж! Не смотри, что он приезжий и не твоего круга, с ним ты будешь устроена лучше всех твоих подружек. Он не мужик, а мужчина, не то, что наши москвичи с тонкими шеями и маленькими ручками. Он тебя и защитит, и обеспечит, и на людях с ним показаться не стыдно. А уж любить будет! Не бросит тебя в сорок лет ради молоденькой секретутки. Конечно, если вести себя правильно будешь.

 Рита вела себя правильно, профессия выручила. Профессиональный психолог – это что-то. Хотя психологи тоже бывают разные. Близкую подругу Риты, тоже психолога, между прочим, бросил сначала муж, а потом три любовника подряд. За один летний месяц у неё украли два сотовых телефона, квартиру чуть не отсудила бывшая свекровь. Пришлось тогда к Володе обращаться, пользоваться его связями и знакомствами. Володя чуть с дивана не упал от смеха, когда узнал, как называется семинар, который вела та самая подруга для студентов первокурсников в МГУ: «Формула жизненного успеха».

 Когда месяц назад Маргарита Сергеевна заметила у мужа знакомые симптомы, она написала на работе заявление на отпуск, купила путёвку в круиз и сообщила Владимиру, что ей нужно отдохнуть пару недель. Он не возражал, и Рита была уверена, что к её приезду всё будет, как надо. Любящий муж встретит её с цветами.

Три часа спустя. Москва. Квартира на Гоголевском бульваре. Нестор и Элла Гулиа.

 Нестору не нравилось это московское жильё. Несмотря на то, что метры в этой квартире были на вес золота. Когда-то Советская власть построила этот дом-коммуну специально для новой советской элиты: учёных, полярников, героев – лётчиков, писателей – орденоносцев. Со временем жизнь стала комфортнее, и квартиры-клетки в мемориальном доме-коммуне постепенно благоустроились и превратились в респектабельные буржуазные апартаменты. Всё же центр Москвы, недалеко от Кремля, быт у советской элиты должен соответствовать определённому уровню, чтоб иностранцев в гости было не стыдно пригласить. Многие из первых жильцов этого дома, бесследно исчезли - были перемолоты жерновами ГУЛАГа, их место занимали новые хозяева, за которыми тоже могли прийти ночью с ордером на арест, потом были третьи, четвёртые – десятые. Никто не был застрахован: сегодня ты герой - орденоносец, сталинский сокол, безупречный партиец – завтра - враг народа и безымянный зэка. В начале 90-х квартиры продавались, и покупались, и новым жильцам не было никакого дела, кто тут жил до них. Они делали евроремонт, отдирали от стен старые обои, под которыми можно было обнаружить газету «Правда» с пактом Молотова – Риббентропа и тетрадные листы, исписанные рукой Мандельштама, Маяковского, Есенина. Но каким – то чудом уцелели несколько квартир, в которых жили внуки и правнуки первых хозяев.

 В одной из таких квартир жили Нестор и Элла Гулиа. Нестора все считали правнуком академика Фёдора Ильича Рудакова и внуком Андрея Рудакова, а рыжеволосую красавицу Эллу его молодой женой. На самом деле, Нестор был сыном Фёдора Ильича, Андрей Рудаков был его сводным братом, а Элла – родной сестрой. В эту квартиру отец и брат Нестора въехали перед самым началом Великой Отечественной войны. С тех пор в квартире ничего не изменилось, в ней ни разу не было: ни пожара, ни обыска, ни ограбления. Может быть, раза три – четыре переклеивали обои да белили потолок – и это всё. Конечно, в гостиной появился домашний кинотеатр, в кабинете – компьютер, на кухне и в ванной – удобная бытовая техника, но в остальном, перемены не коснулись: стояла тяжёлая дубовая мебель времён сталинского ампира, на стенах висели старые фотографии в багетах из карельской берёзы и подлинники художников соцреализма, на обитом зеленым сукном письменном столе - старинный бронзовый чернильный прибор и пресс-папье. За стёклами книжных шкафов сияли позументами старинные тома, в том числе, и полные собрания сочинений классиков марксизма - ленинизма. Нестор предпочёл бы этому монументальному музею удобную двушку, где-нибудь в спальном районе, или загородный дом, где наслаждался тишиной и уютом его старший брат Андрей, но дело есть дело, в этой квартире кто-то обязательно должен жить, чтобы сделать то, ради чего он, Нестор, живёт неинтересной ему, чужой жизнью, выполняет ненужные ему обязанности среди людей и вещей, которые вызывают в нём раздражение. Но есть отец, братья и сёстры – единственно близкие и родные ему люди, а его с детства учили, что для них он должен пожертвовать всем. И он с радостью приносил эту жертву, только вот любимая младшая сестрёнка – Элка, разве она должна жертвовать собой? Почему ему не удалось уберечь её?

 - Послушай, Элла, я паршиво себя чувствую от того, что тебе приходится спать с этим дегенератом. Просто, как сутенёр, который продаёт свою родную сестру.

 - Брось, Нестор, никакой он не дегенерат, а очень милый и обаятельный человек, сексом с ним, правда, заниматься скучно, но не противно. Он по-своему благороден, очень любит свою жену, боится причинить ей боль, хотя давно изменяет. По отношению ко мне у него комплекс вины: считает, что это он меня соблазнил и что наши отношения мешают мне наладить личную жизнь – выйти замуж за олигарха. Пожалуй, я сама скоро начну испытывать по отношению к нему комплекс вины.

- Этого еще не хватало! Комплекс вины! Если бы только было можно, твою миссию выполнил бы человек со стороны, я бы нанял девушку из эскорта. Но дело очень щепетильное, не должно выйти за рамки нашей семьи. Как только всё будет кончено, мы забудем об этом.

- Кстати, Андрей очень точно составил его психологический портрет: его сентиментальность и желание ностальгировать по прошлому. То, что я похожа на его первую девушку, пришлось очень кстати. А его конформизм и нежелание что - либо делать! Всю инициативу я должна взять на себя: и в постели, и в быту. Даже место для встреч должна найти я! Ту квартиру в его подъезде я уже сняла. У консьержки не будет вопросов. Всё должно получиться. Через неделю его жена уезжает в круиз, старший сын живёт отдельно со своей девушкой. Младшего они отправили к бабушке в Нижний, он недавно бросил институт – ну, не хочет мальчик быть юристом, хочет быть режиссёром, учиться во ВГИКе! До поступления ещё год, могут и в армию забрать. Отсрочка действительна только один раз. Володя дал взятку в военкомате, а сына отправил пока подальше. Он очень заботливый отец. Сам побегал под пулями в Афгане с «калашниковым» и для детей такой участи не хочет.

- Вот именно! После Афгана наш полковник решил, что теперь в этой жизни должен только отдыхать. Он и на службе ни черта не делал, и в агентстве. Правда, я подсунул ему одно дело, так что надеюсь, в ближайшем месяце времени и сил у него ни на что не будет, даже на тебя!

- Признайся, ты это нарочно сделал, чтобы мы с ним пореже ай-я-яй? Блюдёшь мою нравственность? Шучу, конечно! Что я должна найти в его квартире?

- Старую газету на французском языке, от 8 сентября 1929 года.

- А он знает, что это за газета?

- Нет, для него это просто бумажная обёртка!

- Ну, ничего себе! Да он, может, выбросил эту обертку давно. Или ты полагаешь, он хранит её в сейфе?

- Не полагаю, а уверен, он хранит её в домашнем сейфе вместе с именным оружием. А знаешь почему? В эту газету завернуто полтора миллиона долларов. Ну, возможно, уже не полтора, а где-то миллион триста – триста пятьдесят тысяч. Больше он не потратил - боялся потратить. Хотя соблазн был велик. Но страх был сильнее соблазна. Брал столько, чтоб всегда можно было доложить, вернуть. Потому что ждал, что за этими деньгами рано или поздно придут. Он ждал этого и боялся тех, кто придёт. Собирался сразу отдать в том виде, в каком нашёл, в той же самой газетке. «Нате, возьмите, я даже не разворачивал! Давно хотел вернуть, только не знал, кому!» Это тоже Андрей просчитал. Ну, ему и создали такие условия, чтоб пореже залезал в эту кубышку. Чтоб денег на все прихоти хватало, оклад ему высокий организовали, приношения, жену с богатым приданным. Кроме, как дома, свёрточек ему прятать было негде, и за домом следили, чтоб никаких случайностей в виде краж или ограблений. В день выхода на пенсию подарили ему пистолет именной и к нему сейф – полагается по инструкции. Ключи от сейфа я тебе дам, а код сама посмотришь, камеру найдёшь, где спрятать. Учить тебя не буду, сообразишь, что сказать. Допустим, тебе срочно нужно десять тысяч долларов, вечером вернёшь, а сейчас нужно срочно! Ты ж риэлтор, попала в ситуацию, деньги нужны немедленно! Володенька побежит к сейфу, ты в соседней квартире, ничего не видишь, не знаешь, а на камеру всё запишется, на какие циферки он будет нажимать.

-Что в этой газете?

- Код бессмертия.

- Серьезно?

- Вполне. Там статья нашего отца. Он рассчитал физиологические циклы человека, которые должны совпадать с циклами Вселенной, во время смены циклов организм полностью обновляется, старые клетки заменяются молодыми, новыми, – вторая, третья, четвёртая молодость, вечная жизнь! В этой статье зашифрованы точки отсчёта этих циклов. На циклы Вселенной человек повлиять не в силах, а вот собственный организм можно подстроить под эти циклы, так же, как переводят стрелки на часах или перезагружают компьютер. Методики известны с древнейших времён. Прошло около ста лет, изменились многие параметры времени и пространства, даже градус наклона оси и скорость вращения Земли изменились. Расчеты необходимо делать заново. Точки, от которых нужно вести отсчёт, в этой статье. В 1953 году наш отец уничтожил свой архив, о причинах можно догадываться, но теперь статья в этой газете – единственный рецепт средства Макропулоса, наш шанс прожить несколько столетий, а нашей семье править миром.

- Эта газета существует в единственном экземпляре?

-Да. У неё был очень маленький тираж. Эту статью тогда просто не заметили, ей не придали значения. Тогда, как впрочем, и сейчас, печатали много всякой мистики и фантастики. И статья русского учёного-утописта тоже прошла под этим соусом.

- Сколько лет сейчас нашему отцу?

- Много. Он был знаком с Менделеевым, делал революцию вместе с Лениным, работал у Дзержинского.

- Мы с тобой тоже станем долгожителями, как отец и Андрей?

- Для этого нам необходимо найти эту газету.

Клуб «Барокко». Еремеев.

 В таких местах ему доводилось бывать не часто, а если точнее: один из самых дорогих ночных клубов Москвы полковник Еремеев посещал впервые. Вежливые секьюрити сразу же проводили его на балкон, в вип – зону. Столик был удобным, с него просматривался весь танцпол и зал. Ночная программа клуба включала не просто стриптиз, а настоящий спектакль под названием «Альков императрицы». Надя Сулейман – «императрица Екатерина» под волшебные звуки менуэта стягивала перчатки, сбрасывала кринолины и корсет, вокруг неё танцевали полуобнажённые фрейлины и пажи, прекрасная нагая фигура Нади, подобная Венере Милосской, лишь на миг появилась в луче света, затем Надя неуловимым движением сорвала с головы массивный напудренный парик, и из - под него заструились длинные золотистые пряди, мягкие живые волосы скрыли от любопытных взоров её совершенное тело, закутали его до самых колен, как святую Инессу.

 Потом выступали другие стриптизёрши, но Еремеев, - хоть и не был знатоком, сразу понял, что это, хоть и очень дорогой, но всё же ширпотреб, - хорошо упакованные клиенты приезжают в этот клуб на «императрицу Надю».

 Всё же он с удовольствием смотрел этот «ширпотреб», потягивал дорогой, удивительно вкусный коктейль – посмотрел винную карту клуба – сам себе ни за что бы такой не заказал! Но сегодня все за счёт заведения, он ведь здесь на работе! Жаль, что нельзя сюда, в вип-зону, пригласить девушку для приватного танца, как это уже сделали другие клиенты. Хотя, почему нельзя, наверное, можно, только те, с кем он заключил договор, могут не понять, решить, что он не серьёзный детектив, а старый похотливый козёл, который пользуется моментом, чтобы на халяву выпить, пожрать и посмотреть на голых девок.

 Вот и приходится сидеть с постным лицом, презрительно прищурившись: видел я всё это не раз, давайте уже заканчивайте, мне нужно дело делать, у меня время - деньги!

 Неожиданно рядом раздался низкий грудной женский голос:

 -Здравствуйте, Владимир Петрович!

 За столик к нему подсела высокая худощавая женщина в строгом костюме. Еремеев отметил, что костюм очень дорогой, и, вообще, на дамочке все: от колготок и туфель до последней пуговицы – самые дорогие брэнды, всё подчёркнуто неброско – скромное обаяние буржуазии! Наверное, это администратор или метрдотель, или что там у них в этих ночных клубах? Он уже собирался спросить даму, когда можно поговорить с Надей Сулейман, но женщина представилась:

- Я Надежда Евгеньевна Тарасова – мать Даши. Муж сказал, что вы хотели со мной встретиться и поговорить.

- Вы – Надя Сулейман! – вырвалось у Еремеева.

 Надя улыбнулась, она поймала его взгляд, направленный на её очень короткую, под ежик, стрижку.

- Да, это очень тяжело выступать в двух париках и с тремя слоями грима. Зато я свободно могу появляться в своём обычном облике здесь, в зале, в качестве совладелицы клуба, сопровождать мужа, согласно протоколу, на светских раутах. Никто и не догадывается за столько лет, что стриптизёрша Надя Сулейман и бизнес-леди Надежда Евгеньевна Тарасова – одно лицо, - она снова улыбнулась: Ну, а вы, согласно заключённому договору, не имеете права разглашать тайны клиента и доверителя.

 Еремеева поразило, как спокойно и доброжелательно разговаривает Надежда. За годы милицейской практики ему приходилось видеть женщин, у которых похитили детей. Матери были похожи на обезумевших животных, с ними невозможно было наладить контакт без профессионального психолога, о чем-то спросить, Надежда была спокойна и улыбчива, а полчаса назад исполняла у шеста стриптиз.

 Неожиданно сам для себя Еремеев спросил:

 - Надежда Евгеньевна, Даша - родная ваша дочь? В смысле, ваша и Михаила Фёдоровича Тарасова?

 После небольшой паузы Надя ответила:

- Я понимаю, о чём вы. Даша – наша родная дочь, моя и Михаила Фёдоровича Тарасова. В ней наша кровь, наши гены. Но выносила и родила её суррогатная мать. Тогда ещё не было закона об этом, нам пришлось уехать на время за границу, я имитировала беременность. Танцевать – это единственное, что я умею. Моя фигура – мой единственный капитал, я не могла позволить себе лишиться всего, ради того, чтоб Михаил Фёдорович имел наследника, в данном случае, наследницу. Это сейчас у меня есть этот клуб и ещё кое-что, что я заработала сама. Тогда, по брачному договору, при разводе каждый оставался, что называется «при своих», никакого совместно нажитого имущества! То есть, я осталась бы ни с чем: без профессии и с ребёнком на руках. Поэтому я поставила мужу условие. Деньги у него были, и он условие выполнил. После рождения Дашеньки он подарил мне этот клуб. Вы, наверное, думаете, что я плохая мать, если не бьюсь в истерике, после того, что случилось. Но это не так! Я очень люблю Дашеньку, хотя мало знаю её. Да! Так сложилось! При капиталах мужа уходом за ребёнком и его воспитанием занимался целый штат людей. А мне была отведена другая роль. Я должна была стать престижной спутницей олигарха Тарасова. Все эти годы я работала, чтоб не зависеть от мужа, его денег и политических амбиций, чтоб иметь возможность иногда раз в неделю, иногда раз в месяц летать в Лондон к дочке и не просить разрешения и денег на билет у мужа.

