"Рождение таланта"

На-днях в Москве, в салоне Всекохудожника, закрылась замечательная выставка работ художника В.Н. Маслова.

Выставка имела огромный успех. Общественные деятели, рабочие, служащие, деятели искусств, представители советской и иностранной печати оставляли восторженные отзывы о работах молодого талантливого мастера.

Не только в нашей центральной, но и в зарубежной печати, в частности в парижской и лондонской, появились большие рецензии, отмечающие эту, во всех отношениях, примечательную выставку, и тот огромный успех, который она имела.

Художнику Маслову 29 лет. Он – воспитанник Болшевской трудовой коммуны НКВД. В прошлом он – беспризорник, бродяга, имеющий страсть к рисованию. Кочуя по городам страны, он зарабатывал себе на жизнь рисованием моментальных портретов и «видов города». Заработанные таким образом деньги шли на покупку карандашей и бумаги и на скудную пищу. В неприкосновенном фонде всегда оставался двугривенный на посещение музея. Он ходил по провинциальным музеям, знакомясь с работами знаменитых и неизвестных мастеров. А вечером возвращался на вокзал и заняв «купе», т.е. подвагонный ящик, оборванный, полуголодный, ехал дальше.

В конце концов он попадает в Москву. Здесь он знакомится с группой молодых художников. Это были странные молодые люди. Они рисовали человеческие лица в виде ярко раскрашенных геометрических фигур. Наклеив на полотно папиросную коробку и пучок соломы они кричали о рождении нового пейзажа. Это были леваки. Потерявшие элементарное чутье критики писали о них статьи, о них говорили, но редко кто замечал, что у новаторов есть одна странность – они совсем не умели рисовать. Они не знали законов перспективы, анатомии человеческого тела была для них непроницаемой тайной. Но зато яростно бия себя в грудь они утверждали, что «реализм – это категория совершенно чуждая подлинноу искусству».

Маслову все это было непонятно. Он ходил в Третьяковскую галерею. Его привлекала цветовая насыщенность Архиповских «Прачек». Он часами простаивал у «Березовой рощи», созданной солнцелюбивым Куинджи. Его потрясала глубокая проникновенность Левитановского пейзажа и фантастичность Врубелевских видений.

И он решил – надо во что бы то ни стало познать тайну цвета, эту жар-птицу, олицетворяющую все солнечное, жизнеутверждающее, яркое.

Жил он все так же, по-бродяжьи, неустроенно. Ночевал то у случайных знакомых, то на вокзалах. Днем он приходил к вышеописанным левакам и на мешочном холсте рисовал разноцветные квадратики. «Опровергатели» радовались: «наш парень!». Но они не понимали, что квадратики Маслова не самоцель, а учеба, средство для познаний цвета, через несколько лет так ярко брызнувшего с его реалистических полотен.

Случай свел его с Алексеем Максимовичем Горьким. А.М. своим удивительным чутьем сразу угадал в Маслове настоящего художника: всячески ему помогал и как-то рассказал о нем М.С. Погребинскому.

И вот бездомный, годами лишенный крова, талантливый самоучка попадает в дружную семью болшевских коммунаров.

Надо сказать, нелегко было чекистам превратить такого неорганизованного дичка, каким был Маслов, в хорошего коммунара-общественника. Но сотни таких же «индивидуалов» уже получили путевку в жизнь и превратились в полезных членов социалистического общества.

Так было со всеми, кто пришел в коммуну только «передохнуть». Так случилось и с Васильем Масловым. И хотя он еще долго внешне оставался таким же «дичком», и потребовалось много труда и времени для его отшлифовки, но удивительная болшевская почва навсегда всосала в себя корни его бытия.

В коммуне была организована художественная студия для ребят, имеющих влечение к рисунку и живописи. Там учились талантливые братья Дронкины, Копейкины, В. Державин (теперь поэт), здесь был и Маслов. Руководил студией профессор академии художеств В.Н. Яковлев.

Окрепнув в рисунке, Маслов понял, что его живописные пути расходятся с путями автора «Операционной» [предположительно намек на И.Е. Репина, автора картины «Хирург Евгений Васильевич Павлов в операционном зале», 1888 г. – прим. Т.В. Шепелевой].

Он начинает изучать творчество современных пейзажистов. Его внимание привлекают П. Кончаловский, Юон, Игорь Грабарь и другие вплоть до прекрасных и, к сожалению, мало известных пейзажей Исаака Бродского.

В этот период он пишет теперь уже широко известные «Паруса» за ними следуют яркие «Деревеньки». Поиски цвета он не оставил и в портрете («Цыганка»). Он пишет поэтические «Мартовские пейзажи», радостную «Зеленую дачу», написанную в Горьком. Он едет в Сочи и создает там серию южных пейзажей.

В прошлом году по предложению П.М. Керженцева он ездил на Урал и привез оттуда свыше 20 работ.

Последние годы художника, в особенности еще незаконченное панно «Сказка», говорят за то, что талант художника вступает в самую радостную и вместе с тем самую ответственную фазу.

Еще многому надо учиться, многое надо выправить [или вытравить? – прим. Т.В. Шепелевой], пересмотреть.

Но огромный талант и творческая «злость», с которой работает художник, говорят за то, что все будет преодолено.

Его московскую выставку посетили тт. Акулов, Ярославский и др. заслуженные деятели искусств, Кончаловский, И. Грабарь, художник Келин и др. ,и у всех одно мнение: большой и радостный талант.

Интересен один факт. Несмотря на многочисленные запросы со стороны частных (наших и заграничных) покупателей, художник решил не продавать ни одной картины в частные руки. Он хочет, чтобы его работы были достоянием Дворцов культуры, музеев, т.е. достоянием всеобщим.

Этот яркий факт заставляет нас еще раз напомнить о той огромной работе славных чекистов, превращающих одиноких Масловых в людей подлинно социалистического склада.

Сейчас картины В.Н. Маслова перевозятся в Горький. И скоро стахановцы автозавода и Сормова и вся общественность нашей области увидят жизнерадостные талантливые работы молодого художника.

Во время пребывания в Горьком художник будет писать панораму автозавода, заказанную ему для выставки «Индустрия социализма». А так как мы все в этом деле кровно заинтересованы, то пожелаем, чтобы эта работа была одной из лучших работ талантливого болшевца.

Петр Вечора,
"Горьковская коммуна", № 35 (5593), 12 февраля 1937 года

Набор текста Татьяны Шепелевой
(с сохранением авторской орфографии и пунктуации)