Джонатан Литтелл. "Благоволительницы"

Монументальный роман «Благоволительницы» американца (точнее, американского еврея, пишущего по-французски) Джонатана Литтелла я прочёл сразу после двух других книг, основанных на трагических событиях истории XX века. Захар Прилепин в романе «Обитель» рассказывает о соловецком лагере особого назначения, используя приёмы приключенческой беллетристики, в результате книга читается на одном дыхании. Елена Крюкова в «Беллоне» делает упор на визуализацию ужасов Второй Мировой войны, фашистских лагерей смерти, в итоге её произведение хочется отнести скорее к живописи, нежели к литературе. «Благоволительницы» представляют собой нечто полностью противоположное этим двум книгам.

Это – роман о Второй Мировой, написанный в форме мемуаров от лица бывшего эсэсовца, принимавшего самое деятельное участие в так называемом «окончательном решении еврейского вопроса». Казалось бы, что нового можно написать о Холокосте. Лично я надеялся найти в книге ответ на вопрос: как же получилось, что именно немцы, традиционно считающиеся самой культурной и цивилизованной европейской нацией, ответственны за самые чудовищные военные преступления XX века? Видимо, тот же вопрос ставил и автор, ответ можно найти в личности главного героя – Максимилиана Ауэ.

Довольно быстро мы узнаём, что Ауэ – гомосексуалист. Затем – что в подростковом возрасте имел половую связь с родной сестрой, причём, тоже в нетрадиционном ключе (как бы это поделикатнее… приходил к ней в гости через чёрный ход), а затем, когда связь прекратилась, стал искать утешения в сексе с мужчинами, причём, в пассивной роли – «чтобы сохранить девственность». И если насчёт гомосексуализма в наши толерантные времена есть разные мнения, то инцест по-прежнему считается извращением. Но Ауэ не считает себя извращенцем, нет! У него всё чисто и возвышенно, как он сам полагает. Поэтому от него периодически можно услышать фразы типа «удушающая обстановка пошлости и разврата и дикий шум раздражали меня» - то есть, когда он с родной сестрой творил всякие непотребства, это не пошлость и не разврат.

В уста героя автор вкладывает и другую абсурдную фразу о том, что советская пропаганда приписывала «нам» (т.е. немецким нацистам) какие-то совсем уж чудовищные зверства. Расстрелы тысяч евреев, о которых беспристрастно повествует герой – это в его понимании, надо полагать, не зверства. Вполне понятная параллель: извращенец не осознаёт, что он извращенец, а фашистский палач – что он ублюдок человеческого рода, а вовсе не представитель высшей расы.

В описании Литтелла нацисты похожи на заигравшихся детей, которые придумали для своей игры нелепые правила и искренне в них уверовали. Обнаружив на захваченных кавказских территориях еврейские племена, персонажи на полном серьёзе устраивают научное изыскание: «настоящие» это евреи или не очень. Ведь это же очень важно! Если настоящие – то их нужно немедленно уничтожить как потенциальных диверсантов и разносчиков большевистской заразы. Тот факт, что горские евреи внешне ничем не отличаются от остальных горцев, их нисколько не смущает. Есть и более курьёзный (и страшный) пример: когда окружённые в Сталинграде немецкие солдаты решаются на каннибализм, заходит спор, кого именно сожрать: мёртвого немца – как-то не по-товарищески, а русского – не комильфо, да и отравиться можно недочеловеком-то.

В одном из эпизодов романа герой делает важный вывод. Почему надзиратели лагерей смерти так жестоки по отношению к заключённым (добавим: и в целом, фашисты – ко всем «недочеловекам»)? Из чувства расового превосходства? Нет. В том-то и дело, что наоборот: фашист при ближайшем рассмотрении обнаруживает, что его жертва – такой же человек, как он сам, именно это и приводит палача в бешенство.

У вас сложилось впечатление, что «Благоволительницы» - увлекательная, жуткая, но вместе с тем завораживающая своей откровенностью книга? Увы, оно обманчиво. Все эти откровенные и жуткие подробности, а также боевые действия и раскрытие сложного характера главного героя занимают лишь небольшую часть повествования. Куда больше страниц уделено диспутам о происхождении горских евреев, измышлениям на тему, как надо кормить узников концлагеря, чтобы они работали эффективнее, бытовым подробностям жизни героя и бюрократическим нюансам его работы в СС. Много имён, ни о чём не говорящих рядовому читателю, событий, кажущихся малозначительными в рамках основного сюжета. Словом, «Благоволительницы» - это, по большей части, исторический роман в традиционном понимании термина. Как мне всегда казалось, подобные романы пишутся для скучных высоколобых людей, которых мало интересует сюжет, характеры персонажей, красочные описания боёв и прочая литературщина. Они вдумчиво читают всю эту тягомотину, поминутно сверяясь с энциклопедиями и сопоставляя упомянутые в тексте исторические события, имена и даты с подлинными. И если всё совпадает, их лицо озаряется счастливой улыбкой.

Лишь иногда автор вспоминает, что пишет художественное произведение, и переходит к действительно интересным и талантливо выписанным эпизодам, таким, как разговоры Ауэ со старейшиной кавказских евреев и пленным комиссаром, встреча с «партизанским отрядом» одичавших немецких детей и, пожалуй, лучшее, что есть в книге – галлюцинации главного героя, настолько живописные и изобретательные, что временами (особенно в финале произведения) трудно понять, какие из событий реальны, а какие происходят в воспалённом мозгу Ауэ. Немало страниц уделено и извращённым эротическим фантазиям главного героя, которого помимо гомосексуализма и инцеста почему-то очень волнуют испражнения.

Ну и так как автор – американец, война Германии и Советского Союза показана с точки зрения западной пропаганды. Советские солдаты выставлены (разумеется!) бессмысленными скотами, которые только тем и занимались, что пьянствовали да насиловали немецких детей и старух, а побеждали только за счёт заваливания врага трупами. В книге этого пусть и немного, но это есть.

В общем, «Благоволительницы» какие-то «ни нашим, ни вашим». Для любителей сугубо исторической прозы здесь, пожалуй, многовато всяких извращений, для поклонников эпатажной литературы а ля ранний Владимир Сорокин – наоборот, маловато, а ценителям сюжетной художественной прозы эта книга покажется слишком неторопливой и тяжеловесной из-за всех этих сухих исторических подробностей. Довольно странный коктейль. Искренне не понимаю, за что эта книга получила Гонкуровскую премию.

Андрей Кузечкин. 15 августа 2014 года