Еремеев всё же решился спросить:

- А почему вы - Надя Сулейман?

Она спокойно и доброжелательно объяснила:

- Когда я начинала выступать, в моде были восточные танцы, их заказывали на всех корпоративах. Моя девичья фамилия – Селиванова, продюсер сказал, что это очень по-халдейски звучит, и придумал мне псевдоним: сначала я стала Сулеймановой, потом Сулейман. Муж говорил, что вы хотите увидеть наш дом, комнату Даши, это можно сделать сейчас.

Москва. Квартира в доме на Смоленской площади. Виктор Савицкий.

 Он сидел в своем кабинете, бездумно щёлкал мышкой, «листал» интернет. Слышал, как в соседней комнате жена собирается на премьеру в Большой театр. Ничего, сходит сегодня без него! Он сказал, что у него срочная работа, на самом деле, никакой работы не было, была одна идея, сейчас он решал, стоит ли её воплощать. Оперу, поставленную на русской сцене модным итальянским режиссёром, ему слушать не хотелось. Видел он все эти спектакли, в гораздо лучшем составе, еще с бабушкой, почти пятьдесят лет назад, ещё в том, Большом. Он обеспечил жене эту возможность: посещать самые дорогие премьеры, самые блестящие спектакли – пусть пользуется и наслаждается! Она не была театралкой, хотя за годы, прожитые в Москве, с обязательными культ-походами на вип-премьеры, научилась отличать Вагнера от Верди. Как многим провинциалкам, Милочке хотелось чувствовать себя и выглядеть коренной москвичкой, а это, в её понимании, значило: быть в курсе всех культурных новостей столицы. Виктор же, как только переступал порог театра, сразу же вспоминал бабушку и дедушку, своё беззаботное московское детство. Это было символично. Ведь его самые счастливые мальчишеские годы, как оказалось, тоже были спектаклем, умело срежиссированной постановкой.

 Тогда, в 1968 году, он снова оказался в Москве. Но сразу же пойти, как собирался, на улицу Горького, по своему старому адресу, не смог. Снова, кто-то незримый так организовал его жизнь, что он не принадлежал сам себе и не мог свободно перемещаться в пространстве. Считалось, что он, Виктор Савицкий проходит срочную службу в рядах вооружённых сил, а на самом деле, являлся слушателем Высшей школы КГБ. В принципе, это было тоже самое казарменное существование, только еда получше, да бытовые условия покомфортнее. С утра до вечера день был расписан по минутам: занятия в группе, индивидуальные занятия, спец-подготовка. В первое же увольнение к нему приехали жена и тёща. Тёща целый день пробегала по московским магазинам, а они с Милочкой не вылезали из кровати в гостиничном номере и поедали вкуснейшую домашнюю еду из необъятной тёщиной сумки.

 Через два месяца, к следующему своему увольнению он узнал радостную новость: тестя – парторга крупного свердловского машиностроительного завода, переводят на работу в Москву руководить тяжёлой промышленностью. Ему и его семье уже выделена четырёхкомнатная квартира в престижном цековском доме. Так что, теперь Виктор снова москвич, выходные будет проводить дома, вернулась почти прежняя счастливая жизнь: ему удалось снова занять место в том же поезде, из которого его когда-то высадили.

 В воскресенье ноги сами привели его на улицу Горького, к знакомому подъезду. Он уже взялся за дверную ручку, когда услышал за спиной голос:

 - Здравствуй, Зорик! Не надо было тебе сюда приходить. Голос был ему хорошо знаком, Виктор резко обернулся: перед ним стоял Андрей Фёдорович Рудаков, его личный куратор из школы КГБ, который проводил с Виктором индивидуальные занятия.

Еремеев.

 Он думал, что Надя повезёт его в шикарный особняк где-нибудь на Рублевке. Но она привезла Еремеева в обычную квартиру, правда, в элитном доме, в очень дорогом кондоминиуме. Квартира показалась Еремееву странной: ему приходилось бывать в богатых жилищах олигархов, да и сам в последние годы жил не бедно, знал, что почём, и как по метражу, ремонту и интерьеру определить уровень доходов хозяев. Здесь всё вроде бы соответствовало: много комнат, дорогая отделка, модный дизайн, царственная пустота, точнее – простор… Но что-то не так: квартира казалась необитаемой, похожей на свеженькую, с иголочки, театральную декорацию, которую выстроили за пять минут до начала спектакля и ещё не успели обжить, обыграть. Как только он переступил порог Дашиной комнаты, сразу понял: девочка здесь никогда не жила. Здесь вообще никто не жил – эту кушетку, столик и шкафчик поставили здесь прямо перед его приходом, на плечиках аккуратно развесили девичьи юбочки и пиджачки с клубными пуговицами, в отсеке для белья ровными стопками сложили джинсы, водолазки, маечки, очень скромные, но очень дорогие трусики и лифчики с ручной вышивкой. Со всего этого только - только срезали бирки, может быть, они лежат в мусорном ведре на кухне. Хотя вряд ли в этой квартире есть мусорное ведро: откуда мусор, если никто не живёт? Кстати сейчас глухая ночь, они только что приехали из клуба, почему в квартире никого нет? Где домашняя прислуга? Где сам хозяин Тарасов?

 Еремеев взглянул на Надю:

- Надежда Евгеньевна, я не знаю, как буду искать вашу дочь, ведь вы меня обманываете. Это не ваша квартира, и Даша никогда не бывала здесь.

 Надя заволновалась:

- Вы не так поняли, мы действительно сюда переехали недавно, перед самым похищением Дашеньки, она действительно была здесь очень недолго. Мы делаем ремонт в своем доме, всё оттуда вывезли, эту квартиру сняли на время.

- В квартире ваша дочь не жила, в школе практически не училась, но ведь всё же бывала там? Пусть не успела ни с кем подружиться, но её там видели, немного, но все же что-то там о ней знают? Надежда Евгеньевна, мне придётся пойти в школу и беседовать с учителями и одноклассниками Даши. Давайте вместе выработаем приемлемую версию моего появления там, чтоб не разрушать легенду, что Даша дома, болеет. Скажем, у вас конфликт с дочерью, она не хочет с вами общаться, в тот день, когда она якобы не стала дожидаться шофёра и поехала домой на метро, что-то такое случилось, она в стрессовом состоянии и ничего не хочет рассказывать. Это вполне понятно: она недавно приехала из заграницы и не ориентируется в Российской жизни. Чтоб не травмировать психику девочки, вы решили сами всё узнать и наняли частного детектива. Моя задача узнать все малейшие детали Дашиной жизни, круг её интересов, контакты, что происходило за день, за несколько дней, до того, как она … заболела. Вы ни в чём не обвиняете школу, просто хотите наладить отношения с дочкой. Лучше будет, если вы завтра же позвоните завучу и предупредите о моём приходе и попросите посодействовать.

 Надя вздохнула:

 – Ну что ж видно так и придётся сделать, если нет другого пути.

Виктор Савицкий.

- Не надо было тебе сюда приходить, - снова повторил Рудаков, - но я знал, что ты рано или поздно придёшь, иначе это был бы не ты. Ну, что ж, пойдем в квартиру, поговорим. Ты уже готов к этому разговору.

 Виктор с замиранием сердца поднялся на третий этаж. Встал у порога когда-то своей квартиры. Дверь другая, какая-то незнакомая, может, бабушка и дедушка сделали ремонт? Они, наверное, там, за дверью! Ведь не мог же Андрей Фёдорович позвать его в дом к чужим людям! Дрожа, рука потянулась к кнопке звонка, тоже чужой, незнакомой. Но Рудаков неожиданно достал из кармана ключ, быстро и привычно отпер замок. Виктор переступил порог, оглянулся. Он с закрытыми глазами мог бы описать каждую салфетку, каждую подушечку, каждую вазочку в стеклянной горке этого родного и любимого дома. Часто это снилось ему по ночам. Теперь здесь всё чужое, незнакомое, другая мебель, другие вещи, другие фотографии на стенах, даже пространство другое. Бабушки и дедушки здесь нет, не может быть.

 Будто читая его мысли, Рудаков сказал:

- Ты всё правильно понял, Витя: бабушки и дедушки здесь нет.

 Почти задохнувшись от страшного предчувствия, Виктор спросил:

- Их, что? Расстреляли?

- Ну, что ты! Конечно, нет! Они умерли, похоронены на Кунцевском кладбище, сегодня мы поедем туда, я покажу тебе их могилы, ты сможешь их навещать, ухаживать за цветами.

 - Значит, меня обманули! Они не были преступниками! Кому это было нужно!

- Это было нужно прежде всего тебе! В тот день, когда тебя увезли в детдом, в Новоуральск, случилось большое несчастье. Ты ушел в школу, а бабушка отправилась в магазин кое - что докупить к праздничному столу, у тебя ведь был день рождения, как ты помнишь. Когда она переходила дорогу, её сбила машина. Водитель был пьян. Нелепая случайность! Мгновенная смерть. Когда дедушка узнал об этом, с ним случился инсульт. Врачи приехали и дали неутешительный прогноз – и он, действительно, прожил всего несколько часов, скончался, не приходя в сознание. Нужно было с тобой что-то быстро решить. Нельзя, чтобы на тебя обрушилось такое горе, поэтому одно потрясение решили заменить другим, ты должен был через это пройти.

 Ты прошёл через это с достоинством, мы поняли, что ты подходишь для той жизни, что тебе предстоит. Не зря в тебя столько было вложено!

- Что в меня было вложено? Меня что уже тогда готовили для службы в КГБ? Кто я?

- Ты Виктор Савицкий. У тебя есть родители, они настоящие герои. Они не могли тебя растить и воспитывать, потому что выполняют свой долг перед Родиной. Они разведчики, там, где они находятся долгие годы, им не удалось бы вырастить и воспитать своего сына настоящим советским человеком, это противоречило бы легенде, по которой они живут, привело бы к провалу. Они знают всё о твоей жизни и очень любят тебя. Когда закончится их командировка, вы встретитесь и будете одной семьёй. Поверь, они счастливы, что ты будешь продолжать их профессию. И ты будешь работать в других условиях, тебе не придётся на долгие годы разлучаться с семьёй, с детьми. Твои родители заслужили для тебя это право.

-А бабушка и дедушка?

- Они не были твоими бабушкой и дедушкой. Людмила Афанасьевна и Василий Кузьмич – профессиональные разведчики, воспитать тебя настоящим человеком - было их последним заданием. Но они искренне привязались к тебе, полюбили тебя, стали для тебя настоящими бабушкой и дедушкой. Твои родители выполняют важное для нашего государства задание, и они заслужили для своего ребёнка право жить в очень хороших условиях. Чтобы создать для тебя такие условия, а главное, чтобы ни у кого не возникало вопросов, почему они для тебя созданы, необходимо было какое-то объяснение, ведь сказать правду еще не пришло время, вот и придумали для тебя папу – югослава, Героя Советского Союза. Так что ты, Витя, с рождения в наших рядах, как настоящий разведчик, живёшь по легенде. Так, как все, ты жил очень недолго, всего четыре года. Потом семья Куприяновых заменила тебе родителей и бабушку с дедушкой.

- Значит, Куприяновы тоже… выполняют задание?

- Нет. Ты не так понял! Они обыкновенные люди, ничего не знают, и… не должны узнать, - с нажимом произнёс полковник, - надеюсь, ты понимаешь, что теперь тебе доверена государственная тайна. Просто когда, мы поняли, что тебе нравится Мила Куприянова, не стали мешать. Всё же бабушка и дедушка хорошо тебя воспитали, ты выбрал правильную девушку из правильной семьи.

- А могли помешать?

- Конечно, если бы что-то пошло не так. Для твоей пользы, прежде всего. Ты, Витя должен знать, что все вмешательства в твою биографию, были, прежде всего, для твоей пользы. Слава Богу, вмешиваться приходилось не часто

- За исключением того, что мне придумали вообще другую биографию и чужую жизнь!

- А ты что? Хотел бы с пелёнок гнить в детдоме вместе с подкидышами и детьми зэков? А, потом стать шахтёром или слесарем-токарем? Или чтобы твоя мама сделала аборт, и тебя бы совсем не было! Думаешь, это легко ей было, родить тебя в пятьдесят четыре года?

- Значит, моей маме сейчас семьдесят четыре года? А отцу? И они до сих пор работают в разведке? Живут за границей на нелегальном положении?

- Твоей маме - семьдесят пять, а отцу – восемьдесят. Но по документам - на тридцать лет меньше. Они и выглядят не старше, чем на сорок пять - пятьдесят лет, здоровы, полны сил, успешно работают. Их жизнь – грандиозный научный эксперимент. Твоё рождение – тоже часть его.

- Значит, я эксперимент! Подопытный кролик!

- Ты избранный! Тебе необыкновенно повезло! Твоя жизнь - это подарок судьбы. Ты должен это знать и соответствовать.

Москва. Наши дни. Алла Живинкина.

 Дело, которое ей предстояло вести, Алле сначала не понравилось. Вроде бы всё ясно, понятно, у защиты достаточно шансов на успех, клиентка вполне адекватна. Но какое-то оно двусмысленное. Ей, как модному московскому адвокату, было хорошо известно, что успех – это не только выигранные дела, это громкие дела, которые становятся спектаклем, на который спешит вся Москва, вокруг которых увивается пресса, а адвокат становится звездой, даже если процесс проигран. Потом всё равно будут говорить, что если бы не виртуозная защита, обвиняемый так легко бы не отделался. И вот этот адвокат необыкновенно востребован, гонорары запредельные, можно самому выбирать дела и клиентов. Именно такое дело, громкое, яркое, на грани скандала было необходимо адвокату Алле Живинкиной. Дело, о котором все будут говорить и не забудут за те два - три года, пока она не будет работать, потому что в этом году она обязательно забеременеет и родит ребёнка.

 Алла была из известной в Москве адвокатской семьи. И даже в те времена, когда она была школьницей с бантиками, ни у кого никогда не возникало сомнения, что Алуся продолжит дело своего отца – Всеволода Генриховича Живинкина. Все преподаватели университета, в котором училась Алла, были друзьями дома, приятелями, однокашниками и даже клиентами отца. Не было никаких проблем ни с поступлением в вуз, ни с последующим трудоустройством. После университета, руководитель, у которого Алла писала диплом, взял её помощницей адвоката в свою контору. Он и отец объяснили ей, что если она хочет сделать хорошую карьеру, ей лучше начинать не в конторе отца, иначе клиенты будут смотреть на неё, как на «дочку», заключая договор с ней, рассчитывать, что дело будет вести папа. Потом, когда будет собственное имя и практика, можно будет работать и у отца в качестве достойной преемницы. За десять лет Алла выполнила, всё, что было намечено и запланировано. Она стала популярной и востребованной. Конечно, с первыми делами ей помогал отец, больше даже его имя. Но вскоре она успешно провела несколько процессов, засветилась в телевизионных шоу, и о ней заговорили как об адвокате Алле Живинкиной, а не как о дочери Всеволода Генриховича. Теперь она была материально независима и успешна. Полностью реализовавшись в профессии, ей осталось только реализоваться как женщине – откладывать дальше нельзя. Ей уже тридцать два, в этом году будет тридцать три, пора рожать наследника или наследницу, чтоб было кому передать семейный бизнес.

