Первый губернский архитектор Я.А. Ананьин

Неизвестный художник написал портрет Якова Ананьеви­ча Ананьина на фоне последнего его детища — колокольни Борисоглебского монастыря в Торжке (1803—1804). Тогда Я.А. Ананьину шел 64-й год, за плечами остался многотруд­ный жизненный путь от мальчика-подносчика на строительст­ве до признанного зодчего, надворного советника и «кавале­ра», награжденного чинами за честный труд, за талант и ор­ганизаторскую сметку.

Пора зрелости и творческого расцвета Я.А. Ананьина па­дает на время пребывания в Нижнем Новгороде, но становле­ние его как архитектора прошло в Петербурге под влиянием выдающихся русских зодчих В.В. Растрелли, А.Ф. Кокоринова и И.Е. Старова.

Новая столица С.-Петербург строилась «с великим поспешанием». Каждый метр суши на болотистых берегах Невы отвоевывался титаническим трудом, а чаще жизнями тысяч работных, согнанных сюда из разных городов России. Наиболее почитае­мыми среди строителей бы­ли каменщики, плотники, кузнецы, но все одинаково ютились огромными артеля­ми в сырых землянках, где все делалось как в казар­мах по свистку унтер-над­смотрщика: подъем с восхо­дом солнца, выход на рабо­ты... и сон, когда гасла ве­черняя заря.

В семье одного из строи­телей Петербурга в 1740 г. родился Яков Ананьин и уже с четырех лет был зачислен в строительный отряд Конторы от строения царских домов и садов, сначала чтоб только пода­вать на рабочее место ма­стерам ковш воды, а затем стал и подручным. Воспитанный с ранних лет на стройке, мальчик, видимо, быстро приобрел мастерство каменщика-стенщика, так что зодчий В.В. Растрелли выделил его из среды сверстников и зачислил в свою архитекторскую команду.

Обучение в ней состояло из уроков рисования, расчета нужных стройматериалов на кубическую сажень кладки, вы­черчивания ордеров по атласам и копирования проектов учи­теля, на которых постигалась тайна «фасадического мастер­ства», но главным оставалась повседневная строительная практика. Сохранившийся рисунок Я. Ананьина 1755 г. одно­го из вариантов деревянного (третьего) Зимнего Дворца уже свидетельствовал о грамотности и свободном владении 15-лет­ним архитекторским учеником техникой акварели и рисунка, что выявляло в нем незаурядные природные дарования, раз­витые неустанным трудом и прилежанием.

Своих учеников В. Растрелли использовал для постоянно­го надзора за точным следованием рисункам и планам, вы­данным от него старостам каменщиков, резчиков по камню и дереву, паркетчиков и позолотчиков, работавших на многих строившихся одновременно зданиях как в самой столице, так и в пригородах. Особое значение зодчий придавал созданию каменного Зимнего Дворца (1754—1764), возводившегося, по словам самого В. Растрелли, «для единой славы всерос­сийской». На работы ежедневно сгонялось около 2000 камен­щиков, плотников, кузнецов, и необходима была точная орга­низация, чтоб с полной отдачей использовать их труд и та­лант, чтоб впоследствии дворец получил высокое звание «шедевра русской архитектуры середины XVIII столетия».

Роль Я. Ананьина на строительстве Зимнего Дворца была оценена высоко, и незадолго до отъезда на лечение в Италию Растрелли ходатайствовал перед правительством о внеочеред­ном повышении молодого архитектора в звание капитана, доказывая, что «Ананьин довольно им усмотрен как в рисо­вании чертежей, так и на практике достаточно знающим, и должность исправляет, и в поступках себя ведет добропоря­дочно, как честному и доброму человеку надлежит».

Это был необычайно стремительный взлет сына простого мастерового до признанного еще в юные годы архитектора — Ананьину тогда исполнилось всего 22 года.

Завершением работ в Зимнем дворце в 1764 г. закончился и период ученичества Якова Ананьева у выдающегося масте­ра русского барокко В.В. Растрелли. В том же году он был направлен на строительство огромного корпуса Академии трех Знатнейших художеств к известным в России архитекторам А.Ф. Кокоринову и Ж.-Б. Валлен-Деламоту. В творчестве этих зодчих русская архитектура создала и утвердила новый стиль — классицизм с его рациональной простотой плана и сдержанной строгостью убранства фасадов, построенных на основе форм и приемов архитектуры высокого Возрождения.

