Дмитрий Лагутин. "Мольбертовый лес"

Очередной эксклюзив, который вскоре появится в фонде нашей библиотеки – книга, доставшаяся мне на Слёте молодых литераторов в Большом Болдине, из собственных рук автора, лауреата многих литературных конкурсов. Ругать этот сборник рассказов объективно не за что, перехваливать тоже не хочется, а то скажут, что я продвигаю своих да наших. Попытаюсь найти золотую середину.

Первое, о чём стоит знать: это именно тот самый реалистический реализм, который я так долго пытался найти среди современной литературы, пропитанной реализмом магическим. Вероятно, не там искал – нужно было брать не самые громкие имена. Даже когда Лагутин пишет нечто с подзаголовком «сказка», у него получается абсолютно правдоподобный рассказ без капельки мистики. С одной стороны, вот она, настоящая жизнь, чего же боле? С другой, отсутствие всякого вымысла накладывает на сюжет определённые ограничения. О чём я и расскажу подробнее, пробежавшись по всем произведениям сборника.

«Моя Япония». Начинается сборник с двух очень сильных рассказов, дальше всё будет не так однозначно. Первый из них – о сельском мальчике, который искренне считает, что его новые соседи приехали из страны самураев и цветущей сакуры – и получает всё больше и больше доказательств этого. Финал легко предсказать, но хуже от этого не становится.

«Апельсин». Ещё одна история из детства, об апельсиновом дереве, которое выросло в одной квартире и сыграло роль этакого символа семейной жизни и домашнего уюта. Рассказ тоже можно назвать милым и уютным.

«Волны или дым, или сон». И снова о детстве, а точнее – о стеклянном шарике, настоящем сокровище для ребёнка. Здесь у читателя неизбежно возникает вопрос: не пора ли автору переключиться на что-то другое? Вообще, если нужно моё мнение, то о детстве обычно пишут тогда, когда больше не о чем. Тем более, что у большинства людей всё самое интересное происходит именно в ранние годы, о чём потом всю жизнь вспоминают с ностальгией.

«Про одного поэта». Другой не вполне честный приём – когда писатели пишут о писателях, то есть, в итоге, о самих себе. Этот рассказ – бессюжетная зарисовка с некоего литературного семинара для молодых авторов. В чём тут интерес для простого читателя, не представляю.

«Галстук». Снова про детство и, внезапно, лучший рассказ сборника. Трое мальчишек идут ночью на рыбалку и встречают... не буду создавать интригу: заблудившегося офисного работника, сбежавшего с корпоратива на природе. Разговор героев заставляет задуматься о тщетности бытия.

«Саша». Зарисовка из семейной жизни, точнее – иллюстрация к тезису «Милые бранятся – только тешатся».

«История с пегасом». Снова о детстве: как один мальчик мечтал стать скульптором, но не стал.

«Перед зимой». О том, как два друга ездили на автобусную экскурсию. Ждёшь сюжета, но его нет, есть только попытка передать впечатления от поездки. Чтобы читатель наслаждался текстом здесь и сейчас, вместо того, чтобы желать узнать, «что там дальше» и «чем всё кончилось».

«Кораблики». Снова о детстве, точнее – о двух соперничающих мальчишках, выясняющих, чей кораблик круче. 

«Августовский рассказ». Обычная история о том, как в наши дни расстаются друзья. И не потому, что поссорились, или «жизнь раскидала», а... просто перестают общаться – и всё.

«Радио». История о том, как школьник, слушая радио, из-за странного каприза техники смог подслушать телефонный разговор своей соседки. Пожалуй, именно в этом рассказе всплывает главная особенность Лагутина-прозаика: даже когда есть шанс создать интригу и закрутить сюжет, он этого не делает – видимо, в целях всё того же реализма.

«Лишний воздух». Мрачная зарисовка из больницы, навевающая уже знакомые мысли о бренности бытия.

«В старое озеро прыгнула лягушка». Столь поэтичная зарисовка (явно подсмотренная в жизни), что что-то комментировать – только портить. Намекну лишь, что в рассказе органичным образом соседствуют русская баня и японское хайку.

«В поле». Очередной бессюжетный рассказ-впечатление.

«Кольца и флаги». Вновь о бренности бытия. А если конкретнее – о том, насколько ничтожной кажется офисная работа по сравнению с действительно грандиозными астрономическими явлениями: солнечным затмением, к примеру. Жаль, что затмение ненадолго, а офисная работа – навсегда (или около того).

«Деда». Вновь бессюжетная зарисовка.

«Бильярд» и «Блуждания». Об этих двух «сказках» (как определяет жанр сам автор) можно говорить в связке: они обе эксплуатируют фантастические допущения. В первом случае – заклинание, которое гарантирует выигрыш в бильярдной партии, во втором – путешествующее по городу облачко то ли аромата духов, то ли вай-фая, а может, странствующая дорожная яма. Факт в том, что в обоих случаях это допущение подаётся как недоказанный домысел, а сюжеты сказок ни к какой разгадке не приводят.

Если говорить в целом, то нехватку жизненного опыта автор компенсирует наблюдательностью и изящным стилем:

«Объект моего воздыхания располагал арсеналом из: вздёрнутого носика, проницательных серых глаз, волны сияющих каштановых волос, сотни выученных наизусть стихов – сплошь серебряного века – и тотального, ледяного, несокрушимого равнодушия к автору этих строк».

Не раз упомянутое отсутствие всякого вымысла скорее играет против писателя, но всё-таки, если сравнивать «Мольбертовый лес» с предыдущей прочитанной мной книгой, «Как я был Анной», то, выбирая между двумя сборниками рассказов, отдам первое место Лагутину. Надоела небывальщина. 

Андрей Кузечкин. 27 сентября 2022 года