 Алла твёрдо решила, что рожать она будет только от мужа.

 Никаких случайных самцов и эко! Нормальный благополучный ребёнок может быть зачат только естественным способом: в любви и законном браке. Муж у неё был, чудесный, замечательный, всем на зависть. Правда, три года назад она с ним развелась. Сделала такую глупость. Но совсем недавно они встретились на вечере однокурсников. Олег, как истинный джентльмен, отвёз её домой, всё же бывшая жена - не чужая, не дело, ей добираться одной ночью на такси. И… остался. Оказалось, у них не всё ещё завершено. Уже два месяца они встречаются. Тайно, как юные любовники. Алла знала, что у Олега кто-то есть, не к маме же он ушёл от неё три года назад. В душе она смеялась – ситуация для анекдота: муж изменяет любовнице с женой! Но, кажется, Олег уже сделал выбор, он вернулся домой к своему любимому дивану, пледу и тапочкам, которые никто и не думал выбрасывать, когда он ушёл. Уже неделю Алла не принимает таблетки. Может, сегодня как раз всё получится. Даже если Олег снова уйдёт, она не станет его держать, но ребёнок у неё будет! Конечно, сидеть три года в декрете она не собирается, тогда всё придётся начинать сначала. Она уже всё рассчитала, как только закончит кормить грудью, найдёт хорошую няню, да и мама, слава Богу, полна сил и будет рада заняться внуком или внучкой, - когда есть деньги и здоровье, все проблемы решаются легко. Но всё же, как минимум на год, ей придётся уйти из профессии. Год - это много, двенадцать календарных месяцев вмещают массу событий, одни забываются сразу, а о других помнят, будто они только вчера произошли, даже спустя десятилетья. Вот и её дело должно быть таким, чтобы у всех было ощущение, что Алла Живинкина никуда не исчезала на целый год, а вот только что с блеском выиграла тот самый процесс, который до сих пор освещают все СМИ.

Подмосковье. Загородный дом. Андрей Рудаков и Нестор Гулиа.

 - Возьми себя в руки. Всё уже случилось. Назад ходу нет. Нужно думать, как сделать дело.

- Зачем?! Ради чего делать это дело?! Ради кого?! Бессмертье, за которое заплачено смертью! Элкиной смертью! Мы даже на похороны не сможем пойти. Нашу сестру похоронят за казённый счёт под чужим именем!

- Под каким?

- Под тем, под которым она работала в агентстве и была прописана в Москве. Гуляева Елена Георгиевна! Мы все здесь, кроме тебя, живём под чужими именами, чужой жизнью! Ради бессмертья.

- Как случилось?

 - Еремеева, жена его, вернулась раньше, решила не ездить в круиз, прищучить мужа. После стольких-то лет! Психолог! Надоело изображать дуру. Подгадала как раз, когда Элла открыла сейф. А там пистолет. Пистолет сначала побывал в руках у Эллы. Может, случайно дотронулась, когда свёрток вынимала. Но на рукоятке её пальцы. А отпечатки этой Маргариты поверх Элкиных! Для следствия ясная картина – необходимая самооборона! Женщина застала в собственной квартире воровку, которая вскрыла сейф и пыталась похитить семейные накопления, воровка схватила пистолет, который, кстати, был зарегистрирован по всем правилам и хранился в сейфе, и направила на хозяйку квартиры, в результате борьбы пистолет оказался в руках у Еремеевой, произошёл случайный выстрел. Всё! Подсудимая невиновна! У неё не было другого способа защитить свою жизнь. Во всяком случае, на этом будет основана защита.

-Кто будет со стороны защиты?

- Алла. Представляешь, моя жена будет защищать в суде убийцу моей сестры.

- Бывшая жена. Но хорошо, что ты вовремя сумел организоваться и подключил её. Ты с ней снова встречаешься?

- Для неё я Олег Смирнов, как и для бывших однокурсников. У нас ведь была настоящая свадьба! Даже «мама», «папа» и «брат» приезжали из Хабаровска! Как, кстати, мне ещё не пора показать ей Свидетельства о смерти: «все погибли в автокатастрофе», чтоб не начала с роднёй контакт налаживать?

- Твоя женитьба нужна была для дела.

- Да, твоей конторе нужен был адвокат Живинкин. А потом он передумал баллотироваться в президенты и вообще ушёл из политики и перестал быть нужен. А мне не нужна стала Алла. А теперь я нужен ей.

- Зачем?

- Она хочет ребёнка.

- От тебя? У тебя не может быть детей.

- С чего ты взял?

- Потому что у меня не может быть детей. Я, правда, узнал об этом слишком поздно. Ты мой брат. Мы с тобой оба особенные. Элла была обыкновенная. Она могла бы родить детей. А нас с тобой природа создала, чтобы мы продолжались не в детях, а сами в себе. Жили вечно. Для этого нужно сделать дело. Эллы больше нет, а Алла должна нам помочь.

Виктор Савицкий.

 В тот день, когда он не пошёл в театр с женой, он, наконец, принял важное для себя решение. Вернее, решение пришло само. В шестьдесят лет с хвостиком он понял, что прожил не свою жизнь. Его жизнь спланировали, «прожили» за него. Он был зачат, рождён, вскормлен и воспитан по заранее разработанному проекту, по чертежам, как универсальная машина, как робот, созданный для определённой цели: сначала проверить научную гипотезу, потом таскать каштаны из огня, «добывать материал» для заинтересованных лиц. Ему даже не постеснялись об этом сказать. У тех, кто так распорядился его жизнью, конечно, есть своя цель, своя игра, которая «стоит свеч». Его не включили в число игроков и не сочли нужным посвятить в правила этой игры, и уж, конечно, никто не будет делиться с ним выигрышем. Но за стол его посадили, карты раздали, и теперь потихоньку, стоя за спиной, командуют, с какой ходить. Потом партнёр сгребёт весь банк, а ему так и не расскажут, в какую игру он играл и на каком этапе сделал неправильный ход.

 Сорок лет назад, когда он узнал всю правду о себе, его почти убедили, что ему повезло. Он особенный, вытащил счастливый билет, получил доступ к жизни, которой живут немногие. Потом он очень старался оправдать доверие. Служить не за страх, а за совесть. Было время, когда он чувствовал себя преемником Андрея Фёдоровича, и тот не раз ему говорил:

- У меня, Витя, никого, кроме тебя, нет. Ты мне, как сын. А мой сын должен править миром, или хотя бы стать президентом этой страны.

 Действительно, в начале девяностых, целая команда специалистов, начала осуществлять этот проект. Виктора «двинули» в политику. Он начал выступать на митингах, ему создали партию, написали грамотную программу. Его рейтинги росли, были реальные шансы, если не этих, то уж на следующих выборах победить обязательно. Потом всё остановилось. Бесследно растворилось, как туман. Исчезли советники, пиар – менеджеры, партия без громких акций самораспустилась. Ему сказали, что нужно сделать паузу, взять тайм-аут, подождать более благоприятных обстоятельств. Его очень быстро забыли. Людей, не ставших президентами, забывали тогда не пофамильно, а списками. Из тени вынырнул новый претендент в президенты. Виктор вернулся на исходные позиции, продолжал таскать каштаны из огня своему благодетелю, Самураю, которого он в мыслях всё чаще называл Дракулой или Франкенштейном.

Потом у Самурая появился невесть откуда взявшийся младший брат, он занял место Виктора. А к Виктору, хоть и продолжали отсыпать жизненные блага полной ложкой, обращались по серьёзным вопросам всё реже и реже. Он выпал из круга посвящённых. Андрей Фёдорович почти перестал с ним видеться. Просьбы передавал через третьих лиц. В обязанности Виктора теперь входило, раздобыть информацию, подстраховать нужных людей, разрулить, «прибрать», если, кто-то «накосячил». Сначала он терпеливо ждал, когда, наконец, наступят благоприятные обстоятельства, а в шестьдесят лет понял, что ему никогда не придётся обращаться к народу с новогодним поздравлением за пять минут до боя курантов. Его жизнь будто кто-то выключил, как свет в комнате. Узнать в двадцать лет, что ты лишь фантом, что твои детство и юность – придуманный кем-то сценарий, дом – декорация, родные люди – актёры – статисты, не иметь родителей и права распоряжаться собственной жизнью, - всё это можно принять как должное, если только тебя ждёт инаугурация в Георгиевском зале и ежегодное обращение к Законодательному собранию.

 В этот день он решил, что пора стать самим собой и наказать тех, кто превратил его в марионетку и не выполнил своих обязательств.

 Неделю назад ему позвонил Рудаков:

- Витя, помнишь, где я живу? Приезжай ко мне за город.

Разговор был действительно не телефонный. Рудаков попросил его «подстраховать» Нестора в очень щекотливом деле. В суть дела Виктора не посвятили, что стало порядком вещей в последнее время. Час икс настал. Пора действовать.

 Он был абсолютно спокоен. Знал, что за ним никто «не ходит». Ведь он сам курировал эти вопросы на особом - «тонком» уровне. Поэтому организовать «наружку» или «прослушку», минуя его, было ни технически, ни физически невозможно. Самурай по-прежнему считал его крестником, который обязан ему всем, поэтому доверял стопроцентно. Что ж, пора его разочаровать!

 Риту он встретил, когда она выходила из вестибюля института, где читала лекции. Он ещё раз с удовлетворением отметил, что интуиция и точный расчёт пока что его не подводят: он знал расписание Риты, добавил время на «одеться и попудрить носик», в том, что она не будет пить кофе и болтать с коллегами – был уверен: не тот у неё сегодня день! И вот результат: не пришлось ждать ни секунды, топтаться на месте, делать вид, что выбираешь газету или журнал в киоске рядом с институтом – кто вообще сейчас покупает периодику в век интернета! Для тех, кто слышал, как он её окликнул, ничего удивительного: случайная встреча двух не близко знакомых людей. Сейчас поздороваются, перекинутся парой вежливых фраз и пойдут - каждый в свою сторону.

Нестор Гулиа и Алла Живинкина.

- Хорошо, что ты дала мне ключ, я хотя бы тебе холодильник заполнил, а то у тебя шаром покати. Я думал, ты раньше будешь. Ужин вот приготовил, теперь разогревать придётся.

- Да я вообще не ужинаю, ты что забыл? А насчёт ключа… Пусть будет у тебя, это же твой дом. Мы здесь прожили не самые плохие дни своей жизни. Я даже тапочки твои не выбросила.

Сказав это, она пожалела, что поторопилась: вдруг он испугается, решит, что бывшая жена пытается закрепиться на вновь отвоёванных позициях, вернуть его к семейному очагу.

Но он будто не слышал про ключ и тапочки, заговорил о другом:

- С чего это ты не ужинаешь? Как и раньше, помешана на фитнесе? Не девочка уже, слава Богу! Я - то думал, ты, наконец, повзрослела, а ты продолжаешь страдать ерундой! Кстати не ужинать – один из мифов о красивой фигуре. Ты должна нормально питаться: завтракать, обедать и ужинать, тем более, если мы планируем ребёнка.

 После этих слов он мог попросить и получить от Аллы всё что угодно. Голова у неё шла кругом от счастья: он так и сказал: мы планируем! Не ты, а - мы! А ведь она ничего не говорила ему о своих планах, как он догадался? Значит, это и его планы! Он окончательно к ней вернулся и собирается стать настоящим, а не просто биологическим отцом их общего ребёнка!

 Она покорно уселась за кухонный стол и с неожиданным для себя аппетитом съела приготовленный им ужин: рыба с овощами оказалась удивительно вкусной, готовить Олег всегда умел.

Он сидел рядом и строго, как любящий папочка, спрашивал:

- Почему так поздно приходишь? Это из-за твоего нового дела? В чём там суть, расскажи мне!

Алла удивлённо подняла на Олега глаза. Не в его правилах было расспрашивать её о работе. Конечно, Олег тоже юрист, знаком с адвокатской этикой и не будет распространятся направо и налево о тайнах её доверительницы, к тому же, он - её муж, и эту клиентку он сам направил к Алле, позвонил почти сразу после случившегося – каким–то образом знаком с мужем этой Маргариты. Но всё же что-то её встревожило, Олег понял и попытался всё объяснить:

- Малыш, понимаешь, мне как-то не по себе, чувствую себя виноватым, что втравил тебя в это мутное дело. Я знаю, что это не то, что тебе нужно сейчас. Но этот Еремеев, муж твоей клиентки, я с ним завязан по бизнесу. Кое в чём завишу. Я знаю, что ты справишься, всё будет супер, но от успеха этого процесса многое может зависеть в нашей совместной жизни. Я знаю много подробностей, был вхож в эту семью, могу тебе помочь.

- Ну что тебе сказать, Олег, ничего сложного в этом деле нет. Действительно, это не совсем то, чем бы мне хотелось заниматься. Состязательного процесса сторон обвинения и защиты не получится. Суд, скорее всего, признает необходимую оборону. Незаконное проникновение в квартиру, замок вскрыт ключом – дубликатом. Еремеевы недавно поставили новую дверь с новыми замками, ключи не теряли, дубликаты не изготовляли и не пользовались. Сейф тоже вскрыт ключом-дубликатом, на оружии отпечатки моей клиентки поверх отпечатков потерпевшей, на свёртке с деньгами тоже отпечатки потерпевшей. Преступный умысел на лицо. Так что Еремеева будет признана невиновной. Но ты прав, действительно, дело мутное. Потерпевшая Гуляева снимала квартиру этажом выше. Каким образом эта Гуляева получила доступ к ключам, чтобы сделать дубликаты? Как узнала код сейфа? Ответ только один: она была любовницей Еремеева. Конечно, я могла бы рассматривать версию, что Гуляева, работая риэлтором в агентстве недвижимости, познакомилась с Еремеевым, вступила с ним в интимные отношения, сняла квартиру в его доме именно с целью похитить ценности из его квартиры, приготовление к совершению преступления тут налицо! Но доверительница запретила мне поднимать тему отношений потерпевшей с её мужем. Он тоже отрицает своё знакомство с Гуляевой. Хотя у него всё на лице написано. Они упирают на то, что я должна доказать, что Гуляева – обыкновенная воровка, в квартире оказалась случайно. Но следователь, если захочет, может легко раскрутить всё это. Может вообще рассматривать версию убийства Гуляевой из ревности. Тогда мою доверительницу Маргариту Еремееву будут судить за спланированное убийство.

- Почему?

- Ну, получится, что она спровоцировала Гуляеву. Должна была поехать в круиз и не поехала. Можно рассматривать такой вариант, что она сама пригласила Гуляеву в свою квартиру, открыла входную дверь и сейф дубликатами, обманным путём заставила Гуляеву взять в руки пистолет и свёрток с деньгами, затем выхватила пистолет и застрелила несчастную. Мне этот вариант нравится больше. Тогда защита прошла бы ярко. Попала бы в телешоу. Но … я выполняю пожелания клиентов, осуществляю ту линию защиты, которую они одобрили.