Проект академического здания утвердили в 1765 г., и то­гда же был заложен его фундамент. Проверка конструкций и архитектурной согласованности частей крупных строений в то время достигалась путем испытания их на уменьшенных в масштабах моделях. Под руководством А. Кокоринова Яков Ананьин со столяром Симоном Сервисом целый год строили огромную деревянную модель с заменяющимися частями фа­сада, чтоб опытным путем можно было бы найти лучший ва­риант его решения.

Хотя здание еще только возводилось, занятия в Академии шли своим чередом в арендуемых помещениях, и А.Ф. Кокоринов как профессор архитектуры вынужден был постоянно отвлекаться к учебным и административным обязанностям, перепоручая каждодневный надзор за столь ответственным строительством архитектору-практику Я.А. Ананьину. В его обязанности входили проверка на качество строительных ма­териалов, расчет конструкций отдельных частей здания, опре­деление стоимости и принятие готовых работ от подрядчиков, изыскание возможных резервов экономии средств.

Высоко оценивая творческий вклад Я. Ананьина в строи­тельство здания Академии художеств, А. Кокоринов неодно­кратно сообщал в Контору от строения, «что он, Ананьин, как в теории, так и в практике довольно знающ... экзамено­ван им, Кокориновым, в главных пропорциях архитектурнова искусства и нужных частях для практики и оказал себя до­стойным». На основании этого А.Ф. Кокоринов ходатайст­вовал о внеочередном чине и повышении жалованья молодому архитектору. Но его просьбы оставались без ответа.

Работы шли полным ходом, когда в январе 1771 г. пра­вительство приняло решение: «Как ныне по Академии денеж­ной казны недостаточно, потому февраля с 1-го числа произ­водство академического дома остановить...». Это было не только крушением заветной мечты А. Кокоринова, но и тяжелым ударом для Я. Ананьина, получившего отставку от дела, которому он отдал семь лет жизни.

Ананьин был вынужден вернуться в Контору от строения царских домов и садов, по ведомству которой в течение двух последующих лет работал в Ораниенбауме и в Москве, при­нимая участие в возведении огромного комплекса зданий Вос­питательного дома. И вновь руководившие этими работами архитекторы свидетельствовали, что «он, Ананьин, в архитек­туре хорошие знания имеет, а потому находился у показан­ных немалых строений и должность свою исправлял с прилежностию и к награждению чина достоин».

Однако новый асессорский чин (в ранге сухопутного майора) Яков Ананьин получить не успел, так как с начала лета 1773 г. личным указом Екатерины II был откомандиро­ван на строительство в Богородицке и Бобриках под Тулой дворцовых усадеб графа Алексея Бобринского, проекты для которых были разработаны молодым профессором Академии художеств И.Е. Старовым.

Прибыв на место, Яков Ананьевич целиком отдался рабо­те, и хотя в Богородицке ему предстояло осуществить чужой проект, но и в этом случае оставалась большая свобода дей­ствий и творческого поиска, так как строительная практика каждый день, каждый месяц ставила перед архитектором массу срочных вопросов, решать которые приходилось здесь же, сразу, без затяжных переписок с Петербургом. Кроме то­го, можно полагать, что именно Я. Ананьиным была осуществ­лена планировка Богородицка с ориентацией улиц на дворец (1778).

Каменные работы в богородицком дворце, церкви и служ­бах практически были закончены осенью 1776 г., когда в усадьбу приехал известный в XVIII столетии планировщик парков и садов А.Т. Болотов. В своем дневнике Болотов за­фиксировал не только завершающий этап строительства ан­самбля, но и оставил интересное свидетельство о самом зод­чем: «Наутрие... пришел я... осматривать строения, в которых по позднему yже осеннему времени никакой работы не про­изводилось... Из дворца пришли мы в церковь, также уже покрытую и совсем почти отделанную. По осмотру же оной зашел я в комнаты архитектора, жившаго в другом конце дома управительскаго. И дабы показать ему, что и я в рас­суждении строений не совсем незнающ, просил его показать мне планы и фасады. В миг они мне были все представлены не только оригинальные, но и все практические, и все желае­мое мною по оным изъясняемо; а по всему тому увидел я, что архитектор сей был действительно ремесло свое совершенно разумеющий, а притом прилежной и рачительной человек...».

