Василий Жуковский. "Светлана"

Снова здравствуйте, уважаемые читатели! Как вам наше рождественское гадание по Гофману? Вы загадали желания? Они уже начали сбываться? Продолжаются наши любимые русские зимние праздники. Мы весело отпраздновали Рождество, кто-то окунулся в ледяную купель на Крещение… Кстати: крещенские святки продолжаются, впереди ещё Татьянин день! То-то раздолье для любителей зимних забав и гаданий!

Настали святки. То-то радость!
Гадает ветреная младость,
Которой ничего не жаль,
Перед которой жизни даль
Лежит светла, необозрима;
Гадает старость сквозь очки…

Да-да, это Пушкин! «Евгений Онегин», 5-ая глава. Что говорить! Любили погадать наши прабабушки, да и мы любим это дело! Тут главное не переборщить, не переступить черту между игрой и мракобесием, не скатиться от культурологии и фольклора в пропасть мистики. Русские писатели, кстати, также предостерегали от этого своих читателей. Даже если они были романтиками, мистиками и меланхоликами, как например, тайный советник, автор слов гимна Российской империи «Боже, царя храни» Василий Андреевич Жуковский.

Основоположник русского романтизма Жуковский был современником Эрнста Теодора Амадея Гофмана, поклонником немецкой литературы, любителем Шиллера и Гёте. Если бы пути двух великих романтиков пересеклись, они бы поняли друг друга. Но каждый из них прожил свою собственную жизнь. У тайного советника Жуковского было много тайн. Хотя вряд ли можно считать тайной то, что в различных вариантах и интерпретациях давно уже известно всем.

История его рождения достойна поэта-романтика. В 1770 году секунд-майору Афанасию Ивановичу Бунину подарили двух девушек – турчанок, захваченных в плен при штурме крепости Бендеры – Фатьму и Сальху. Фатьма вскоре умерла, а пятнадцатилетнюю Сальху Бунин сделал своей походно-полевой женой. Вернувшись из военного похода в родовое имение, он передал Сальху на попечение своей законной супруге Марии Григорьевне. Она стала крёстной матерью Сальхи, которая после принятия православие превратилась в Елизавету Дементьевну Турчанинову и получила должность ключницы в доме. В усадьбе для неё был построен флигель. Русский помещик Бунин в полное своё удовольствие зажил с двумя жёнами – законной супругой Марией Григорьевной, с которой у него были взрослые дочери, и молоденькой наложницей – Елизаветой Дементьевной.

Против такого положения вещей Мария Григорьевна выступила только тогда, когда законный супруг окончательно перебрался из господского дома во флигель ключницы. Угрозами и крутыми мерами непутёвый муж был водворён назад, в барский особняк, а Елизавете Дементьевне запретили приходить в господский дом и общаться с дочерью барина, которую она вынянчила. Спустя некоторое время Елизавета Дементьевна родила мальчика и, как библейская Агарь, принесла его в дом и положила к ногам Марии Григорьевны. Та ребёнка приняла, мир в барском поместье был восстановлен. Мальчика крестили Василием, в крёстные отцы позвали приживала Буниных, разорившегося помещика Андрея Григорьевича Жуковского, который впоследствии усыновил Василия, дал ему свою фамилию и отчество.

О детстве Василия Жуковского существуют две официальные версии. По одной – это было счастливое время: маленький Базиль был окружён любящими сестрицами, кузинами, тётушками, они обожали смуглого ангелочка, единственного продолжателя рода Буниных по мужской линии. По другой версии, мальчику с пелёнок внушали, что он не такой, как все, искали возможность отделить его, удалить из семьи.

Английское «баста́рд» (bastard) в русском языке превратилось в неблагозвучное «байстрюк» – стыдный, ненужный, побочный ребёнок, само появление его на свет – свидетельство греха, позор как для матери, так и для отца. Кстати, родной отец Василия так и не признал. В завещании он не упомянул ни Елизавету Дементьевну, ни единственного сына. Всё имущество поделил между дочерями и законной вдовой. Но Мария Григорьевна поступила красиво: она выдала Елизавете Дементьевне на сына десять тысяч рублей – огромные по тем временам деньги. На них маменька прикупила для Василия деревеньку и семнадцать душ крепостных.

На мой взгляд, главной тайной Василия Андреевича Жуковского всё же является тайна его матери. Кем была она на самом деле? Её письма сыну написаны изящным, лёгким слогом и явно принадлежат перу образованной женщины, для которой русский язык родной. Некоторые обороты речи свидетельствуют о знании французского и немецкого языков. Могла ли их писать пленная турчанка, против своей воли оказавшаяся в чужой стране? Если серьёзно задуматься, то сказка о восточной принцессе, одалиске из сераля турецкого паши, военном трофее русского офицера, превращается в романтическую новеллу, которой необходимо было прикрыть подлинную драму, разыгравшуюся в помещичьей усадьбе.