- Малыш, не огорчайся, это дело ты закончишь быстро, получишь хорошие деньги, а я подберу тебе что-нибудь для телешоу.

- Олег, а где ты сейчас? Я о тебе не знаю ничего. Ты после развода будто растворился. Три года об Олеге Смирнове никто ничего не слышал в Москве.

- Просто я работаю в одной частной фирме. Специфика такая, что для интереса дела требуется использовать псевдоним. В Москве известны мои другие имена.

- Надеюсь это не криминал?

- Ну, что ты! Я работаю по специальности. Тебе ведь в своей адвокатской практике приходилось пользоваться услугами частных сыскных агентств? Вот у меня такое агентство. Это неплохие деньги, между прочим!

- Жаль, на госслужбе ты бы мог хорошо продвинуться. У тебя были лучшие позиции на нашем курсе.

- Госслужба не кормит. Если не воровать, конечно. А воровать я не хочу. Мне нужно заработать на квартиру и приличную жизнь в Москве. Я ведь не москвич, в отличие от тебя, нам, лимитчикам, гастарбайтерам, приходится шевелиться.

- А я уж подумала, что ты уехал в Хабаровск, к родителям, и я никогда тебя не увижу, если бы ты не пришёл на этот вечер однокурсников… Как, кстати, твои папа и мама?

- Алла, не будем сейчас о моих родителях, я всё тебе расскажу позже. У меня недавно случилось большое горе: погибла младшая сестра.

- Я и не знала, что у тебя есть сестра. На свадьбу приезжали только родители и брат.

- Она жила отдельно от семьи. Но … мне тяжело сейчас об этом. Всё объясню тебе позже. Она бывала дома у Еремеевых. Через неё я и познакомился с ними.

В их квартире остались кое-какие её документы. Я поэтому и обрадовался, что ты сможешь заняться этим делом. Не хочу, чтоб чужие копались в моей семейной истории. Скажи, ты можешь оформить запрос на ознакомление с вещдоками?

Горное селение недалеко от Гагры. Фёдор Рудаков.

Он спустился по каменным ступеням с крыльца своего дома. Запахнул бурку, утром в горах прохладно. Он любил эти утренние часы. Вдохнул свежий горный воздух. Пахнуло горьковатым дымом от затопленных тандыров - неподалёку ещё несколько домов. Когда-то жителей в этом селении было немного. Всего несколько семей. Дома стояли на приличном расстоянии. Соседи вежливо приветствовали друг друга, но вмешиваться в чужие дела было непринято. Теперь, после грузино-абхазской войны, ко многим перебрались родственники с побережья. Убежали от бомбёжек и обстрелов. Но скоро все вернутся назад. Всё успокоилось, Россия взяла Абхазию под защиту. А это значит, что те, что привыкли жить с рынками, магазинами, телевизорами и холодильниками, скоро вернуться к своей прежней жизни. Таких, как он, Фёдор Рудаков – Гогуш Гулиа – единицы. За годы, прожитые здесь, он ни разу не пожалел, что в его доме нет электричества, канализации, а воду его жёны носили из горной реки. Правда, первой его жене, Инаре, это надоело, и как только дети выросли, она переехала к родственникам в Гагру, впрочем, она по-прежнему считалась и считала себя его женой, иногда навещала его и не возражала, когда он снова женился, ведь по законам этих мест он может иметь четырёх жён. Скрипнула дверь деревянной пристройки, оттуда вышла Лола – его вторая молодая жена. В одной руке подойник, в другой кунган с молоком, значит, она уже подоила коз. На голове у Лолы платок, платье до пят. Как и подобает абхазской женщине, открыто только лицо и кисти рук. Всё чёрное. В Абхазии женщинам полагается подолгу носить траур по каждому из умерших родственников, семьи большие, поэтому всегда кто-то умирает, так что абхазки практически всю жизнь не снимают чёрное. Правда, в городах уже давно не придерживаются этих обычаев, абхазские девушки участвуют в конкурсах красоты, снимаются для обложек глянцевых журналов, заказывают себе наряды от Диора и от Гучи. Но здесь, в горах, попробуй-ка притащить вязанку дров, вычистить навоз из хлева, выдуть сажу из тандыра в чём-нибудь нарядненьком или белом? Принесённую из источника воду нужно экономно поделить на три части: приготовить еду, помыть детей, в том, что останется, постирать. Чтобы полежать в глубокой теплой ванне, горянке даже мечтать не приходится. Так было сто, двести, триста лет назад. И, пожалуй, так будет и в этом, в третьем тысячелетье.

Лола поставила кунган на ступеньки, на минуту задержалась, на крыльце, взглянула на мужа и прошла в дом. «Хочет о чём-то поговорить, - понял Гогуш (уже давно привык к этому своему имени). Он вошел вслед за женой, прикрыл дверь, хотя соседние дома далеко, на отшибе, слова, как птицы, могут улететь, и неизвестно, кому попадутся в силки.

Лола подняла на него свои красивые, как у испуганной газели, глаза:

- Гоги, Анзорику на следующий год в школу, а ещё через год и Лалочке - нам нужно переехать в Гагру или в поселок на побережье, где живут мои братья, они нас примут, хотя мы можем купить дом или квартиру, я знаю, у тебя много денег.

«Интересно, откуда она знает?» - подумал он. Но как бы пропустил это мимо ушей.

- Никуда не надо переезжать! Анзорик, как и его братья, будет жить в Сочи у моих родственников, сюда будет приезжать на каникулы. Лалочка тоже.

- У родственников твоей первой жены!

Гогуш усмехнулся, молоденькая Лола не на шутку ревновала его к Инаре, хотя на востоке, где женщину растят для гарема, это не принято.

- Всё равно, как хочешь. Они могут жить у твоего брата или у сестры в Сухуми. А мы останемся здесь. Ты родишь ещё детей. Почему ты больше не рожаешь, Лола? Молодая, здоровая! За семь лет, что ты моя жена, только Анзорик и Лала! Должно быть четверо, как минимум!

- Потому что я хочу рожать в роддоме, как моя мать и сёстры! А не здесь, на войлочной подстилке с полусумасшедшей соседкой Кето. Чтобы меня встречали из роддома с цветами и везли на красивой машине, а в доме моего отца, чтобы был накрыт большой стол для всех родственников, чтобы резали барана, играла бы музыка, и мои братья стреляли бы из ружей, а тебе дарили бы дорогие подарки.

Гогуш вздохнул: конечно, Лола может об этом мечтать. Он взял в жены девушку из очень бедной патриархальной семьи. Её родственников разорила война. В её доме не всегда был кусок чёрствой лепешки к обеду. Он рассчитывал, что спокойная жизнь вдалеке от свиста пуль, стол, на котором всегда есть хлеб, сыр, козье молоко и мясо, заставят её быть благодарной мужу и никуда не рваться из этой горной деревушки. Но ведь она видела и помнила иную жизнь, пусть не у себя - у других. И теперь, как птичка, что отогрелась и наелась, стремится улететь туда, где солнце светит ярче. Семь лет назад, он заплатил её отцу и братьям богатый калым. На него они отстроили большой дом на побережье. Вот почему Лола уверена, что у мужа много денег. Сейчас она не просила, а требовала.

- Чтобы мои дети жили у родни, как приёмыши? Они не сироты. Я сама хочу водить их в школу, проверять у них уроки, ходить на родительские собрания. Хочу ходить в магазин, на рынок, в гости и снять с себя, наконец, эти тряпки. Она прикоснулась кончиками пальцев к подолу чёрного платья.

Гогуш никак не реагировал на сказанное Лолой. Женщина! Что она понимает? Мужчине не подобает вступать в спор с женой. Он уже высказал своё решение и не намерен повторять. Жена должна знать, что её капризы – ничто! Как муж сказал – так и будет! Отреагировал только на последние слова:

- Что ты называешь тряпками? Это же траур. Ещё не прошло и года, как убили старшего брата твоего отца, твоего дядю Ваху. Ты забыла, как плакала на его похоронах? Или ты полагаешь, что если будешь жить в городе, твой отец и братья позволят носить тебе короткие юбки, как у беспутных женщин, что приезжают на курорт.

Глаза Лолы наполнились слезами. Она поняла, что разговор затеяла зря. Не будет у неё другой жизни, дети подрастут и разлетятся как птицы, а она состарится здесь, у тандыра, рядом со своим суровым мужем, что годится ей в отцы (то, что Гогуш по возрасту годится ей в прадеды, Лола не догадывалась). Но она догадывалась о многом другом и решила не сдаваться. Как известно, маленький ручеёк пробивает каменную скалу. Конечно, сегодня гордость не позволит Гогушу уступить жене. Но если повторять ему это снова и снова, потом можно будет немного подождать, и он поймёт, как жена права, и через неделю – другую объявит об этом, будто это его решение. Она упрямо продолжала:

- Почему ты считаешь, что женщины в коротких юбках – беспутные? Так одеваются русские женщины, разве они все беспутные? Я знаю, что твои старшие дети живут в Москве, у них русские паспорта. Твои сыновья женаты на русских, у твоих старших дочерей другая жизнь в России. Разве они беспутные? Я хочу, чтобы у Анзорика и Лалочки тоже была другая жизнь. Ведь они не захотят жить здесь, значит, мы их не будем видеть, как ты не видишь своих старших детей. А я хочу, чтобы мои дети были рядом и чтобы ты был рядом! Зачем нам жить здесь, если можно купить красивый дом в Гагре или в Сухуми, или даже квартиру в Сочи, а то и в Москве? Ведь здесь живут только те, кому больше некуда деться, а ты мог бы давно уехать отсюда, я знаю! Разве ты от кого то прячешься?

Гогуш сурово посмотрел на жену:

 - Отнеси молоко на холод, а то прокиснет, и ступай к детям.

Виктор Савицкий.

Он был чрезвычайно доволен собой. Всё получилось даже лучше, чем он рассчитывал. Еще рано открывать все карты, он поступит, так, как поступили с ним. Игра будет идти по его правилам, и эти правила не стоит оглашать. За карточным столом его партнёры будут дураками, статистами, а он сгребёт весь банк и не спеша уйдёт с выигрышем. У Рудакова и Нестора на этом этапе не может быть к нему никаких претензий: его просили подстраховать – он и подстраховал! Еще неизвестно, что Еремеевы наговорили бы следователю, если бы он не вошёл в квартиру почти сразу после выстрела – потому что раньше было нельзя! Это он научил Маргариту, какие давать показания. Он перехватил по дороге домой Владимира, проинструктировал его, о чём можно, а о чём нельзя рассказывать. Он позвонил Нестору, раньше, чем приехала полиция, и тот внедрил в дело своего адвоката. Осталось теперь только дергать за верёвочки марионеток, кончики в его руках.

Виктор Савицкий и Владимир Еремеев. Через десять минут после убийства Эллы.

 - Володя, где тот свёрток с деньгами?

- Остался в сейфе, она не успела его вынуть.

-То есть, она не успела, возможно, до него дотронуться. Это плохо! У тебя есть какая-нибудь вещь, которую Елена трогала руками? То, во что можно завернуть деньги?

- Да, вот пакет из-под косметики, она в нём вчера принесла деньги.

- Какие деньги?

- Десять тысяч долларов. Одалживала у меня. Она ж риэлтор, ей срочно нужно было внести, сделка срывалась, пришлось бы неустойку платить, договор был кабальный. Она решила проблему. Утром взяла у меня деньги, вечером уже вернула. Господи! Если бы я знал, сам бы ей всё отдал!

- Ну ладно! Ещё будешь себя казнить из-за аферистки. Там микро видеокамера была над сейфом. Я её уже убрал, не дёргайся! Полиции об этом ни слова! Шифр был на бирочке ключа от сейфа! Пусть думают, что ты растяпа. Куда дел десять тысяч?

- Назад положил в свёрток.

- Сверху?

- Да.

- Хорошо! На них есть её пальцы. Твои тоже должны быть. Перекладывай все деньги в пакет, на нём тоже твои и её пальчики. Подарок для защиты! Попытка хищения на лицо. А газету, обертку, давай мне. Я её унесу и уничтожу. Старая какая-то! Скорее, полиция сейчас уже приедет! Не вздумай кому-нибудь сказать, что я забрал газету, даже Рите. Спросит кто, скажешь: выбросил давно. И мне сообщишь!

Еремеев.

Он так и не понял, что случилось. Как это вообще могло случиться. Как в тумане вспоминал звонок жены на трубку, её голос, в котором звучали незнакомые ему металлические интонации:

- Я застрелила твою любовницу. Я её убила! Через секунду раздался звонок куратора:

- Владимир, не ездите домой, подъезжайте к бизнес–центру, лучше на метро, машину оставьте на стоянке. Я сам к вам подойду, всё разрулим, сохраняйте спокойствие. Потом каким-то непостижимым образом он очень быстро оказался дома. Полиции еще не было. Он не мог войти в комнату, где всё произошло. Рита была на кухне, на её лице застыло торжествующее выражение, или это результат шока? Савицкий, как на школьном диктанте, чётко выговаривал:

- Сделала уже глупость, теперь успокойся, слушай и запоминай: не вздумай заявить полиции, что это любовница твоего мужа – это банальная воровка, ты же видишь! Вот деньги, вот пистолет, за всё это она хваталась руками, твои отпечатки сверху! Ты неожиданно вернулась, она хотела тебя застрелить, ты выхватила пистолет, необходимая оборона! В кармане её халата - дубликаты ключей. Она специально пришла в домашнем халате, чтоб в случае чего прикинуться любовницей. Она накануне сняла квартиру этажом выше, заходила к вам по-соседски, спрашивала что-то про счётчики. Владимир, вы слышите? Должны будете подтвердить, что выходили в комнату за квитанциями, чтоб показать ей расчёты, она оставалась в прихожей. Не могли же вы выставить её за дверь, соседка, приличная женщина. Ключи были в прихожей на столике у зеркала, слепки ей сделать ничего не стоило. Но это уже следствие докажет! Вообще без адвоката не разговаривай, адвокат сейчас приедет.

Федор Рудаков.

Лола, глотая слезы, отправилась цедить молоко и ставить тесто для лепёшек, дети ещё спали, но вот-вот проснутся. Уже скоро зазвучат их голоса, похожие на щебет птиц, в доме станет шумно, весело. Его не утомлял этот шум, наоборот, согревал сердце, наполнял душу радостью, спокойствием. Вот смысл жизни: рожать и растить детей, выпускать их в мир, как птенцов из гнезда. И не нужно никакого бессмертия! Дети – вот его бессмертие! Конечно, дети должны учиться и сами сделать выбор: уйти в большой мир или вернуться сюда, в эту первозданную среду, почти по соседству с Богом! Вряд ли они выберут второе. Не беда! Это и есть вечность жизни. Все его старшие дети, спустившись в долину, не захотели вернуться сюда, в горы. Он не перестал быть их отцом, любил их и заботился о них на расстоянии. Не сожалел о том, что не смог убедить их, что в этой жизни по склону горы нужно подниматься вверх, а не спускаться вниз. Скоро, уже очень скоро, придётся расстаться с младшими: с Анзориком и Лалочкой. Ну что ж! Будут другие дети! Лола должна в этом году родить ещё ребёнка, а потом и ещё! В люльке будет плакать маленький, а тот, что постарше топать босыми ножками по мягким козьим шкурам, которые он специально выделал, чтоб устелить ими пол в детской, чтобы дети, даже если упадут, играя, не расшиблись, - довольно им ещё будет синяков и шишек в той, другой жизни. А если Лола не захочет рожать? Ничего, он убедит её! Довольно ей уклоняться! В крайнем случае, он пригрозит ей, что возьмет другую, молодую жену, а её вернёт отцу и братьям! Это позор! А Лола ещё и ревнивая, любит своего мужа и не хочет ни с кем им делиться.