На следующий год А. Болотов вновь приехал в Богородицк и не мог обнаружить в делах «никакого упущения или остановки», но летом 1779 г. в одном из флигелей строяще­гося в Бобриках дворца рухнул свод. И хотя надзор за строи­тельством вел не Я. Ананьин, а его помощник Ф. Волков, гнев управляющего имением обрушился на зодчего. Державшийся со всеми с достоинством и даже с некоторым, по воспомина­ниям современников, высокомерием (нельзя забывать, что происходил из семьи простого каменщика и потому в отно­шениях с придворными был сдержан), Ананьин не вынес незаслуженных упреков и подал в отставку. В это-то время он и получил приглашение занять должность губернского ар­хитектора вновь учрежденного Нижегородского наместниче­ства. Это не только освобождало Якова Ананьевича от обяза­тельства перед дворцовыми ведомствами, но и давало полную возможность для самостоятельного архитектурного творчества, тем более что решение организационных вопросов было ему знакомо с ранних лет.

Несмотря на происшедшее в Бобриках, Екатерина II все же подписала наградной указ, посланный уже в Нижний Нов­город: «Известно да ведомо да будет каждому, что мы Якова Ананьина, которой нам архитектором служил, за оказанную его к службе нашей ревность и прилежность в наши коллеж­ские асессоры в ранге сухопутного майора 1779 года сентяб­ря 22 дня всемилостивейше пожаловали». Это послужило для Ананьина некоторой компенсацией «за моральные издержки» и еще более подняло в глазах чиновничества Нижегородского наместничества.

Была осень 1779 г., когда Я.А. Ананьин прибыл в Нижний Новгород. Хотя город отныне должен был стать «столицей» огромного наместничества, но невыгодно отличался от подоб­ных губернских городов грязью улиц и запущенностью за­стройки, в которой преобладали деревянные дома, часто воз­веденные наспех, кое-как, с высокими заборами, выходящими на главные улицы, с разрывами между усадьбами, занятыми заросшими пустырями со следами пожаров, глубокими овра­гами и топкими болотцами. Прямо в центре города, в заилен­ном крепостном рву можно было встретить пасшихся свиней и коров.

Как мы говорили выше, первый регулярный план Нижнего Новгорода был составлен еще в 1770 г., но в городе не было опытных строителей, которые могли бы его осуществить. По­этому Я. Ананьин был встречен с великой радостью нижегородским генерал-губернатором А.А. Ступишиным, который изложил ему свои грандиозные замыслы. Предстояло строить каменные присутственные места, дома-дворцы для граждан­ского губернатора, вице-губернатора, генерал-губернатора, воинские казармы, полицейскую часть, казначейство. Срочно требовались проекты для возведения административных зда­ний в уездных городах и путевых дворцов для приезда на­местника в Вятке, Пензе и Костроме, гостиных дворов для Нижнего Новгорода, Макарьева, почтовых станций и каба­ков на столбовых дорогах и т. д.

Однако все это было лишь желанной мечтой, ибо вопрос упирался в отсутствие строительного материала. Кирпич в это время производили на продажу в Балахне и Лыскове, но, во-первых, в небольшом количестве, а, во-вторых, продавали его по дорогим ценам. Уже с первых дней приезда в Нижний Нов­город Яков Ананьевич делал все возможное, чтоб наладить регулярную поставку кирпича и извести в город.

Зимой 1779-80 г. по всей округе неоднократно объявля­лись торги на изготовление крупных партий кирпича для ка­зенных каменных работ, но желающих взять поставку не нашлось. Тогда, чтоб ускорить реальное осуществление пла­нов, нижегородскому купечеству предложили возвести за их счет на Нижнем посаде каменный гостиный двор с после­дующей сдачей каждому, в зависимости от денежного взноса, «в вечное и потомственное владение лавочных мест». Это было заветной мечтой местных купцов, ибо частые пожары в деревянной застройке Нижнего посада были действительно массовым бедствием. Тогда у всех на памяти еще был пожар Нижнего Новгорода 9 сентября 1778 г., когда выгорел весь торг с его лавками и амбарами, куда последними караванами судов для хранения в зиму были доставлены на многие ты­сячи рублей крупные партии соли, хлеба, рыбы и кож. На рапорт губернского правления о постигшем город несчастии сенат потребовал новый торговый комплекс строить камен­ным и не иначе «как по плану с лутчим порядком и прочностию».