Вторая тайна – это отношения Жуковского с многочисленной роднёй. Кем бы ни были написаны его биографические очерки, поражают неоспоримые факты: приёмная мать Мария Григорьевна, которая вроде бы должна ненавидеть сына любовницы мужа (ведь он был реальной угрозой её семейному благополучию!), и родственники всех колен очень много сделали для Василия Жуковского. Это и блестящее, довольно дорогое образование, и помощь в карьере и в продвижении в военной и гражданской службе. Родственники не просто добились для Жуковского дворянства, они «пробили» для него включение в семейные родовые книги. Всё это свидетельствует о том, насколько не безразличен был им этот ребёнок. С незаконнорожденными детьми прислуги в то время так не носились. Если вы помните историю А. Фета, там всё было с точностью до наоборот.

Эти же самые отношения с роднёй стали для Жуковского личной драмой, причиной глубокой меланхолии на почве несостоявшегося союза с Машей Протасовой. Взаимное влечение двенадцатилетней Маши и двадцатитрёхлетнего Жуковского, их мечты о «весёлом вместе», шестилетнее ожидание - закончились жестоким отказом Екатерины Афанасьевны Протасовой. Причина – отнюдь не низкое происхождение, а близкое родство. Маша была родной племянницей Василия Жуковского. В отчаянии Жуковский писал письма митрополиту Филарету, императрице – всё тщетно: Священный Синод не дал разрешения на венчание. Отсюда следует, что принадлежность Жуковского к одному из родовитых кланов России признавалась на самом высоком уровне. Такое с незаконнорожденными в России происходило крайне редко, только если их настоящие родители принадлежали не просто к благородному обществу, а к элите, даже к императорской фамилии.

Сегодня мы уже не узнаем всех тайн Жуковского, одно неоспоримо: ему суждено было войти в русскую историю. Благодаря таланту он остался в памяти потомков не просто как царедворец, сановник, наставник и воспитатель наследника престола, а как поэт-романтик, автор баллады «Светлана». Вряд ли это творение Жуковского можно считать немодным. Его называют первым, когда упоминают Жуковского. Но вот парадокс: название знают все, первые строчки баллады стали почти народной песней, но в чём суть произведения, расскажут немногие.

Начнём с названия. Знаете ли вы, уважаемые читатели, что имени Светлана никогда не было в русском языке? В древнерусском и старославянском тоже никогда не было. Это имя придумал Жуковский. Впрочем, не совсем придумал, он перевёл на русский язык греческое имя - Фотиния. Это имя есть в святцах. Есть икона святой Фотинии. В основе имени - свет. Вся баллада пронизана светом, борьбой света и тьмы, победой светлых сил над тьмой мракобесия. Как начинается баллада?

Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали:
За ворота башмачок,
Сняв с ноги, бросали;
Снег пололи; под окном
Слушали; кормили
Счетным курицу зерном;
Ярый воск топили;
В чашу с чистою водой
Клали перстень золотой,
Серьги изумрудны;
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
Песенки подблюдны.

В четырнадцати строчках Жуковский перечисляет все таинственные обряды крещенских гаданий. Этим себя тешили и крестьянские девушки, и барышни из благородных семейств. За несколько веков мало что изменилось. Сегодняшним читательницам не нужно объяснять, зачем бросать башмачок, как гадать по растопленному воску, подблюдные песни сегодня в репертуаре фольклорных коллективов. Вот только под окном сегодня слушать труднее. Когда-то окна были пониже, и девушки в канун праздника поздним вечером потихоньку вставали под окном и слушали. Если разговоры были весёлые, хозяева шутили, пели песни – в этом году жди сватов, быть свадьбе. Если хозяева бранились, либо кто-то плакал – о свадьбе не мечтай, сплошные убытки и разлука. А как пололи снег? Это одно из самых древних языческих гаданий. По снегу наши предки узнавали свою судьбу. В девичьих гаданиях остались лишь его отголоски. Снег насыпали на льняную скатерть. Брали её за четыре угла и встряхивали. На кого из четырёх подружек упадёт больше снегу, та первая выйдет замуж. Смотрели, в какую сторону упадёт снег - оттуда и приедет суженый. «Куда снежок – там и женишок!»

Девушки, собравшиеся в крещенский вечерок погадать, от души веселятся, воспринимают всё, как игру. «Молчалива и грустна милая Светлана». Ей не до веселья. Её жених в долгой поездке. Она целый год не получала от него вестей. Жив ли он? Вернётся ли? Легкомысленные подруги убеждают Светлану пообщаться с тёмными силами, увидеть суженого в зеркале. Ночью к Светлане в обличии жениха является некто и зовёт венчаться. Ну, а дальше происходит страшная и фантастическая история. Читателей – современников Жуковского, умиляло, что Светлана даже во время запретного гадания, общения с миром мёртвых, ведёт себя как христианка. Поэтому её и спасает ангел-хранитель, белый голубок. Приходит утро. С петушиными криками исчезают ночные кошмары. Всё оказывается лишь страшным сном.

Яркий, образный язык баллады завораживает. Нужно ли удивляться, что это произведение стало свадебным подарком милой и красивой девушке, родственнице Жуковского, а обращается в балладе он к вполне конкретному лицу, к своей возлюбленной, музе:

Улыбнись, моя краса,
На мою балладу...

Именно ей он желает счастья, спокойствия, светлых дней, не знать «сих страшных снов».

Откроем балладу, насладимся волшебством зимних праздников, талантливым произведением русского романтика Жуковского!

Ольга Кузьмина. 21 января 2019 года