Его старшие сыновья Андрей и Нестор хотят получить его наследство: волшебный дар бессмертия. Сейчас ведут за это нешуточную борьбу. Глупцы! Не понимают, что это им не нужно! Не нужно бессмертье, за которое заплачено столькими жизнями и всей его прошлой жизнью – жизнью Фёдора Рудакова.

 Виктор Савицкий.

Андрей Федорович больше ему не звонил. В тот день, когда всё случилось, он сам поехал к нему за город, обо всём рассказал. Дал полный отчёт. О том, что ещё до приезда полиции заменил газетную упаковку на деньгах на пакет с отпечатками пальцев Елены, естественно промолчал. Нестор был там же: он приехал раньше Виктора. С трудом пытался сдержаться. Было совершенно очевидно, что погибшая девушка слишком много значит для него. Случайных людей в такое дело не берут. Она ведь жила в одной квартире с Нестором, значит любовница или жена. Особенно болезненно для Нестора было, когда в разговоре вскользь прозвучало, что Елена спала с Еремеевым. Значит, они даже на это пошли, чтоб проникнуть в квартиру и что-то взять из сейфа. Что?

Фёдор Рудаков.

Он сидел на крыльце дома, с наслаждением втягивал ноздрями горный воздух, пропитанный ароматами раннего утра. Дети ещё спят, жена, наверное, потихоньку плачет. Он не уступит ей, не станет утешать и убеждать. В двадцать с небольшим ей не понять мужа, который давно перевалил за столетье. Она уверена, что ему около шестидесяти, пусть так думает. Он чётко следил за всеми изменениями, которые происходят с ним, заметил, что на месте выпавших зубов, прорезались молочные. Седые волосы на груди и на руках начали темнеть, голову он брил, но волосы, которые начали отрастать, были тоже тёмно-русыми. Кожа сильно шелушилась, отслаивалась, как при солнечных ожогах. Под ней была упругая, молодая, без морщин. Значит, он не ошибся в своих расчётах: начался новый цикл его жизни, обратный отсчёт. Пожалуй, он сейчас выглядит моложе своего старшего сына Андрея, которому девяносто четыре года. Хотя, Андрей живёт по той же системе, что и он, и вполне возможно, выглядит отнюдь не как древний старец.

Давно он не видел Андрея. Жизнь не казалась длинной. Девятнадцатый и двадцатый век за его спиной. Они для него, как понедельник и вторник. Сегодня среда. Ещё долго до воскресенья, ну, а потом начнётся новая неделя, и снова будет понедельник. События начала прошлого века всё чаще и чаще приходили на память. Он помнил эту встречу в Женеве, будто она была вчера. Его собеседником был Ленин, с ним он познакомился в библиотеке. Они брали одни и те же книги. Иногда ему приходилось ждать, когда ещё неизвестный ему читатель вернёт заказанные им статьи и учебники на абонемент. Каждый раз удивлялся необыкновенному совпадению их читательских формуляров. Могут ли так совпадать пути к познанию истины? А если этот читатель просто подсмотрел его список и теперь бездумно подражает ему? Он спросил об этом фройлен библиотекаря - хорошенькую Луизу. «Ну, что Вы, гер Рудакофф! Мы никому не показываем чужие формуляры! Это есть частная жизнь!» Через несколько дней Луиза окликнула Фёдора Ильича: «Гер Теодор, вот тот самый господин, что читает те же книги, что и вы! Он тоже желает познакомиться». Рудаков не помнил, чтобы изъявлял желание познакомиться, но возражать не стал - интересно увидеть своего интеллектуального двойника. Новый знакомый был явно старше Фёдора, но показался ему очень молодым, благодаря необыкновенной энергетике, которую он буквально излучал. Невысокий, рыжеволосый, с ранними залысинами, с пронзительными, прищуренными светло-карими глазами (позже Фёдор узнал, что Ленин был близорук, но очки, а тем более, пенсне на людях не носил), он очень быстро двигался, жестикулировал, говорил с характерной еврейско-интеллигентской картавинкой, - он притягивал Фёдора, как магнит, от этого магнетизма ему не скоро удалось избавиться. Их представили друг другу. «Интересуетесь экономическими теориями? Русские редко это читают!» - с ходу заявил собеседник, представившийся Владимиром Ильичом.

- Вы ведь тоже русский, а интересуетесь! – возразил Рудаков.

- Русский? Да, нет! Пожалуй, меньше всего, – усмехнулся будущий вождь русской революции.

Позже Рудаков узнал, что «вопрос национальной гордости великороссов» стоял для Владимира Ильича Ульянова особо. Его отцом был Илья Николаевич Ульянов - сын Николая Ульянина – мордвина из Сергачского уезда Нижегородской губернии и крещёной калмычки Анны Смирновой. Мать Ленина - Мария Александровна, урождённая Бланк, - была дочерью Израиля Мойшевича Бланка – врача из Житомира, который при крещении в православие принял имя Александр, а отчество - Дмитриевич - в честь своего крёстного отца. А матерью Марии Александровны была немка со шведскими корнями Анна Гроссшопф. В жилах вождя мирового пролетариата не было русской крови.

Матушка Ленина хоть и венчалась по православному обряду и крестила детей в православие, была лютеранкой и стопроцентной немкой, отличалась еврейской чистоплотностью и бережливостью, а также - немецким рационализмом, в ней не было ни капли русской лирики. С детьми не сюсюкала, в основу воспитания ставила здоровый образ жизни – здоровье физическое и душевное. Так её воспитывал отец – последователь системы Лесгафта. Он будил своих девочек на рассвете, заставлял их делать зарядку, заворачивал в мокрые простыни, чтобы закалить. Мария Александровна отличалась отменным здоровьем, дожила до глубокой старости и могла бы легко прожить ещё много лет, если бы на восемьдесят втором году жизни не заболела гриппом. В 1916 году в Петербурге свирепствовала эпидемия испанки.

Детей Мария Александровна воспитывала по особой системе. Для здоровья телесного – гигиена, простая питательная еда, физические упражнения и игры на свежем воздухе, пуританский аскетизм быта, отсутствие роскоши – в комнатах детей и в доме только необходимые вещи. С пелёнок дети должны были привыкать к труду, сами себя обслуживать, обходиться без помощи прислуги, хотя горничные, кухарки, няни и сезонные рабочие в саду в доме Ульяновых были всегда. Для здоровья душевного – занятия музыкой, рисованием, всевозможные рукоделия, домашние спектакли, помощь бедным и, конечно, иностранные языки. Хотя не столь уж они были и иностранными. Немецкий – родной язык Марии Александровны. На нём она думала, молилась, пела колыбельные песни детям, читала им сказки и стихи немецких поэтов. По-русски Мария Александровна говорила с акцентом. Немецкий стал вторым родным языком её детей.

Мать всегда была главной в семье. Отец не возражал и не спорил. Он знал, что благополучием семьи и своим собственным продвижением по службе обязан жене. Илья Николаевич - крестьянский сын, смог получить университетское образование только благодаря дяде, который занимался торговлей. Место учителя физики в Казанской гимназии – сбывшаяся мечта попасть в благородное общество. Правда, выше - уже никуда! Чёрная кость! Но выгодная женитьба дала такую возможность. В доме директора гимназии его познакомили с барышней Бланк. Будущая невеста не отличалась красотой, ей было около тридцати лет. Самому Илье Николаевичу было уже хорошо за тридцать. Он не упустил свой шанс. Дворянский титул и приличное приданое супруги – у Марии Александровны была доля наследства в отцовском имении Кокушкино – открыли ему новые горизонты. Сестра жены – Любовь Александровна была замужем за чиновником высокого ранга, и тот составил протекцию свояку. И вот Илья Николаевич уже инспектор народных училищ, служит ревностно, начальство им довольно, он награждён орденами святой Анны и святого Владимира, получил потомственное дворянство. Всё это благодаря жене, её родственникам, её умению строить семью, экономно вести хозяйство. Только однажды он серьезно решил возразить жене. Это закончилось для него сердечным приступом, болезнью и ранней смертью.

Тогда в 1908 году встреча Рудакова и его знакомство с Лениным переросло, нельзя сказать, что в дружбу – друзей у Ленина не было, только соратники по партии, - но в близкое общение, точнее сказать - совпадение. Фёдор удивлялся тогда: до чего они совпадают с Лениным, как два кусочка мозаики - пазлы. Но совпадение, правда, было недолгим. Выяснилось: пазлы из разных наборов. Части разных картин. Тогда они много разговаривали. Ленин рассказал Рудакову свою семейную историю. Больше рассказывать было некому. А потребность поделиться личным есть у каждого человека. Рассказал он Рудакову о расколе, который произошёл в его семье, за год до ареста и казни старшего брата Александра.

Отец был глубоко верующим, православным человеком. Мать перестала молиться и ходить в лютеранскую кирху после смерти в младенческом возрасте двух детей, которых она оплакивала всю жизнь. Поскольку она так и не стала православной, вопрос веры между родителями деликатно не поднимался. Отец был уверен, что если он, сам, и его жена подают детям пример нравственности и добропорядочности, они будут жить с искренней верой в Бога. Он просто не знал, что его старший сын Саша, познакомившись с теорией Дарвина, пришёл к выводу, что все религии бессмысленны, сорвал с шеи и забросил в крапиву нательный крест. Скоро его примеру последовал и Володя, который боготворил старшего брата и во всём подражал ему. Мать знала об этом и не осуждала сыновей. Бога нет, если он не услышал её молитвы, не оставил в живых её деточек. Саша окончил гимназию с золотой медалью, причём и у него и у Володи, по закону божьему (был такой предмет в гимназиях) стояли отличные оценки. Отец с лёгким сердцем отпустил Сашу в Петербург, он был уверен, что сына интересует только наука, Саше предрекали блестящее будущее учёного, профессорскую мантию и гениальные открытия. Вместе с Сашей поехала и Аня. Она тоже с отличием окончила гимназию и давно рвалась в Петербург на Бесстужевские женские курсы. Она была старше Саши, и ей пришлось ждать два года, потому что родители считали, что молодой девушке неприлично уезжать из дома одной. Но теперь они были спокойны. Саша хоть и моложе, но очень серьезный, целеустремлённый и порядочный, сумеет присмотреть за сестрой, оградит её от соблазнов, пусть всем будет известно, что эта молоденькая курсистка находится под защитой и покровительством брата. Железнодорожные билеты были дороги, содержать в столице двух детей - студентов было непросто даже чиновнику с высоким жалованием, каким был Илья Николаевич. Поэтому только через полгода он отправился в Петербург навестить сына и дочь, посмотреть, как они устроились. Домой он вернулся в подавленном состоянии, постаревшим на несколько лет. Он привёз с собой и Аню, заставил её прервать учёбу, дабы он не находилась под влиянием «этих чудовищных людей». Кого он имел в виду, выяснилось через некоторое время. Илья Николаевич запретил в его присутствии упоминать о Саше, которым он совсем недавно так гордился. Это было равносильно проклятию, отказу от сына. Что же такое он узнал об Александре, что заставило его причислить сына к «чудовищным людям»? В Петербурге он увидел окружение Саши – молодых террористов, бомбистов, которые проповедовали идею насилия: путём пролития крови свергнуть императора – помазанника божия. Саша и не думал скрывать от отца, что полностью разделяет их взгляды. На мольбы и просьбы Ильи Николаевича опомниться, отказаться от этого безумия, вспомнить о матери, братьях и сестрах, «железный» Александр ответил, что мать знает о его взглядах, а братья и сёстры пойдут по его пути. Для глубоко верующего, православного человека Ильи Николаевича это было крахом всей его жизни. У него состоялся первый и последний серьёзный разговор с женой. До этого он избегал таких откровений. Слишком разными были супруги. Он, мягкий и покладистый, она требовательная и последовательная в своих догмах. Такая я же «железная» как и Саша. Он помнил это с первых лет их совместной жизни. Грудной младенец мог часами плакать в люльке, она подходила, проверяла: не мокрый ли, нет ли жара, и никогда не брала «на ручки», чтобы покачать успокоить. Изумлённым окружающим объясняла, что «это есть правильное воспитание», иначе дитя приучится плачем добиваться исполнения своих капризов.

Он знал, что жена образованнее, практичнее его, более родовита и богата, поэтому в воспитании детей во всём полагался на неё. Она тоже в своё время окончила курсы и имела диплом домашней учительницы – высшее достижение на пути образования для женщин в России того времени! Конечно, Мария Бланк имела честолюбивые мечты добиться большего, но в девятнадцатом веке в России не было женщин – профессоров, и сестра Люба решила устроить её личную жизнь. Она привезла двадцативосьмилетнюю Машу в Казань и через своих знакомых и сослуживцев мужа начала подыскивать для сестры подходящую партию. Вскоре такой человек нашёлся. Илья Николаевич Ульянов – образованный, весьма перспективный, в плане службы, холостяк. Небогатый и неродовитый – это хорошо: Маша будет главной в семье и сумеет воплотить свои планы воспитания детей.

На святой неделе, после Рождества, Илье Николаевичу нездоровилось, он решился и позвал жену к себе в кабинет, в доме после его приезда обстановка была нерадостная, супруги почти не разговаривали. Домашние знали: это из-за Саши, папенька им недоволен, а «мутер» на его стороне.

Мария Александровна прошла в кабинет мужа, через час вышла абсолютно спокойная, дети не должны знать о разногласиях между родителями, «это не есть хорошее воспитание». К обеду Илья Николаевич не вышел, к ужину тоже, и Мария Александровна, как велит долг хорошей жены, пошла в кабинет с чаем на подносе. Муж лежал на диване без дыхания, приехавший доктор сообщил, что Илья Николаевич умер несколько часов назад от сердечного приступа и удушья.