Проект гостиного двора был закончен Я. Ананьиным к 6 мая 1780 г., но прошел еще целый год, прежде чем смогли начаться сами строительные работы. Гостиный двор должен был стать первым каменным общественным комплексом зда­ний наместнической столицы и первой крупной самостоятель­ной проектной работой самого зодчего.

Место для каменных лавок было определено еще планом 1770 г., но Я. Ананьину предстояло не только увязать архи­тектуру запроектированных корпусов с рельефом, но и пере­планировать весь прилегающий к кремлю Нижний посад, рас­положив здания гостиного двора по сторонам речки Почайны и благоустроив ее берега.

Два главных корпуса представляли собой вытянутые па­раллельно Волге здания, на фасаде которых отчетливо уга­дывалось назначение каждого этажа: цокольный, рустован­ный полуэтаж с арочными спусками в сводчатые подвалы служил местом хранения товаров, для лавок предназначались второй и третий этажи. Их окружали открытые галереи. Но если во втором этаже опорами сводов служили массивные пилоны с арочными перемычками, то третий представлял со­бой легкую ионическую колоннаду, чем-то напоминающую более позднюю по времени Камеронову галерею в Царском Селе (1783—1786).

С нагорной стороны к гостиным рядам примыкали одноэтажные складские корпуса, составлявшие с главными кор­пусами замкнутые дворы с въездами со стороны Почайны. Совсем иной облик имел третий корпус мучного ряда, распо­ложенный ближе к Волге и рассчитанный для оптовой тор­говли хлебом. Был он более приземистым и имел по торцам широкие въезды для гужевого транспорта. Между корпусами гостиного двора Ананьиным была запроектирована широкая улица со съездами к реке.

В архитектурном решении гостиного двора Я. Ананьин был верен классицизму. Вытянутая вдоль берега колоннада галерей должна была свидетельствовать о наступлении в ис­тории города нового периода — времени преобразований, пе­ремен и возрождения былой славы крупнейшего торгового центра Поволжья.

Занятый сверх всякой меры приготовлениями к летним работам 1780 г., Я. Ананьин был вынужден постоянно отвле­каться для составления как всегда спешных смет на ремонт каменных зданий монастырей. Зимой ему пришлось выехать в Вятку для составления проекта наместнического дворца, а по первому летнему пути — в Макарьев-Желтоводский мона­стырь, где в пожар 1779 г. выгорели келейные корпуса и тре­бовалось к началу ярмарочного съезда гостей спешно отре­монтировать трехэтажные архимандричьи покои.

С большим трудом начатые летом 1780 г. работы не дали желаемых результатов. Сказалась острая нехватка строитель­ного материала. Желающих работать на казенных кирпичных заводах, несмотря на многократные объявления во всех городах наместничества, не нашлось, а явившиеся в казенную палату владельцы местных заводов объявили цену за каждую тысячу «по 6 рублей по 50 копеек», что значительно превы­шало сметные расчеты и в конечном счете ставило под сомне­ние осуществление значительных по объему архитектурных замыслов. Поэтому главной заботой Я. Ананьина по-прежнему оставалось заведение в Нижнем Новгороде казенных кирпич­ных заводов, чтоб не зависеть от рынка, где при возросшем спросе резко подскочили цены на строительные материалы.

Инициатива архитектора сыграла с ним злую шутку. Ап­рельским указом 1781 г. избрание «к заведению кирпичных сараев удобнаго и способнаго места с соблюдением казенной пользы» было возложено лично на Я. Ананьина. Однако не зная ни традиционных мест выделки кирпича, ни располо­жения глинистых пластов в окрестностях города, архитектор не решался брать на себя столь ответственное и незнакомое ему дело, объясняя: «...Я в Нижнем жительство имею не в давнем времени, и при мне никаких казенных работ камен­ных не бывало, а хотя и были и есть, токмо партикулярныя, и ко оным строениям всегда привозимой покупной кирпич в поставке бывает из дальних мест... избрать места не могу, да при том и нe с кем... у меня не токмо кирпичнова масте­ра, ни же какова работнова человека в команде не имеет­ся».