Смерть отца подорвала материальное благополучие семьи. Хотя Марии Александровне как вдове действительного статского советника и была назначена высокая пенсия, этих денег явно было недостаточно, чтобы содержать шестерых детей, из которых пока ещё(да и потом) ни один не служил и не получал жалованье. Она всегда была на стороне детей, ни на секунду не сомневалась в правильности выбранного ими пути, всегда была рядом с ними. Казнь старшего сына Саши была потрясением для неё, она знала о его взглядах, но была уверена, что всё останется в мыслях и на словах. Такого трагического финала она не ждала. В прошении о помиловании она написала императору Александру III, что её сын не злодей и ещё много пользы может принести Отечеству, она искренне была уверена, что государь помилует Сашу, ведь он ещё так молод, да и задуманное им и его товарищами преступление не воплотилось в действие. Но на своё прошение она не получила ответа, хотя царь его прочёл и оставил на полях злорадную пометку: «Хорошо же она знает сына!», - и потребовал немедленного исполнения приговора. О казни Саши Мария Александровна узнала из газет. Это потрясло её, но не сломило. С этого дня её жизнь и жизнь её оставшихся пятерых детей пошла совсем по иному пути. Река не сменила русло, но её берега укрепились, поток стал сильнее и многоводнее, на его пути бесполезно было ставить любые дамбы и препятствия, разрушительная сила была такова, что любая плотина разлеталась в щепки. Эту разрушительную мощь ленинской энергетики Рудаков почувствовал сразу, с первых встреч. Ильич мог раскритиковать, не оставив камня на камне, любую, кажущуюся незыблемой, теорию, аксиому, догму. Как охотник, он выискивал цель для своего очередного выстрела. Фёдору он казался Геркулесом, Архимедом, который уже нашёл точку опоры и готов перевернуть Землю. Рудакова поражало физическое здоровье Ленина, он был уверен, что природа создала этот уникальный человеческий механизм, для определённой цели, чтобы он, не портясь, не ломаясь, осуществлял эту цель: грандиозный опыт в масштабах Вселенной. Ровно через шестнадцать лет Рудаков увидел тяжело больного Ильича в Горках, потом, после кончины, участвовал в его вскрытии. Он был поражён: как за такой короткий период времени могучий Геркулес превратился в жалкую оболочку человека, в распадающуюся на глазах плоть, поражённую гниением и безумием. Что это? Медленно действующий яд? Облучение непонятной анти энергией? Да, действительно, в восемнадцатом году было покушение Каплан. Но это ранение не могло повлиять на могучее здоровье вождя. Пули попали в мягкие ткани, одна была извлечена немедленно, другая – через два года. Остались только небольшие шрамы, как после ранения осколками стекла. Яд, которым якобы были начинены пули, под воздействием высокой температуры и пороховых газов выгорел, испарился - в кровь Ленина не попало ни капли. Сразу после ранения Ленин сам поднялся по лестнице на третий этаж своей квартиры, а через пару недель уже гулял по Кремлю, позировал кинооператору, потом отправился работать в кабинет.

Что же случилось в двадцать втором году? Почему крепкий пятидесятидвухлетний мужчина без вредных привычек стал стремительно превращаться в дряхлого старца с обширным склерозом, потерей памяти и речи. На этот вопрос Федор Ильич дал чёткий ответ в своей статье, которую написал в 1929 году.

Нестор Гулиа.

Алла сделала, что он просил. В качестве помощника адвоката он прошёл вместе с ней в кабинет следователя. Прочитал копии допросов Еремеева и Еремеевой: «Да, должна была ехать в круиз, но вернулась с полпути, что-то сердце защемило, я ведь психолог: знаю, что такое предчувствия и интуиция. Открыла квартиру…, а тут такое! Она сразу на меня напала, схватила пистолет, я бросилась к ней, схватила её за руки, дальше не помню!»

- Вам никто не звонил, не советовал отложить круиз, не намекал, что в ваше отсутствие в квартиру к мужу будет приходить любовница?

- Что, Вы! Этого быть не могло, я бы сразу Володе сказала.

- Владимир Петрович, Вы знакомы с убитой?

- Да, это соседка сверху. Она заходила накануне, сказала, что сняла эту квартиру, но собирается её купить. Хочет пожить в ней месяц, посмотреть, насколько удобно, как цена соответствует качеству. Ещё спросила, как подсчитывать оплату за электроэнергию, я сходил за квитанциями. Она ждала в прихожей.

- Ключи были в прихожей?

- Да, вся связка!

- Как же Вы так, Владимир Петрович, полковник милиции, директор детективного агентства пустили в квартиру аферистку, да ещё бирочку с кодом сейфа прикрепили к ключам?

 - Да, я боялся забыть код. А бирочка? Кто бы догадался, что это ключ от сейфа? Даже если бы догадался, то где этот сейф стоит? Может, у меня на работе, может ещё где!

 - Она вот догадалась!

Нестор прочитал заключение экспертизы: «На пистолете системы «Стечкин», номерной знак такой-то…, на купюрах, достоинством в 100 долларов, номера…, на полиэтиленовом пакете темно-фиолетового цвета с надписью Л* Этуаль обнаружены пальцевые отпечатки рук…». Причём здесь пакет!? Куда делась газета? Он помнил этот пакетик из-под косметики. Накануне туда Элка положила десять тысяч, ещё смеялась: «миленько и со вкусом!» У кого узнать, куда делась газета? Только у самого Еремеева!

Рудаков.

Через пять лет после смерти Ленина Фёдор Ильич, наконец, понял, что разгадка долголетия найдена. Но миру не нужно его открытие. Человечество, вступившее в эпоху войн и революций, не хочет, чтобы отдельные индивиды жили вечно - это чревато многими проблемами: вдруг вечно захотят жить все! Зачем же тогда войны и революции? Люди должны меняться, обновляться как кровь в жилах! Свою статью он отдал в Парижскую газету «Домашний доктор». Её читали, в основном, домохозяйки: там были советы, как избавиться от веснушек, какая диета предпочтительнее при больной печени, вредно или полезно загорать, что принимать внутрь при бессоннице. Статья называлась: «Что нужно, чтобы жить долго», - вполне подходящее название для домашнего еженедельника. Как он и предполагал, читательницам этого популярного издания было скучно вникать в графики и диаграммы, разбираться в расчётах, - они сочли, что это очередные невыполнимые рекомендации, поучения зануды – доктора. Ведь если бы это действительно было открытием века, новость облетела бы весь мир, была бы напечатана в самых серьёзных газетах, звучала бы на всех языках по радио, а не печаталось бы газете для «диванного чтения». Но всё же статья попала на глаза, тем немногим, для кого она была написана. Её прочитали советские разведчики Бажена Нуаре и Анхель Савицкий. Они доложили Берзиню, тот лично Сталину. Фёдор Ильич жил тогда вместе с маленьким сыном в Сухуми, работал в небольшой научной лаборатории. Ставил опыты над обезьянами. Его вызвали в Москву. С ним разговаривал сам Сталин, один на один. Он сообщил Фёдору Ильичу, что теперь у него будет всё, что он попросит, его жизнь и научные изыскания – величайшая ценность, поэтому относиться к этому достоянию государства будут соответствующе. Первое, что сделал Сталин, лично отдал приказ всем разведчикам, находящимся в Париже, найти и изъять все экземпляры газеты «Домашний доктор» за 8 сентября 1929 года, делать это нужно было изощрённо хитро, чтоб не привлечь внимание, никак не афишировать интерес к опубликованному там материалу. Позже все советские агенты, участвовавшие в этой акции, были арестованы и расстреляны, как и их начальник Берзинь.

Фёдор Ильич действительно получил все блага, которые только мог иметь человек, живущий в советской России. Равным ему был только академик Збарский, который бальзамировал мумию Ленина и позже возглавлял одноимённый институт, то есть - владел одной из незыблемых тайн. За свою жизнь и жизнь близких Рудаков не боялся: в его руках были нити многих драгоценных жизней, и каждый, кто был на кончике нити, усиленно радел, чтобы Фёдор Ильич не разжал пальцы. Только однажды его пальцы разжались, и это изменило всю его жизнь.

Нестор Гулиа.

- Алла, ты должна это узнать! Муж твоей подзащитной Владимир Еремеев должен сказать тебе, куда он дел газету, в которую были завёрнуты деньги, которые Гуляева хотела похитить из сейфа. Он её не выкинул, куда-то спрятал или кому-то отдал, ты должна узнать!

- Это очень важная газета?

- Да! Из-за неё убили мою сестру.

- Что в этой газете?

- Когда она будет у меня, узнаю. Обязательно расскажу тебе.

Москва. Квартира в доме на Смоленской площади. Виктор Савицкий.

 Он смотрел криминальные новости по одному из московских каналов. «Вчера в 18.30. на Пятницкой площади возле высотного здания бизнесцентра произошёл взрыв. Как удалось установить, пластиковая бомба была заложена в автомобиль «ниссан кашкай», за рулём которого находилась известная в Москве адвокат Алла Всеволодовна Живинкина. Во время взрыва женщина погибла. Ни у кого не вызывает сомнения, что это заказное убийство, устрашающая акция, направленная против тех, кто борется с криминалом, защищает невинно осуждённых. Как рассказал отец погибшей - Всеволод Живинкин, в последнее время Алла занималась делом, связанным с превышением необходимой обороны. Её доверительницей была жена отправленного в отставку крупного милицейского чина. По возвращении домой, женщина застала в квартире воровку, которая вскрыла сейф и похитила денежные накопления и наградное оружие полковника милиции, застигнутая на месте преступления злоумышленница напала с пистолетом на жену полковника, та защищалась, в результате борьбы произошёл случайный выстрел, воровка была убита. Алла собрала все факты и доказательства, которые свидетельствовали о невиновности её доверительницы, у которой не было другого способа защитить свою жизнь. Но не секрет, что такой вердикт суда не всех бы устроил. В обществе насаждается негативное, обвинительное отношение к тем милиционерам, которые ушли в отставку и не стали полицейскими. В каждом из них стремятся увидеть маньяка Евсюкова. Это на руку тем, кто провёл бездарную реформу милиции, назвав её непопулярным в русском обиходе словом «полиция», оставив без работы каждого пятого сотрудника, среди которых немало опытных, достойных людей. Результаты этой затратной для народного бюджета реформы прямо противоположны ожидаемым. Вот господа – реформаторы и стремятся отвлечь внимание от своего фиаско: «смотрите, мол, от кого мы очистили ряды! У этих бывших милиционеров даже жёны - преступницы, кто тогда они сами!» Всеволод Живинкин заявил, что убийц его дочери следует искать в самых высоких кругах, он сам продолжит её дело, будет представлять в суде защиту жены полковника милиции, а следствие по гибели дочери будет контролировать лично, по мере необходимости обратится в правозащитные организации».

 Виктор усмехнулся, Алла хотела сенсации, чтобы о ней и о деле, которое она ведёт, говорили во всех выпусках новостей. Вот, пожалуйста! Хотя это вряд ли обрадует её заказчиков. Ведь Москва - город маленький, все без труда выяснят кто этот полковник милиции в отставке, и что произошло в его квартире.

Зато, он теперь точно знает, что искали Нестор и Рудаков в квартире его заклятого протеже Вовки Еремеева. Накануне он весьма успешно поставил прослушку в его квартире. Он слышал, как приехала Алла и как она настойчиво требовала, чтобы Еремеев сказал ей, куда дел газету, так как тот, у кого она в руках, сможет их с женой шантажировать. Слышал, как Еремеев «слил» его адвокатессе, как потом звонил ему, испуганно каялся. Виктор его «успокоил»:

- Не кипешись, Володя, адвокату нужно говорить всё, а газету я сжёг, не волнуйся, мы с тобой в одной лодке, Алочка пусть подъезжает ко мне. Я ей всё расскажу сам.

Жаль, конечно, Алочку, умницу, красавицу, когда-то он сам познакомил её с Нестором, которому тогда пришлось превратиться в Олега Смирнова, стать на пять лет моложе, спрятать диплом Оксфорда, чтоб поступить в тот же вуз, где училась Алла, чтоб потом жениться на ней и сделаться зятем депутата Госдумы, кандидата в президенты России.

Ну вот, он и стал убийцей. Хотя служба в его ведомстве не предполагает «работу в белых перчатках». Ему не раз приходилось принимать «нестандартные решения», ставить на кон человеческую жизнь. Немало на нем крови. Но вот так, «делать работу» самому ещё не приходилось. Но иначе было нельзя, теперь он может быть уверен только в себе. Нестор и Рудаков ничего не узнают. Они будут думать, что он отдал Алле газету. Он им скажет об этом. В груде оплавленного железа, в которую превратился тёмно-синий ниссан, старая пожелтевшая газета стала бы даже не золой и не пеплом, а струйкой дыма, которая растаяла в московском небе. С каждой газеты можно сделать ксерокопию и даже оцифровку. Они это знают, и он заставит их играть по его правилам.

 Он сразу всё понял, когда прочитал в этой газете статью подписанную Фёдором Рудаковым. Французский, благодаря бабушке, Виктор знал в совершенстве. «Что нужно, чтобы жить долго», простой вопрос и простой ответ, графики и схемы, амплитуда магнитного поля Земли, точки пересечения дат сильнейших землетрясений, наводнений, извержений вулканов, замеры температуры тела и систолического давления условных индивидов. В конце статьи простые и занудные советы, которые всем известны и которые так не хочется выполнять: «не курить, не нервничать, в меру употреблять алкоголь, не переедать, есть только здоровую пищу, спать не менее 9 часов в сутки, выполнять физические упражнения, чаще бывать на свежем воздухе, место жительства выбирать подальше от природных и социальных катаклизмов.

Несомненно, это величайшее из научных открытий, забытое, неоценённое, затерянное во времени. Возможно, рецепт вечной жизни был открыт несколько раз, в разные времена, разными людьми, также, как несколько раз изобретали порох, бумагу, пенициллин, летательные аппараты.

Кто этот Ф. Рудаков, догадаться несложно. Покойный папаша Андрея Фёдоровича. А, может, и не покойный! Если сделал такое открытие. Сынку – то, лет сто не меньше! Но он живёт по папиной системе и выглядит ровесником Виктора. Папаша тоже, небось, где-то живёт-поживает. Династия Франкенштейнов! Что-то у них там не заладилось, сбой какой-то произошёл, вот им и понадобилась газета, в которой все расчёты. Можно не сомневаться: газетка эта в одном экземпляре! Иначе, с какого перепугу такой кипеш! Столько людей положили! Он, Виктор, теперь точно знает, что его родителей, прославленных советских разведчиков, грохнули тоже из-за этой газеты. И Рудаков к этому причастен! А скорее всего сам организовал и подготовил это! Теперь Самурай заплатит Виктору за всё! За его обманутые надежды, за вынужденное сиротство, за жизнь, сценарий которой ему написали, и пытались прожить за него.

Хотя кое-что для него до сих пор было не совсем ясно. Виктор хорошо помнил 9 февраля 1984 года, день, когда узнал о гибели родителей, и следующий день, когда впервые услышал от Самурая фамилию «Еремеев». Именно после этого дня и всех событий, провинциального таксиста перетащили в Москву, надели на него милицейские погоны, сделали ему успешную карьеру, высокие доходы и выгодную женитьбу, - всё ради того, чтоб держать его под контролем, знать каждый его шаг. Эта история растянулась почти на тридцать лет. Грандиозные затраты! Как моральные, так и материальные. Всё из-за этой газеты? Сразу ведь было известно, что она у него! Не проще ли было сразу изъять у Еремеева раритет? У КГБ в те годы были колоссальные возможности. Почему же не воспользовались ими? Значит, ценность этого открытия такова, что оно стоит таких затрат! Действовать нужно было с ювелирной точностью. Как с проводком взрывного устройства. Второй попытки не будет! Одно неосторожное движение - и всё! Уже произошли два взрыва, когда действовать пытались простым способом - выследить и отобрать. Сначала газеты не оказалось у погибших разведчиков, которые хотели поторговаться, поставить свои условия, - благодаря жизненному опыту и виртуозным навыкам, которые оттачивали годами, - переплюнули свою контору: ушли от слежки, приехали на встречу на обычном городском такси. Потом этот раритет исчез из сейфа Еремеева, а ведь полковника так долго лелеяли и боялись спугнуть! За это, между прочим, было заплачено жизнью очень дорогой для Самурая и Нестора девушки. Третьего взрыва они постараются не допустить. Значит, никакого давления на Виктора, никаких крутых мер не будет. Побоятся снова всё испортить. Будут обдумывать ситуацию, искать решение. Это значит, что у него есть время, чтобы насладиться местью, превратить в жалких марионеток ненавистных ему людей.

Виктор догадался, что тридцать лет назад единственный экземпляр французской газеты пытались изъять, чтоб гарантированно уничтожить. Бажена и Анхель нарушили приказ Сталина и в 1929 году сохранили у себя последний экземпляр, -так, на всякий случай, как гарантию на старость, но в 1984 году слишком неосторожно сообщили об этом тому, кто хотел быть единственным обладателем бесценной информации.

Детективное агентство «Щит». Нестор Гулиа.

Он сидел за столом и бездумно перекладывал с места на место тоненькие зелёные папочки с делами и заключёнными договорами. Перед глазами стояла Алла. Его жена, Алла Живинкина, живая! Он так и не нашёл эту проклятую газету, а уже погибли две очень дорогие для него женщины. Хотя Алла никогда не значила для него столько же, сколько Элла. Элка! Рыжий котёнок, сестрёнка, кровиночка! Она была как бы частью его самого, и он ни за какие сокровища не согласился бы расстаться с ней. Алла была частью того дела, которому он служил, его заданием, впрочем, не самым неприятным. Нестор не испытал никакого шока, когда несколько лет назад Андрей приказал ему познакомиться с Аллой и жениться на ней. Только-только увидев её, он сразу понял, что нужно сделать, сказать, как посмотреть, чтобы эта серьезная тоненькая девушка не просто без памяти влюбилась в него, а немедленно захотела выйти за него замуж. Нестор не любил её, мог бы прекрасно прожить и без неё, но ему было тепло и уютно с Аллой. Ему хорошо удалась роль простого парня Олега Смирнова, такого же, как тысячи других провинциалов, пытающихся закрепиться в столице, и уже кое-чего добившегося: имеется жена - москвичка, столичная прописка и постоянная работа. Более того, ему нравилась эта роль, хотелось играть её как можно дольше, и даже остаться в ней навсегда. Приятно быть таким же, как все, возвращаться вечером к себе домой, где тебя ждёт тёплая, любящая женщина. Но через три года Андрей приказал ему развестись с Аллой, он объяснил это просто: отец Аллы больше не нужен, он вышел из дела. А за коренной москвичкой Аллой тянется целый шлейф столичных родственников, друзей, обширных связей отца. Этот шлейф может опутать, затянуться петлёй, помешать «уйти на дно», раствориться, когда это потребуется. Поэтому паренёк из Хабаровска Олег Смирнов должен исчезнуть, а вместо него появится респектабельный юрист Нестор Гулиа, москвич, член интеллигентной абхазской диаспоры.

Нельзя сказать, чтоб Нестор с удовольствием выполнил распоряжение Андрея, но подчинился, он должен быть холостым и свободным, у него только одна семья: отец, мать, братья и сёстры. Но живое, человеческое в нём брало вверх, побеждало вечное, запрограммированное. Три месяца назад он снова стал встречаться с бывшей женой как Олег Смирнов. Эти тайные встречи приносили ему огромное удовольствие. Он не видел в этом ничего дурного, был уверен, что как только это потребуется для «дела», он снова исчезнет, растворится, - в Москве это легко. Но случилось, как раз, наоборот: «для дела» ему потребовалась Алла. Он пожертвовал ею, не зная, что приносит жертву. Теперь он не мог избавиться от наваждения: Алла, как живая стояла у него перед глазами: нежная, любящая, мечтающая о ребёнке. Об их ребёнке! Неужели Андрей прав? У него, Нестора, не может быть детей, нормальной человеческой семьи, он «особенный», несущий миссию бессмертия! Зачем нужно тогда это бессмертие!

После обеда в агентство приехал Еремеев. Как начальник, он позволял себе являться в любое время. Нестор недобро усмехнулся про себя: последние события и смерть адвоката явно выбили Еремеева из привычной колеи. Но отставной полковник изо всех сил старается «держаться». Кто-то, скорее всего Савицкий, убедил полковника, что, в сущности, ничего не произошло: в квартиру проникла воровка – он, что? Единственный в этом роде, что ли? Каждый день в Москве совершается сто грабежей. Налетчица напала на его жену, та отважно защищалась. В результате борьбы злоумышленница погибла. Дело уже закрыто. Необходимая оборона. А убийство адвоката никак с этим не связано. У Аллы было много скандальных дел и серьёзных недоброжелателей. Так что, полковник «белый и пушистый». Он и старается всеми силами это показать. Вот, на службу явился. Сейчас будет заниматься текущими делами. Что там у него? Похищение Даши Тарасовой?

Волна ненависти захлестнула Нестора. А ведь это Еремеев виноват в гибели самых близких для него людей: его жена убила Эллу, а оттого что он отдал газету, убили Аллу. А все эти годы Еремееву создавали райские условия, носились с ним, как с хрустальным яйцом, в котором кощеева смерть. Он был избран Хранителем! Хотя и не знал об этом, должен был догадываться и соответствовать. Не оправдал! Теперь он больше не нужен, пора развеять его иллюзии.

Он не встал навстречу полковнику, не вытянулся в струнку, как это делал всегда, прилежно изображая вышколенного подчинённого, приветствующего боса. Небрежно бросил из-за стола:

- Владимир Петрович, заберите из офиса свои личные вещи и отправляйтесь домой. Агентство больше не существует. Предоплату за последний договор можете оставить себе – это ваше выходное пособие.

Полковник будто споткнулся на ровном месте, побагровел:

-Ты что?! Что такое говоришь?! Почему ты? Кто-то приходил, звонил? Почему не мне? С какой стати, через тебя? Что вообще происходит?!

Нестор холодно взглянул на полковника:

- Бросьте притворяться, вы же умный человек, не могли не догадаться, что эта шарашкина контора, была создана, чтобы вы не умерли с голода после того, как лишились регулярных поборов на государственной службе. Хотя, по-моему, голодная смерть вам не грозила, но вы ведь привыкли, чтоб не просто хлеб с маслом, а еще и с икрой! Теперь поставки икры прекратились. Спонсор прекратил вливания.

- Ты… Ты всё врёшь! Кто ты вообще такой?! Мы же зарабатывали деньги! Вели дела! Как же все договора? А похищение Даши Тарасовой? Кто будет искать девочку?

- Ну, во-первых, дела вели не мы, а я. Во-вторых, все договора – липа. И никакой Даши Тарасовой не существует, и похищения не было. Миллионер Тарасов и его жена – артисты - статисты. Квартира - декорация. Ну, вы же сами обо всём догадались, когда приехали туда ночью! Клуб, правда, был настоящий, и на сцене танцевала настоящая Надя Сулейман, - хоть что-то должно было быть настоящим! Но разговаривала с вами другая актриса. А настоящая Надя даже не знает, что у неё похитили дочь! Потому что у неё вообще нет детей.

А кто я такой, вы уже, надеюсь, поняли. Я - тот краник, из которого текли деньги спонсора. Теперь кран закрыт.

 - Этого не может быть! Я позвоню…

- Не стоит, Владимир Петрович, эти телефоны теперь для вас вне зоны доступа. Советую поторопиться со сбором личных вещей, через пару часов здесь будет другая мебель, другие люди и другие замки в дверях. Аренда дорогая – спонсор не желает выкидывать лишние деньги. Вам теперь придется жить самостоятельно. Самому обеспечивать себя и семью. Можете снова пойти в такси. Это единственное, что вы умеете.

 Два месяца спустя. Горное селение недалеко от Гагры. Фёдор Рудаков.

Сегодня он проснулся раньше обычного. Лола ещё не подоила коз и не разожгла тандыр. Он прошёл по каменной галерее, отделяющей женскую половину дома от мужской. Зажёг масляный светильник – ещё темно, через узкие окна струился молочный свет. Этот вырубленный в скале дом, по сути, был настоящим дворцом. Четыре века назад здесь жил какой-то князь. В некоторых комнатах на стенах сохранились старые фрески и письмена. После революции всё пришло в запустение. Окрестности вокруг и подходы к дому – дворцу были завалены камнями. Местные жители сюда не ходили, они называли дом в скале «гнездо ворона» и суеверно сторонились его, считая, что опустевший дворец хранит какую-то недобрую тайну. Рудакову, наоборот, название казалось символичным: ведь ворон – птица долгожитель, триста лет для него не предел. Он нашёл это место в двадцать пятом году, когда работал в Сухуми в биологической лаборатории, - он часто поднимался в горы, изучал окрестности, искал подходящие места для научных станций – «точек». Тогда же он организовал местных жителей для расчистки территории вокруг и внутри дома. Дом – дворец стал вполне пригодным, чтобы в любой момент принять нового хозяина. Можно было бы еще поставить ветряной двигатель, соорудить небольшую гидроэлектростанцию на горной реке, что текла неподалёку, тогда в дом можно было бы провести электричество и воду. Но Рудаков сознательно не стал этого делать. Блага цивилизации притягивают людей - тогда конец уединению и свободе, а Фёдор Ильич чувствовал, что это убежище ещё понадобится ему. Дом в скале не значился ни в каких документах, о нём не знали в Москве, местные абхазы, живущие неподалёку, по-прежнему суеверно избегали приближаться к «гнезду Ворона». Дом ждал хозяина и дождался! В марте 1953 года Рудаков сбежал именно сюда.

В отличие от болезни и смерти Ленина, смерть Сталина не стала для Фёдора Ильича неожиданностью. В последние годы вождь сильно «сдал». Он дряхлел и разрушался, как добротный, с виду, деревянный дом, весь изъеденный внутри жучками. Сталин не верил в официальную медицину, отлучил от себя врачей, так как они давали ему неприятные советы: которые он не хотел выполнять: бросить курить, есть только диетическую пищу, по ночам спать, а не устраивать пьяные оргии с «подельниками» по партии. Но Рудакова он держал при себе, в двадцать девятом году сведущие люди, что давно уже истлели в могилах, объяснили ему суть открытия Фёдора Ильича. Впрочем, рекомендации Рудакова Сталин тоже выполнять не собирался: ему казалось это слишком хлопотным. Он был уверен, что учёный давно уже изобрёл эликсир бессмертия, волшебную таблетку, которую выпил - и живи без хлопот лет двести! И он требовал, чтобы Рудаков дал ему это лекарство от старости смерти. Отказать Сталину было нельзя, и Рудаков давал ему этот эликсир. Это было красное грузинское вино высокого качества. Его привозили в тёмных глиняных бутылках без этикеток. Федор Ильич понимал, что хотя смерть семидесятитрёхлетнего больного старика от инсульта не является чем-то невозможным, экстраординарным, - всё дело в том, кто этот старик! Значит, на фоне безудержных рыданий и причитаний о невосполнимой потере и безвременной кончине будет поставлен вопрос: кто виноват? Когда есть ответ на этот вопрос, многим почему-то становится легче. Рудаков, как физиолог, точно рассчитал дату обрушения Колоса. Он подготовился к этому событию. Оформил пенсию, сжёг весь архив и скрылся в своём убежище в горах.

Этот дом оказался для него не просто убежищем, а настоящей крепостью. Прошло совсем немного времени, тучи рассеялись, опасность миновала, и можно было вернуться к прежней жизни в цивилизованный мир. Но Рудаков не захотел этого делать. Вся его прежняя жизнь теперь казалась ему суетной и бесполезной. По- настоящему счастливым он чувствовал себя только здесь, в гнезде Ворона.

За шестьдесят с лишним лет он всего лишь несколько раз спускался в долину, у него было ещё одно дело: он был Хранителем, единственным на сегодняшний день, той самой тайны, которая условно называется «Золото партии». Вторым, вернее, первым хранителем был Ленин. В двадцать втором году, незадолго до своей странной болезни и кончины он сообщил Рудакову номера счетов в Швейцарских банках, куда собственноручно положил миллионы дойчмарок. За столетье марки превратились в золотые слитки, доллары и евро. Больше эту тайну не знал никто, и Фёдор Ильич не собирался её никому открывать. Золото ещё пригодится ему самому. За все эти годы он трижды залезал в швейцарскую кубышку. Первый раз, чтобы заплатить Бажене и Анхелю, чтобы они раздобыли и привезли ему единственный уцелевший экземпляр французской газеты. Но они решили оставить газету у себя, и за это были убиты. Кто это сделал, Рудаков догадывался, но гнал прочь эти догадки. Второй и третий раз он брал деньги, чтобы по обычаю этих мест заплатить калым за своих жён. По сравнению с тем, сколько там ещё оставалось, то, что он взял, было жалкими крохами, грошами, и он не чувствовал себя вором и растратчиком, - это его деньги! Возможно, они скоро снова понадобятся. Он знал, что в долине (так он условно называл цивилизованный мир) с его дочерью Эллой случилась беда. Беда может случиться и с сыновьями. Поэтому ворон должен лететь спасать своих воронят.

Он подошёл к зеркалу, висевшему в узком простенке между окнами. Из зеркала на него взглянул крепкий и сильный мужчина лет пятидесяти, красивый, спокойный, уверенный. Он снял войлочную шапочку. Тёмные волосы уже достаточно отросли, бриться наголо он больше не будет, нужно сходить к хорошему парикмахеру в Гагре при каком-нибудь санатории или гостинице и купить цивильную одежду и обувь в этом, как его? Бутике! Так теперь называются дорогие магазины. Из галереи он прошёл на женскую половину. Заглянул в детскую, Анзорик и Лалочка сладко посапывали. Прошёл в спальню жены. Откинул муслиновый полог кровати. Лола спала чутко, как все восточные женщины. По шелковым подушкам рассыпались её дивные черные волосы. Встрепенулась, как птичка. Взмах ресниц, изумление в бездонных, как ночь, глазах. Прошептала одними губами:

- Гоги, зачем ты пришёл? Я не могу быть с тобой, я больна!

Дурочка! Все мысли об одном. Уже месяц она отказывается выполнять супружеские обязанности. Хочет наказать его за то, что он не пожелал переехать с ней и с детьми на побережье, в город. Думает добиться своего. Глупенькая, как и все женщины. Считает, что мужчина, как ребёнок, если его оставить без сладкого, подчинится, сделает то, что она хочет.

Спокойно и твёрдо сказал ей:

- Вставай, Лола. Собирайся сама и собирай детей. Мы спускаемся в долину.

Она вскочила. Глаза заблестели от счастья: всё же она добилась своего! Гоги понял! Пушистой кошечкой обвилась вокруг мужа:

- Когда мы едем? Когда, Гоги?

- Сегодня, уже сейчас.

- Почему не предупредил вчера? Я не успею продать коз.

Сказала и испугалась: вдруг он передумает, отменит своё решение? К шайтану этих коз! Она просто так раздаст их соседям!

Он просто и спокойно ответил:

- Не надо продавать коз! Как нам без них? Сходи к Кето, попроси её приглядеть за нашей скотиной, месяц – два, пока нас не будет. Я дам денег.