Тем не менее ему пришлось все же выбирать место «на градских землях за Ковалихинским врагом». Осенью 1781 г. началась интенсивная заготовка глины и песка.

Прежде чем начать в кремле строительство комплекса административных зданий Яков Ананьевич провел значитель­ную работу по перепланировке его территории, ранее сплошь застроенной деревянными домами с огородами и садами. Каз­не принадлежала только часть земли по откосу Часовой горы, где стоял деревянный дом правителя губернии и два корпуса губернской канцелярии. Перестроив их под временные квар­тиры чинов наместнического правления, Я. Ананьин разметил в центре кремля огромную парадную площадь, по сторонам которой и должны были вскоре встать административные кор­пуса. Все обывательские строения здесь были сломаны (оста­лись только у крепостной стены), так же как и каменный собор бывшего Воскресенского монастыря (1647), который из-за ветхости уже не мог служить украшением кремля, да и нужды в нем более не было из-за резкого сокращения чис­ла прихожан. Древний же Архангельский собор, памятник воинской славы Нижегородского ополчения 1612 г., был не только сохранен, но и включен в новый ансамбль, оказавшись в центре северной стороны площади.

Сквозным арочным проездом по центру запроектирован­ных 4 корпусов плац-парад должен был быть связан с пло­щадью перед Спасо-Преображенским собором и Ивановским съездом — единственной тогда транспортной магистралью, связывающей Верхний и Нижний посады. Тем самым осу­ществлялось объединение двух ранее самостоятельных крем­левских площадей в единый архитектурно-планировочный комплекс. Изменился и характер назначения застройки возле Спасского собора. Если ранее его окружение составляли многочисленные здания архиерейского дворца с консистори­ей, духовным приказом и тюрьмой, то теперь в отремонтиро­ванных зданиях расположились новые для города заведения: воспитательный дом, народное училище и, видимо, партику­лярная больница.

К этому времени Яковом Ананьевичем были составлены проекты огромного корпуса присутственных мест, закладка которого состоялась летом 1782 г. Только в первый строитель­ный сезон предполагалось уложить 1 000 000 штук кирпича, но казенные заводы такого количества дать не смогли, и зод­чий предложил использовать на первых порах кирпич древ­них зданий, которые намечалось снести при перепланировке города. Именно тогда была разобрана часть наиболее ветхих зданий архиерейского дворца и предмостное укрепление (от­водная стрельница) Дмитриевских ворот.

Завершением вчерне кладки гостиного двора, присутствен­ных мест, поездками в Арзамас, Макарьев и выполнением многих других работ был наполнен 1783 г. 10 апреля 1784 г. генерал-губернатор И.М. Ребиндер издал наконец указ: «Го­стиный двор каменной постройкою окончен, следовательно, не нахожу препятствия торгующим в лавках купцам... дабы они непременно к 1-му майя в тот новостроенный Гостиный двор все без остатка перешли», в случае же непослушания и задержек грозил товары опечатать, а старые лавки все равно сломать, чтоб они не нарушали красоты торга.

На следующий год был готов и корпус присутственных мест (ныне здание облисполкома). С конца сентября в но­вом здании начали усиленно топить печи, чтоб заблаговре­менно просушить стены и штукатурку, а 21 ноября 1785 г., после торжественного церемониала, чиновничество заняло об­ширные комнаты присутственных мест, объединенные со сто­роны двора двухэтажной крытой галереей, из которой можно было попасть в любой отдел канцелярий.

Освобожденное от строительных лесов здание присутст­венных мест предстало перед нижегородцами величавым двух­этажным дворцом с вытянутым вдоль просторной площади фасадом (около 160 м). Центральная часть корпуса была от­мечена высоким ступенчатым аттиком и двумя шестиколонными портиками сложного ордера по сторонам арочного про­езда во двор. В аттиковой части были помещены часы, обрам­ленные резными белокаменными гирляндами. Крылья протя­женного фасада, на концах его, зрительно закрепляли четырехпилястровые портики. Колонны и пилястры, объединяю­щие архитектурно оба этажа, были поставлены на невысокую цокольную часть.

Вдоль откоса Часовой горы к главному корпусу было при­строено двухэтажное крыло, центральная часть которого была также отмечена шестиколонным портиком с аттиком, а кон­цы — четырехпилястровыми портиками. И хотя в решении убранства административных зданий тогда предписывалось применять ионический ордер, олицетворяющий «сдержанность мудрости и миролюбия», Яков Ананьевич здесь использовал сложный ордер, который был призван служить «украшением дворцов». Тем самым подчеркивался дворцовый, а не офици­альный характер вновь отстроенного здания.

На следующий 1786 г. были заложены фундаменты вице-губернаторского дворца, а рядом с ним со временем предпо­лагалось возвести такой же корпус военно-губернаторского дома. Зодчий был в расцвете творческих сил. За шесть-семь лет он спроектировал и построил в Нижнем Новгороде столь­ко, что другому архитектору этого с избытком хватило бы на целую жизнь. Я.А. Ананьин работал с великим поспешанием. Интенсивность, с которой приходилось работать из месяца в месяц, из года в год, не могли не сказаться на его здоровье. Я.А. Ананьина тяготила и среда, где царили казнокрадство, судебные дрязги и вражда нижегородского чиновничества, заботящегося только о личном обогащении за счет казны. В этой «душной» атмосфере он сошелся лишь с местным ар­хиереем Дамаскиным (Д. Рудневым), волею судеб надевшим епископский клобук, но душой оставшимся ученым-исследова­телем.

Памятью дружественным отношениям Дамаскина и Я.А. Ананьина остается деревянный дом епископа, фрагмен­тарно сохраняющийся до сих пор в глубине двора дома № 10 по улице Ульянова. Это был один из усадебных домов, воз­веденных тогда во множестве Яковом Ананьевичем в городе. Тогда он стоял среди сада. На улицу выходила ограда с фигурной решеткой и флигель. Двухэтажная центральная часть дома была отмечена четырехколонным портиком сложного ордера; боковые же фасады имели более строгие ионические портики, чем подчеркивалось главенство основного фасада. Архитектура здания явно навеена столичными образцами и остается интересным примером жилой застройки города кон­ца XVIII в.

Осуществив значительные перепланировочные и строи­тельные работы на территории кремля, Яков Ананьевич вско­ре приступил к застройке главной на Верхнем посаде Благо­вещенской площади, определенной в контурах еще планом 1770 г. Здесь нужно было осуществить значительные по объе­му нивелировочные земляные работы: засыпать под стеной кремля крепостной ров и выровнять территорию площади. Серьезного ремонта требовали и кремлевские башни. Вес­ной 1786 г. по всем уездам неоднократно объявлялись вызовы к поставке «потребных по архитекторской смете для починки городовой стены материалов желающих поставщиков и работ­ных людей... кои бы оную починку всю из своих материалов взять смогли». Спустя несколько лет ремонт был произве­ден на довольно значительную по тем временам сумму 26 551 руб. 14 коп.

Первым каменным строением на площади стала губернская почтовая контора, запроектированная по линии площади напротив кремля между Варварской (ныне ул. Фигнер) и Алексеевской (ныне ул. Дзержинского) улицами. Еще в 1783 г. из Московского почтамта были разосланы на места планы и фасады почтовых домов для губернских городов. Ра­нее почтовые тройки в Нижний Новгород с трактов России прибывали к ямской избе, располагавшейся в середине Иль­инской улицы, недалеко от многолюдных ямских слобод. С уч­реждением же Нижегородского наместничества почтовую контору перевели ближе к административному центру, на площадь перед кремлем. Я. Ананьин дал свой вариант ее ар­хитектурного решения. Контора представляла собой неболь­шое двухэтажное каменное здание с двумя флигелями по сторонам. Главный корпус имел небольшой ризалитный вы­ступ. Окна и двери были забраны в характерные для русской архитектуры конца XVIII в. профильные рамки с замковыми камнями. Над дверью, по сторонам, располагались две овальные ниши для ночных светильников. Путники могли прибы­вать в любое время дня и ночи, поэтому внизу, на первом этаже находилось несколько небольших комнат с лежанками. Верхний этаж занимали приемная почтмейстера и его жилые апартаменты. ^[1]