Искорки погасли в глазах Лолы, голос дрогнул от разочарования:

- Гоги, мы что, уезжаем только на два месяца?

- Ну, может, я управлюсь за месяц. Ты с детьми поживёшь у отца или у сестры в Сухуми, как хочешь. Не оставаться же тебе здесь, в горах, одной. А я поеду в Москву, мне нужно повидать старших сыновей.

Искорки совсем исчезли из глаз Лолы. Подступили слёзы. Вот, значит, как! Он едет в Москву к своим любимым старшим детям, от любимой первой жены, может, и она там ждёт его! А её, Лолу, он отсылает к отцу. Она больше не мила ему.

Дрожащим голосом спросила:

- Почему бы нам не поехать в Москву вместе? Конечно, дети ещё маленькие. Я бы оставила детей у сестры и поехала бы с тобой! Познакомилась бы с твоими сыновьями. Я ведь не была в Москве! Я вообще никогда нигде не была!

- Ещё побываешь, Лола! Ты ведь молодая. В Москве у меня будут дела. Мне некогда будет заниматься тобой. Вообще, в чём дело? Ты ведь хотела поехать на побережье? Вот и погостишь у родни, повидаешь всех, сходишь в магазин, на рынок, посмотришь школу, где будут учиться дети, я дам тебе денег, купишь, что захочешь.

- Что я там смогу купить, телевизор, холодильник? А зачем они нам здесь? Или куплю себе наряды, которые никогда не надену?

Он не стал отвечать. Спокойно взглянул на неё:

- Собирайся, Лола, у нас мало времени. Скоро взойдёт солнце и нам придётся спускаться по жаре. Дети устанут.

Москва. Гоголевский бульвар. Виктор Савицкий.

 Он сидел в машине с затемнёнными стеклами, припаркованной во дворе знаменитого академического дома. С парковкой автомобилей в Москве были серьёзные проблемы. Но машины ЭТОГО ведомства, с особыми номерами, пока что, можно было припарковать где угодно. Во дворе у Нестора всегда дежурила одна из таких машин. Нестор знал это, давно привык и не интересовался, кто сегодня несёт вахту.

 Виктор был абсолютно спокоен. Он знал, что чем больше прячешься, тем вернее тебя найдут. Поэтому вовсе не собирался прятаться, спокойно сидел в машине, включив автономный климат-контроль, последнюю новинку, гаджет, созданный в недрах спец-лабораторий для таких, как он, кто по служебной необходимости, должен много часов находиться в салоне автомобиля и не может включить зажигание и кондиционер или опустить стекло. Стёкла в машине были даже не затемнённые - этот термин Виктор мысленно употребил по привычке – это были особые зеркально–оптические накладки на стёкла, ещё одна разработка спец-лабораторий: когда такие фильтры подняты, кажется, что в салоне автомобиля никого нет, на лобовом стекле светится голубенький маячок сигналки. Идеальная позиция для наружного наблюдения! Но стоит включить зажигание, вместе с щелчком отключения сигнализации фильтры мгновенно опускаются. Даже если в этот момент кто-то находится рядом с машиной, человек отвлечётся на звук работающего мотора, посторонится, чтоб не попасть под колёса, и не заметит, как быстро опустились фильтры, решит, что просто не разглядел водителя. Виктор про себя усмехнулся: какие средства и силы были брошены на то, чтобы одна половина страны следила за другой!

 Виктор знал, что Нестор дома, то есть в академической квартире, вчера «уволил» своего фиктивного начальника Еремеева и сегодня вместе с «Франкенштейном» будут решать, как быть дальше?

 Для него было важно увидеть, кто вместе с «Франкенштейном» войдёт в подъезд, кто ещё в деле? Может, он чего-то не знает?

Во двор въехала неприметная тёмно-синяя «тойота». Из неё вышел Андрей Фёдорович. Машина развернулась и тут же уехала. Видимо разговор предстоит долгий, раз, «Самурай» отпустил водителя. Значит, можно не торопиться. Пусть всё обсудят. Тогда можно будет войти и предъявить свои требования. Он не Еремеев! Не бессловесная марионетка в их руках! Теперь он сам кукловод.

 Он подумал о Еремееве. Вот кому не позавидуешь! Его прикормили, приучили к беспроблемному существованию, когда все потребности удовлетворяются, все желания исполняются так же легко, как вода льётся из крана. Захотел пить – повернул вентиль и подставляй стакан! Хотите огромную квартиру в центре Москвы, жену – умницу-красавицу, аристократку, коренную москвичку – пожалуйста! Молодую шикарную любовницу – давно для вас приготовлено! Работу, чтоб не работать, а деньги и власть получать немерено, - да, сделайте милость! Что, вы, право, о таких пустяках – попросите луну с неба, доставим в оригинальной упаковке! Теперь его в одночасье лишили всего этого! Правда, у него ещё есть полтора миллиона долларов, теперь уж он полезет в эту кубышку, и деньги быстро закончатся – а это полный крах! Рита разведётся с ним сразу после суда, на котором её оправдают. Она ведь не дурочка – версия про случайную воровку была ювелирно отточена для суда и следствия. Кто такая Елена, Виктор рассказал ей в подробностях. Да, она знала и сама, ведь были другие Елены. Больше Рита не намерена терпеть. Виктор хорошо знал, что с такими женщинами, как Маргарита, нужно очень бережно обращаться. Их терпение безгранично, но если наступил предел - всё! назад пути не будет. Еремеев этого не учёл. Для Риты муж уже «умер», и она сделает всё, чтобы уничтожить и растоптать его окончательно. Она отсудит у него всё имущество. Он уйдёт от неё с чем пришёл двадцать пять лет назад – нищим провинциалом. Но двадцать пять лет назад ещё можно было начать всё сначала, предпринять решительные действия. А действовать Еремеев давно разучился. За него, как и за Виктора, «сложили» жизнь по сценарию. Но, в отличие от Виктора, Еремеев сам в этом виноват. У него был выбор. А что было бы, если бы двадцать семь лет назад Еремеев, став свидетелем убийства, не дёрнул бы с места происшествия, как заяц, а вызвал бы милицию, дал показания, вернул найденные доллары? Тогда, конечно, ни в жизни Андрея Фёдоровича, ни в жизни Виктора ничего бы не изменилось, а вот жизнь самого Еремеева пошла бы совсем по другому руслу. Он бы остался в Горьком, женился бы на своей парикмахерше, работал бы в такси, а во время перестройки, возможно бы, даже стал предпринимателем средней руки. Открыл бы свою фирму «такси». Не было бы сладкой и беспокойной жизни в Москве, но Еремеев был бы счастлив. Он никого бы не интересовал как Хранитель. Хотя, нет! Ему, скорее всего, устроили бы ДТП со смертельным исходом. Выходит, он сделал правильный выбор! А теперь, что он будет делать теперь? Поедет в Нижний Новгород к престарелым родителям? Уйдёт в запой, оплакивая свою загубленную жизнь? Еремеев не знает - он предпочитал не знать, кто за этим стоит. Так было комфортнее. Единственно, кого он знал и кого мог обвинять – это Нестор. Может быть, он захочет мстить? Чем он хуже Виктора? Это возможно, хотя, маловероятно.

 Через секунду Виктор убедился, что его мысли способны материализоваться. В подъезд зашёл Еремеев. Значит, он всё-таки решился на поступок. Может быть, н главный поступок своей жизни. Тут же где-то на периферии мозга у Виктора вспыхнул и беспокойно замигал красный маячок тревоги. Потом ещё и ещё, несколько сигнальных тревожных точек – внимание: опасность! Готовность номер один! Он вдруг понял, что из «тойоты» вышел не «Самурай», а его двойник, его точная копия. Или «Самурай» - копия того, кто вышел. Династия Франкенштейнов! Клан бессмертных!

Значит, Андрей Фёдорович уже там, в квартире, вместе с Нестором, а приехал ещё один их брат, или сын, или отец – неважно! Нужно спешить! В подъезд уже вошёл палач, ещё мгновенье – и не с кем будет договариваться, некому мстить: против пуль из «Стечкина» - секрет долголетия – ничто, это же не бронежилет! А может, оставить всё как есть? Он же хотел наказать этих людей, разве смерть для бессмертных -недостаточное наказание?

 Нет! Ему не это нужно! Подчинить их своей воле, стать режиссёром их жизней, управлять ими, как они управляли им, – вот от чего он может получить полное удовлетворение! Он вышел из машины и почти вбежал в подъезд. Ключ от домофона у него был, а квартира оказалась незапертой…

Федор Ильич Рудаков.

 Он не был в этой квартире более шестидесяти лет. Хотя все эти годы хранил ключи от неё - тяжёлый, медный, с тремя резными бородками, и плоский, английский, похожий на открывалку для консервов. Какое-то внутреннее наитие ему подсказывало, что замки в этой квартире не меняли ни разу. Это же наитие подсказало ему, что именно сегодня здесь соберутся все участники драмы, которая началась более ста лет назад. Он не предупредил сыновей о своём приезде, но почему-то был уверен, что они его ждут. Он не выбирал день и час, просто купил билет на самолёт «Адлер – Москва» на ближайший рейс. В Москве, в аэропорту, поймал машину. Детали нового быта не пугали и не удивляли его. Хотя новая цивилизация развивалась и изменялась без него, а он был оторван от этого многие десятилетия, Фёдор Ильич не чувствовал себя Тарзаном, спустившимся с гор, или человеком, очнувшимся после многолетнего летаргического сна. Он вспомнил всё, как только переступил порог этой квартиры, здесь всё по-прежнему. Кажется, сейчас из кухни выйдет домработница Паша с самоваром в руках. Сестра Зоя будет расставлять чашки на накрахмаленной белой скатерти в столовой, из спальни, высоко держа красиво причёсанную седую голову, чуть слышными шагами выйдет мама. В прихожей раздастся лязганье велосипедного звонка и грохот. Затем в столовой появится вспотевший и раскрасневшийся одиннадцатилетний Андрюшка. Строго прозвучит мамин голос:

- Андрюша, зачем ты опять притащил грязный велосипед в квартиру? Трудно разве оставить на лестничной клетке? У нас в доме, слава Богу, не воруют велосипеды!

- Бабуля! Я на одну минуточку! Только возьму пирожок, меня ребята ждут!

- Никаких минуточек! Умывайся и садись со всеми пить чай! И рубашку смени! В футбольных майках за стол садятся только клошары!

 Когда в двадцать девятом году Сталин спросил Фёдора Ильича, что ему необходимо для нормальной жизни и работы, кроме хорошей квартиры, высокой зарплаты и усиленного пайка, он попросил разрешение на возвращение из Парижа своих родных, а также твёрдые гарантии, что ни при каких условиях они не будут репрессированы. Мама и сестра Зоя приехали сразу же. Младший брат Максим отказался. У него в Париже был свой бизнес. Он был женат на француженке, поменял русскую фамилию на французскую и не тосковал по родине. У Фёдора Ильича с младшим братом была большая разница в возрасте, они были оторваны друг от друга, разъединены в пространстве и времени, детство и юность каждого выпали на разные эпохи. Поэтому братья не тянулись друг к другу и не ощущали родства. После второй мировой войны следы Макса и вовсе затерялись где - то в Европе, связь с ним была утеряна навсегда, но Фёдор Ильич не задумывался об этом и не грустил. Он ничего не предпринимал, чтобы узнать что-то о судьбе брата. Тем более мамы к тому времени уже не было в живых, а для Зои и Андрюши - Максим, как и для Фёдора, был чужим. Фёдор Ильич не раз думал о том, что Нестора и Андрея разделяет ещё большая разница в годах, чем его и Максима, однако между ними сразу же наладилась прочная связь, крепкие братские узы. Значит дело не только в кровном родстве.

 Давно уже нет мамы, сестры Зои, домработницы Паши – они были обычными людьми, умерли и похоронены. Сейчас у того же самого дубового стола, за которым они пили чай, перед ним стоят его сыновья – Андрей и Нестор. Нестору – тридцать пять, Андрей похож на Фёдора Ильича, как брат–близнец. И отец, и сын - солидные и совсем не старые мужчины. На вид - им под шестьдесят, кто догадается, что возраст одного приближается, а другого давно перевалил за сотню лет!

 Он должен сказать им то, ради чего приехал сюда в эту опасную, суетную Москву, покинул свой дом, своё гнездо Ворона, убежище от всех бед и невзгод. Сыновья не удивились, увидев его на пороге. Будто расстались с ним не позже, чем вчера, и его визит – обычное дело. Но сказать он ничего не успел. Он сразу понял, что человек, что возник в дверном проёме, пришёл убивать его сыновей, он не будет зачитывать приговор и объяснять, за что: у него на это нет времени. И у него, Фёдора Рудакова, тоже нет времени. Горько пожалел, что не запер за собой входную дверь, оставил себе путь к отступлению, чтоб сказать, что хотел, и сразу уйти, не слушая возражения и уговоры. Он сам привёл смерть в этот дом бессмертных. Как ворон, распластав руки- крылья, ринулся в последнем полёте между своими сыновьями и яркой вспышкой пистолетного выстрела. 

Калиостро

 Страшную, разрывающую боль он ощутил лишь на мгновение, затем почувствовал, как мощный поток с турбулентной силой увлекает, затягивает его. Такое с ним было лишь однажды в детстве, когда он отдыхал с родителями в Швейцарии, купался в одном из озер, и его затянуло в воронку. Он уже думал, что всё! Жизнь кончена. Но когда он коснулся дна ногами, та же неведомая сила вытолкнула его из водоворота, как пробку из бутылки с шампанским. Сейчас было то же самое. Потом стало очень хорошо. Тепло, спокойно, уютно. Он услышал мамин голос. Мамы нет на свете почти семьдесят лет, но он слышал её голос, это несомненно:

- Посмотри, Илюша! Две полоски! Я же говорила, говорила!

Мы назовём его Феденькой. Я давно так решила! Фёдор – значит, Божий дар! Нам его Бог послал! Так долго ждали! Теперь всё будет хорошо. У нас будут ещё дети!

- Не спеши, Катя! Что такое - две полоски? Срок крошечный. Может быть, еще нет ничего. Давай подождём недели две. Потом сделаешь УЗИ.

- Ну как это, нет! Я чувствую, знаю, что это есть! Почему ты не веришь? И не нужно мне УЗИ! Я и так знаю, что это мальчик – Феденька, и что всё будет хорошо!

- Я просто не хочу, чтобы ты снова разочаровалась, переживала, плакала. Давай подождём, когда всё будет уже наверняка! Ну, чтоб хотя бы не сглазить!

- Мы уже не сглазим, я знаю! всё будет хорошо! Всё уже произошло, и ничего нельзя изменить!

«Всё уже произошло, и ничего нельзя изменить!» - думал он. А что такое УЗИ? Помнится, когда Лола была беременна, она говорила про какое-то УЗИ. Но он тогда не отпустил её в долину. Горянке, чтобы рожать, не требуется никакое УЗИ. Через секунду он уже думал, а кто такая Лола? Начался обратный отсчёт. Он забывал и понимал, что забывает. Пытался силой удержать воспоминания, но они уходили, одно за другим, как вода сквозь песок. Потом он слышал только мамин голос, слов он не мог различать, только интонации, нежные, ласковые.

Продолжение следует.

Февраль 2014 г.