К этому же времени относится закладка корпусов Приказа общественного призрения (позднее Главное народное учи­лище, преобразованное в 1808 г. в гимназию), а по линии Варварской улицы возвели каменное здание аптеки Г.X. Эвениуса, закрепившее направление одной из улиц, отходя­щих от Дмитриевской башни кремля. ^[2] Так началось реальное осуществление перестройки Нижнего Новгорода по регуляр­ному плану 1782—1784 гг., разработанному при активном участии Я. Ананьина на основе плана города 1770 г.

Летом 1788 г. был отделан вице-губернаторский кремлев­ский дом, который почти зеркально повторил одно из крыль­ев присутственных мест. В центральной части здания должен был быть выполнен арочный проезд с двумя четырехколонными портиками сложного ордера по сторонам. Решение об­ращенного на площадь фасада этого дома, сохранившегося в первоначальном виде, позволяет высоко оценить творчество первого губернского архитектора: хорошо прорисованы эле­менты убранства, сгармонированы пропорции частей здания, не потерявшего привлекательности даже и при невыполнен­ной его второй части.

Активно продолжая строительные работы в Нижнем Нов­городе, Яков Ананьевич много строил и проектировал в го­родах наместничества: в Вятке — генерал-губернаторский дом, в Пензе — присутственные места, деревянные и камен­ные административные здания для уездных городов: дома для городничих, винные и соляные «магазейны», но особое ме­сто в этот период его творчества заняли проектные работы каменного здания гостиного двора для Макарьевской яр­марки.

Построенные в середине XVIII в. деревянные торговые корпуса Макарьева к 1783 г. пришли в окончательную вет­хость. Губернские власти сообщали в сенат, что гостиный двор «более двух лет едва простоять может, ибо оной двор постро­ен назад тому с третцеть лет, и каждый год от реки Волги вешнею водою поднимает его весь и внутри стоящим лавкам делает повреждение», и просили отстроить его из камня, доказывая, что казна тем самым сможет не только сократить ежегодно отпускаемые на ремонт временных строений ярмар­ки суммы, но и увеличить полавочные сборы.

Планы и фасады гостиного двора для Макарьева было приказано разработать Я. Ананьину, причем сразу в двух ва­риантах: в один и два этажа. Гостиный двор в эскизе представ­лял собой величественное здание, и в 1784 г. нижегородский наместник И.М. Ребиндер торжественно поднес чертежи для утверждения Екатерине II, но она отвергла проект, найдя его слишком значительным и «в рассуждении тех трудностей и препятствий, что ежели построить таковой Гостиный двор, оный великой суммы стоить будет».

Я. Ананьину пришлось спешно разрабатывать новый про­ект уже деревянного одноэтажного гостиного двора, представ­ляющего собой квадрат со стороной около 350 м и двена­дцатью корпусами лавок внутри него.

Ежегодно Якову Ананьевичу приходилось строить в Ниж­нем множество каменных и деревянных домов и прежде все­го для наместнического чиновничества. К 1796 г. были за­кончены дома вице-губернатора и гражданского губернатора на главной городской Б. Покровской улице. Вице-губернаторский (с начала XIX в. военно-губернаторский) дом, хотя и был деревянным, но отличался представительностью: цент­ральная часть здания имела ризалитный выступ с балконом, который поддерживали четыре колонны, выступавшие прямо в улицу и скрывавшие сквозной проезд во внутренний двор. Окна второго парадного этажа имели арочное завершение, повторенное и в балконных нишах для скульптур. Верхняя часть дома была оформлена в виде аттика над циркульным окном.

Я. Ананьину, видимо, принадлежит и ансамблевое оформ­ление всей небольшой площади, образованной по городовому плану у съезда с Б. Покровской улицы к Лыкову мосту, с до­мами генерала П.Б. Григорьева, князей Юсуповых и Чер­касских, гостиничных номеров для обер-офицеров внутренне­го гарнизона.

В 1794 г. Я.А. Ананьин обратился с просьбой в губернское правление, сообщая, что от напряженной многолетней работы «силы и здоровье ево столь истощилось, что не в состоянии уже себя находит продолжать должность», и просил уволить от службы с выдачей «пашпорта» для свободного проживания в России. Прошение было передано в сенат, и оттуда затре­бовали у нижегородских властей аттестат о службе архитек­тора. Из Нижнего Новгорода дали самые лестные «отзывы о познаниях, расторопной бдительности и ревностном усердии» Я. Ананьина, и так как истекло 50-летие его государственной службы и от «многого планам, фасадам и разрезам чертежа и от разных на строение смет вычислениев, не менее как и от произведенныя великой практики зрение ево» и само здо­ровье оказались подорванными, просили уважить ходатайство Якова Ананьевича.

Я. Ананьина освободили от государственных дел с «пен­сионом», но, запутавшись в долговых обязательствах, архи­тектор еще долго не мог покинуть Нижний Новгород. Ведение дорогостоящих проектных и строительных работ в течение 15 лет не обогатило зодчего. Он был вынужден время от вре­мени занимать деньги под проценты и, только выполнив уже как вольно практикующий архитектор несколько проектов по частным заказам и получив соответственно солидные возна­граждения, сумел оплатить долги и в 1797 г. затребовал в гу­бернском правлении копии личных документов «для домаш­них выправок и надлежащего куда следует представления».

Мы не знаем, куда намеревался представлять свои доку­менты Я.А. Ананьин, но можем предположить, что архитек­тор имел в виду устройство в помощники к видному зодчему Н.А. Львову в созданное им в 1797 г. в селе Никольском под Торжком Училище земляного битого строения, предназна­ченное для обучения крестьян строительству дешевых, проч­ных и безопасных в пожарном отношении сельских строений. В том же году в далекий Торжок к Н. Львову из разных сел Нижегородского края выехало 15 крестьян, и можно пола­гать, с ними отправился и Я. Ананьин. Достаточно отметить, что когда Н. Львова не стало (1803), строительство колоколь­ни Борисоглебского монастыря в Торжке по его проекту про­должил Я.А. Ананьин, на фоне которой его и изобразил не­известный художник.

Уход Я.А. Ананьина с должности губернского архитектора надолго задержал дальнейшее развитие застройки Нижнего Новгорода. Хотя желающих занять вакантное место было достаточно, но по уровню профессионализма, а отсюда и реальной отдачи в делах они заметно уступали Якову Ананьевичу и уж никак не могли заменить его.

Николай Филиппович Филатов

Первый губернский архитектор Я.А. Ананьин // Филатов, Н.Ф. Нижегородское зодчество XVII- начала XX века / Н. Ф. Филатов. - Горький, 1980. – C. 73-98.

^[1] До наших дней дом не сохранился. В 1835 году был перестроен по проекту архитектора А.Л. Леера – прим. Т.В. Шепелевой

^[2] Первую в Нижнем Новгороде аптеку основал в 1781 году немец Георг Христиан Людвиг Эвениус, приехавший в город за год до этого и поселившийся на Варварской улице. При генеральном размежевании Нижнего Новгорода в 1784 году Эвениусу был выделен участок в начале улицы Варварская. Двухэтажное каменное здание по проекту механика Ивана Немейера было построено в 1792 г. Часть дома была жилой, другую часть занимала аптека. Жителей и гостей города Егор Крестианович, как звали Эвениуса в народе, привлекал иллюминацией. На подоконниках аптеки он выставлял разноцветные стеклянные шары, которые, отражая свет ламп помещения, давали эффект радужного свечения на несколько метров вокруг дома.

В 1883 г. дело Эвениуса выкупил провизор П.Ф. Ремлер, который надстроил третий этаж. После революции здание было национализировано, в нём разместилась центральная городская аптека № 1, а впоследствии дом переоборудовали под коммунальные квартиры. В 2007 году в цокольном этаже дома снова открылась аптека, а также музей аптечного дела, коллекция экспонатов которого насчитывала более 250 предметов. Вновь открытая аптека работала около года. – прим. Т.В. Шепелевой по материалам Википедии.

^[3] Рекомендую прочесть статью Лопатиной Н.А. О раздвоении личности на одном портрете – прим. Т.В. Шепелевой